2020-04-20
6749
Вопрос о существовании комплексных отраслей права в современной юриспруденции является дискуссионным ввиду того, что некоторые ученые отрицают их существование. Несмотря на это, хотят они этого или нет, но комплексные отрасли возникли по велению времени и благодаря новым отношениям в обществе, требующим правового регулирования.
Одним из первых ученых, выделивших комплексные отрасли права в отдельный вид, был С.С. Алексеев, утверждавший, что "наиболее общим образом отрасли права в современных достаточно развитых юридических системах (в частности, и в российской) подразделяются на три группы:
а) профилирующие (базовые);
б) специальные;
в) комплексные"*(661).
Бесспорна точка зрения автора о том, что в комплекс профилирующих (базовых) отраслей, образующих ведущую часть правовой системы, ее неразрушимое ядро, применительно к праву нашей страны относятся:
конституционное право;
административное право;
гражданское право;
уголовное право;
гражданское процессуальное право;
|
|
|
административно-процессуальное право;
уголовно-процессуальное право.
Специальные отрасли - это трудовое право, земельное право, семейное право, финансовое право, право социального обеспечения и др.
Требования естественного права, обусловленные современным развитием постиндустриального общества, во многом определяют и особенности правовой материи, в том числе своеобразие складывающихся на их основе комплексных образований - экологического права, информационного права, предпринимательского права, медицинского права. Причем и в данном случае следует заметить, что указанные структурные подразделения не призваны "заменить" традиционные фундаментальные отрасли (прежде всего гражданское, а также административное право)*(662).
Поддерживая точку зрения С.С. Алексеева, все-таки хочется заметить, что предпринимательское право по своей сути и содержанию ближе к отраслям частного права.
В последние годы в ходе развития общества все чаще возникает необходимость комплексного регулирования общественных отношений, которая стимулирует законодателя развивать комплексное законодательство в различных сферах жизнедеятельности (экономики, финансов, информации, спорта, сельского хозяйства и пр.). Эти отношения имеют неоднородный, но комплексный характер.
Сегодня есть довольно острая потребность в выработке общей части учения о комплексном регулировании различных видов отношений*(663), например, гражданско-правовой составляющей*(664).
Вопросы комплексности права были одним из предметов цивилистической конференции (Алматы, май 2010 г.)*(665), что говорит о важности проблемы.
|
|
|
Появление комплексных отраслей права и законодательства является результатом взаимодействия публичного и частного права.
Использование публично-правового регулирования в отраслях частного права может происходить в явной форме, когда в этих отношениях принимает участие государство или его органы. Другая форма - скрытая: использование механизмов публичного права, введение ограничений, запретов, санкций*(666).
С целью поддержки сторонников существования комплексных отраслей права попробую сформулировать особенности комплексной отрасли.
1. Особенность предмета регулирования состоит в объединении различных по своей природе общественных отношений, из которых вытекают:
особенности предметной области правового регулирования, прежде всего особая специфика отношений;
особенности генезиса формирования и перспективы развития отрасли права;
существенный нормативный массив и достаточная степень разработанности совокупности правовых норм, регулирующих сферы комплексных отношений;
комплексный характер образования форм права, что позволяет рассматривать нормативные комплексные акты в качестве источников нескольких отраслей права;
множественность используемых методов правового регулирования.
2. Объектно-субъектный состав комплексной инфраструктуры, объединенный едиными целевыми предназначениями, призванными удовлетворять определенные потребности человека, общества, государства. К такой особенности следует отнести, прежде всего:
- специфику объектов (например, сеть Интернет в информационном праве);
- особенности субъектов (пользователь сети Интернет).
3. Наличие специфических задач, поставленных перед тем или иным технологическим комплексом и обусловивших рождение комплексных отраслей права.
В литературе существуют различные критерии выделения комплексных отраслей права. К ним относят:
- нормативную модель объекта правоотношений*(667);
- механизм правового регулирования;
- правовой режим;
- особый набор правовых институтов*(668) и т.д.
По утверждению С.С. Алексеева предмет той или иной отрасли права выделяется именно потому, что "эти отношения по своей объективной природе требуют специфической формы правового регулирования"*(669).
Замечу, что сущность комплексной отрасли - далеко не первоочередной вопрос, связанный с тематикой данного исследования. Но хотелось бы отметить, что одной из причин выделения комплексных отраслей права в отдельную группу является тот факт, что они сочетают в себе различные методы правового регулирования. В этих отраслях явно не проявляется тот или иной метод.
Учитывая представленный выше материал, предлагаю следующее, наиболее упрощенное, определение комплексной отрасли.
Комплексная отрасль права в общем смысле представляет собой совокупность правовых норм, регулирующих возникающие однородные общественные отношения с помощью разнородных методов при отсутствии явного доминирования одного из них.
На этом прекращаю рассуждения о комплексах в праве и перехожу к основной теме исследования - теории фикций.
Юридическая фикция со времен римского права как юридико-технический прием прочно вошла в правовую традицию и активно используется законодателем. Как показало наше исследование, фикция известна и современному российскому праву, применяющему этот правовой инструмент для самых разнообразных нужд. Используется юридическая фикция в различных отраслях права для того, чтобы оптимизировать правовое регулирование сходных между собой отношений.
В предыдущих параграфах исследовались фикции в публичном и частном праве, но, как видим, существуют также и комплексные отрасли, нормы которых содержатся как в первом, так и во втором видах отраслей права. К комплексным отраслям права относятся: аграрное*(670), валютное*(671), информационное*(672), исполнительное*(673), кооперативное*(674), медицинское, муниципальное*(675), образовательное*(676), спортивное*(677), страховое, таможенное*(678), экологическое, энергетическое*(679) и др.
|
|
|
Рассмотрим применение фикций в некоторых из указанных отраслей.
Информационное право
Одной из самых прогрессивно развивающихся отраслей российского права сегодня, пожалуй, является информационное право, представляющее собой совокупность юридических норм, регулирующих отношения, возникающие в информационной сфере по поводу информации, информатизации, информационных ресурсов, систем, технологий и пр.
В информационном праве, как и в других отраслях права, некоторые юридические нормы, понятия сконструированы как юридические фикции*(680). В процессе анализа информационного законодательства их можно встретить довольно много. Возможно доказать, что к фикциям относятся такие категории, как "информация", "информационный ресурс", "СМИ", "электронный документ", "электронная цифровая подпись" (далее - ЭЦП), "виртуальный мир"*(681), "виртуальная личность" и т.д. Подвергнем анализу некоторые из этих категорий.
Электронный документ. При реализации права на доступ к информации важно обеспечить, чтобы получаемая информация была достоверной, полной, и ее подлинность при дальнейшем использовании не вызывала ни у кого сомнения. В связи с возрастающим хранением и использованием информации все чаще используется понятие электронного документа*(682). Действующее законодательство дает понятия обычного и электронного документа (далее - ЭД). Электронный документ совершенно отличается от той последовательности символов, которые в нем представлены. В соответствии со ст. 6 Федерального закона от 6 апреля 2011 г. N 63-ФЗ "Об электронной подписи" информация в электронной форме, подписанная простой электронной подписью, или неквалифицированной электронной подписью, признается электронным документом, равнозначным документу на бумажном носителе, подписанному собственноручной подписью*(683). Составление электронного документа состоит не в последовательном написании на бумажном носителе букв, а в нанесении совокупности не взаимосвязанных между собой математических символов. Электронному документу присущи все признаки юридической фикции: универсальность*(684); нормативное закрепление фикции в нормах права*(685); неопровержимость юридической фикции*(686); заведомая условность*(687); особое целевое назначение в механизме правового регулирования общественных отношений*(688); способность фикций вызывать друг друга*(689).
|
|
|
Несмотря на то что в настоящее время не принят закон об электронном документе, ряд положений, регулирующих оборот электронных документов, содержится в Федеральном законе "Об электронной подписи". Формальный характер также присущ электронному документу как фикции. Данный признак указывает, что использование фикций обусловлено внутренними особенностями права как регулятора общественных отношений, и в частности, таким его свойством, как формальная определенность, "частной задачей которой является четкое, ясное закрепление прав и обязанностей участников правоотношений в установленной форме"*(690).
С внедрением новых информационных технологий вместо бумаги в качестве материальных носителей стали использоваться электронные носители - магнитные и оптические диски, электрические колебания, электромагнитные волны. В связи с этим происходит постепенный процесс вытеснения бумажного документа и замены его формой электронного документа. К сожалению, в отличие от информации, зафиксированной на бумажном носителе, информация на электронном носителе может быть легко изменена без желания ее автора в результате несанкционированного доступа к ней постороннего лица, причем без всяких следов такого вмешательства. Применение электронного документа вызывает свои сложности, которых можно избежать при использовании бумажных документов. Поэтому возникает вопрос о том, насколько оправданно и целесообразно применение электронного документа в российской практике? Иными словами, сможет ли электронный документ конкурировать с бумажным, вытеснить его, ведь при применении электронных документов неизбежны дополнительные материальные затраты. Вообще, при использовании систем электронного документооборота (далее - ЭДО) возникает ряд проблем*(691).
Как отмечает А.А. Косовец, проверка подлинности электронного документа является одной из основных проблем его применения. Для решения этой проблемы и применяется электронная подпись (далее - ЭП), сущность которой мы рассмотрим ниже.
Электронная подпись. Если для традиционных документов подпись или штамп всегда были жестко привязаны к самому документу, то, например, указание пароля либо предъявление магнитной карточки открывает вход в некую систему создания документов, и в дальнейшем такие документы не имеют жестко увязанного с ними подтверждения их подлинности. Например, вы вставляете магнитную карточку в банкомат и вводите ваш код, после этого делаете запрос (создаете электронный документ) на получение определенной суммы наличными. Никакого документа, аналогичного расходному ордеру с вашей подписью, который вы заполняете в отделении банка, в данной ситуации не существует. Поэтому для повышения безопасности таких систем часто используются комбинации различных методов (например, при оплате товара или услуги с помощью магнитной карточки приходится подписывать бумажный документ, подтверждающий платеж)*(692).
Проблема сохранения электронных документов от уничтожения, копирования, модификации, подделки требует для своего решения специфических средств и методов защиты (формирование корпоративных сетей, техническая защита сетей, криптографическая защита и т.д.)*(693). Одним из распространенных в мире средств подтверждения подлинности электронного документа является электронно-цифровая подпись (ЭЦП), которая посредством специального программно-информационного комплекса обеспечивает надежное подтверждение оригинальности сведений, реквизитов документа и факта его "электронного подписания" конкретным лицом*(694). Электронная подпись позволяет заменить при безбумажном документообороте традиционные печать и подпись.
Международное сообщество уже сделало определенные шаги в этом направлении. Так, Европейский парламент и Совет Европы приняли ряд директивных документов, в частности Директиву 1999/19/31 ЕС для электронных подписей и Директиву 2000/31/ЕС по некоторым юридическим аспектам информационных услуг общества для электронной коммерции, на которых строится электронная коммерция*(695).
Российская Федерация также не является исключением в этой области. Гражданский кодекс РФ (ст. 160) закрепляет право использования ЭП в случаях, а также в порядке, предусмотренном законом, иными правовыми актами или соглашением сторон. Электронная подпись используется физическими и юридическими лицами в качестве аналога собственноручной подписи для придания электронному документу юридической силы, равной юридической силе документа на бумажном носителе, подписанного собственноручной подписью правомочного лица и скрепленного печатью.
В соответствии с ФЗ "Об электронной подписи" электронная цифровая подпись - информация в электронной форме, которая присоединена к другой информации в электронной форме (подписываемой информации) или иным образом связана с такой информацией и которая используется для определения лица, подписывающего информацию.
Электронная цифровая подпись в электронном документе равнозначна собственноручной подписи в документе на бумажном носителе при одновременном выполнении.
Кроме рассмотренного выше, существуют и другие определения электронной подписи*(696).
Анализ различных определений ЭЦП позволяет сделать вывод о том, что в некоторых из них используется термин ЭЦП, а в некоторых - ЭП. Дело в том, что почти синонимы "электронная подпись" и "электронная цифровая подпись" на самом деле имеют существенное различие. Большинство мировых нормативных актов в этой области, например Типовой закон Комиссии ООН по праву в международной торговле ЮНСИТРАЛ, оперируют понятием "электронная подпись"*(697). Оно объединяет целый спектр электронных технологий. Это не только математические алгоритмы, реализованные в "цифре" на компьютерах, но и такие биометрические методы, как сканирование отпечатков пальцев, сетчатки глаза, спектральных характеристик голоса, а в перспективе и молекул ДНК. В подлинности электронного сообщения можно убедиться, используя также специальные ПИН-коды, смарт-карты, маркеры, принадлежащие подписывающему лицу. Такое расширенное толкование во многом оправданно, ведь сейчас невозможно надежно предсказать, какая именно технология электронной подписи будет доминирующей. Российское законодательство пошло по пути использования цифровых технологий. Сама по себе эта методика сейчас одна из самых развитых, и у нее есть серьезные достоинства*(698).
В результате представляется, что электронная подпись и есть ничто иное как юридическая фикция, наравне с электронным документом, который она удостоверяет. Ниже приводятся доказательства этого утверждения путем сопоставления признаков электронной подписи и общих признаков юридической фикции.
Прежде всего, любая фикция становится юридической только после закрепления ее в норме права. Нормы-фикции как прием законодательной техники для своего объекта регулирования вычленяют те обстоятельства, которые находятся в состоянии невосполнимой неизвестности, придавая им юридическое значение. Электронная подпись как юридическая фикция стала существовать после закрепления ее в ГК РФ и ФЗ "Об электронной подписи". Только благодаря этому она как юридическая фикция может вызывать определенные правовые последствия.
Электронная подпись не имеет ничего общего с последовательностью символов, соответствующих печати или подписи, поставленной на бумажном документе. При построении электронной подписи вместо обычной связи между печатью или рукописной подписью и листом бумаги выступает сложная математическая зависимость между документом, закрытым и общедоступным ключами. То есть об электронной подписи как о подписи в том виде, в котором мы ее привычно воспринимаем, можно говорить только условно*(699). Электронная подпись - это не просто подпись, а результат криптографического преобразования информации. Здесь явно присутствует элемент (признак) условности.
Электронная подпись имеет особое целевое назначение в механизме правового регулирования. Она, в соответствии со ст. 6 ФЗ "Об электронной подписи", используется для определения лица, подписывающего информацию (защищает электронный документ от подделки), т.е. как фикция служит специальным средством правового воздействия на общественные отношения по использованию электронного документа, когда иные юридические конструкции оказываются неэффективными.
Электронной подписи в качестве фикции присуща неопровержимость, так как она (как и фикция) обходит неопределенность, категорически утверждая что-либо (в нашем случае - подлинность документа). Этот признак предполагает то, что фикция обходит неопределенность, категорически утверждая что-либо, т.е. юридические фикции носят категорический характер, который придает им закон, будто бы они истинны для всех охватываемых ими случаев. Данный признак определяет специфику фикций как положений заведомо неистинных и сознательно используемых законодателем, и обуславливает то, что они в основном расположены в гипотезах или диспозициях императивных норм. Фикция по природе императивна независимо от принадлежности к той или иной отрасли права. Поэтому и фиктивность предположения в подавляющем большинстве случаев неопровержима.
Юридические фикции имеют еще одно свойство, а именно - способность фикций вызывать (обуславливать, порождать) друг друга. Электронная подпись как юридическая фикция вызвана другой фикцией - электронным документом. Широкое использование электронных документов в настоящее время вызвало проблему подтверждения их подлинности, авторства и юридической силы. Для ее решения была создана другая фикция - электронная подпись.
И последнее - универсальность. О наличии этого признака говорит тот факт, что в настоящее время во всем мире повышается законодательная активность в области правового регулирования электронной цифровой подписи. В США, Австрии, Англии, Ирландии, Индии и Сингапуре приняты законы, посвященные электронной цифровой подписи. Некоторые из них направлены непосредственно на нормативно-правовое регулирование применения ЭЦП, другие - на нормативно-правовое регулирование электронной коммерции и применения информационных технологий, в том числе ЭЦП. В 1997 г. в Германии был принят Закон "Об электронной цифровой подписи". Действуют также международные правовые акты. Например, Директива Европейского парламента и Совета Европы 1999/93/ЕС "Об общих рамочных условиях для электронных подписей" 1999 г.*(700)
В соответствии со сказанным можно определенно заключить, что электронная подпись по всем признакам соответствует юридической фикции (технико-юридическому приему разработки и реализации норм права).
Конечно же, нельзя не остановиться на отношениях в виртуальном (условном) мире Интернета. Не будем описывать все фиктивные начала этого явления, так как это потребует много времени и большого объема материала. Скажем лишь, что вряд ли кто поспорит с тем, что Интернет существенно облегчает жизнедеятельность человека.
В этой связи приведем один из свежих примеров. С этого (2012) года налоговики станут рассылать гражданам единое уведомление по имущественным налогам и отражать подробную информацию о них в электронном личном кабинете*(701). Кроме того, запускается новая версия электронного личного кабинета налогоплательщика на сайте ФНС. В теории такие меры должны упростить жизнь налогоплательщика, но практика может все испортить*(702).
В связи с тем что объем книги, в некоторой степени, не позволяет выходить за установленные рамки, мы хотим ограничить уже сказанным рассуждения о фикциях в информационном праве, которых, на наш взгляд, в нем содержится большое количество, и перейдем к изучению других комплексных отраслей права на предмет использования в них фикций.
Исполнительное право
Исполнительное право как самостоятельная отрасль права представляет собой совокупность специальных норм, регулирующих большую группу однородных общественных отношений, которые возникают между судебным приставом-исполнителем, другими субъектами принудительного исполнения, с одной стороны, и иными участниками исполнительного производства - с другой, по поводу принудительного исполнения правоприменительного акта*(703).
Естественно, что в исполнительном праве, как и в любой другой отрасли права, существует определенное количество коллизий и пробелов. Одним из способов устранения пробелов в исполнительном праве и является юридическая фикция, успешно применяемая как законодателем, так и правоприменителем.
Невозможно не согласиться со справедливым утверждением профессора И.А. Исаева о том, что "юридическая фикция может выступать в качестве одного из способов эффективного заполнения пробелов в законодательстве"*(704). Подтверждением этому служат нормы-фикции федерального закона "Об исполнительном производстве"*(705). Так, в соответствии с ч. 2 ст. 27 указанного закона, если лицо, доставляющее повестку, иное извещение, не застанет вызываемого гражданина по месту его жительства, то повестка, иное извещение вручаются кому-либо из проживающих совместно с ним совершеннолетних членов семьи с их согласия. В этом случае адресат считается извещенным.
В соответствии со ст. 28 ФЗ "Об исполнительном производстве" лицо, участвующее в исполнительном производстве, обязано сообщать в подразделение судебных приставов о перемене своего адреса во время ведения исполнительного производства. При отсутствии такого сообщения повестка, иное извещение посылаются по последнему известному адресу указанного лица, и оно считается извещенным, хотя бы по этому адресу более не проживало или не находилось (процессуальная фикция). То есть в подобном случае следует говорить о применении фикции, аналогичной закрепленной в нормах ГПК РФ и АПК РФ.
Статья 16 закона содержит две фикции: если настоящим Федеральным законом или иным федеральным законом не установлено иное, то в случаях, когда последний день срока приходится на нерабочий день, днем окончания срока считается первый следующий за ним рабочий день (ч. 4) и, если заявление, жалоба, другие документы либо денежные суммы были поданы в орган или уполномоченному их принять лицу либо сданы на почту до двадцати четырех часов последнего дня установленного срока, то установленный срок не считается пропущенным (ч. 7). В данном случае обе фикции служат защите интересов граждан*(706).
Статья 17 (ч. 2), наоборот, охраняет интересы должностных лиц: "Пропуск срока, установленного настоящим Федеральным законом, иными федеральными законами для обжалования вышестоящему должностному лицу службы судебных приставов постановлений и действий (бездействия) судебного пристава-исполнителя, иных должностных лиц службы судебных приставов, влечет возврат жалобы лицу, ее подавшему, без рассмотрения по существу. Такая жалоба считается неподанной"*(707).
Позитивные фикции также содержат ст. 29, 76, 82, 106, 112 и др. К сожалению, исполнительное право не является исключением и для негативных фикций.
В качестве одного из примеров можно привести аксиому установленную ЕСПЧ, - изначально неверную посылку (фикцию), в силу которой исполнительное производство якобы входит в судебное разбирательство*(708). Кроме того, как отмечают авторы И.М. Вставская и С.А. Савченко, право, не обеспеченное возможностью принудительного исполнения, превращается в фикцию*(709). Аналогичной позиции придерживается и Д.А. Туманов*(710).
Но, судебное разбирательство без исполнительного производства не имеет смысла.
Правосудие превратилось бы в юридическую фикцию, если бы судебное разбирательство не предполагало в качестве обязательной составляющей неукоснительное исполнение вступившего в законную силу судебного решения*(711). Неисполнение судебного акта подрывает авторитет судебной власти, препятствует формированию уважительного отношения к закону и суду. Нарушенные или оспариваемые права не могут считаться защищенными или восстановленными до тех пор, пока решение суда не будет реально исполнено. Судебный акт, лишенный обязательности, представляет собой фикцию*(712).
Таким образом, еще одна фикция - антипод закона сформировалась благодаря существующей действительности. Прежде чем предъявить требования на имущество должника, кредитор вынужден пройти долгий путь взыскания задолженности в порядке искового и исполнительного производства.
Здесь и возникает проблема. Должник, предчувствуя, что в отношении него будет возбуждена процедура несостоятельности, активно выводит ликвидное имущество в другие структуры. Это приводит к тому, что к моменту подачи заявления о несостоятельности конкурсная масса отсутствует. Кредиторы не получают удовлетворения своих требований, вся процедура становится фикцией*(713).
Исследуя комплексную отрасль права, которой является право исполнительное, заметим, что здесь, в данной отрасли, достаточно большое количество фикций негативных, порожденных низкой эффективностью законодательства и пробелами в нем.
Таким образом, исполнительное право содержит не только фикции, имманентные закону, но и фикции-антиподы, которые формируются существующими неопределенностями и пробелами в праве.
Медицинское право
Использование фикций возможно не только в новых отношениях в связи с движением научного прогресса, в частности развитием интернет-технологий, но и при регулировании отношений, возникших в глубокой древности. Является очевидным и интересным факт возникновения и существования древней медицины, с одной стороны, и существования сегодня медицины современной, прогрессивной - с другой. Безусловно, одновременно с началом возникновения и развития медицины зарождались и развивались определенные нормы, устанавливающие и регламентирующие правила поведения субъектов (например, врач, пациент, лечебное учреждение) общественных отношений в данной сфере.
Указанные нормы формируют сегодня зарождающуюся новую комплексную отрасль права - медицинское.
Современное медицинское право - комплексная отрасль права, включающая совокупность правовых норм, регулирующих общественные отношения в сфере медицинской деятельности. Оно регулирует отношения в сфере здравоохранения и медицинского страхования; иными словами - все отношения, возникающие по поводу организации, оплаты и оказания медицинской помощи.
Главными участниками рассматриваемых правоотношений являются пациент, медицинский персонал (в частности - лечащий врач), медицинское учреждение (ЛПУ, НИИ, медицинские институты и иные субъекты), страховая медицинская организация; страхователи (страхователь), государственные органы регулирования и управления в сфере здравоохранения (Министерство здравоохранения и социального развития РФ, Федеральный фонд обязательного медицинского страхования РФ, Фонд социального страхования РФ).
Кроме того, в медицинских правоотношениях возможно участие следующих субъектов: органы, выдающие медицинским учреждениям разрешение на занятие медицинской деятельностью (лицензии и сертификаты); медицинские ассоциации; контролирующие организации (профсоюзы, общества защиты прав потребителей, антимонопольный комитет и проч.), суды.
Нельзя забывать о социальной роли государства в деле заботы о здоровье его граждан. К сожалению, часто эта забота носит условный (фиктивный) характер*(714), что выражается не только в деятельности государственных органов, но и в законодательстве. Основные понятия, используемые в Федеральном законе от 21 ноября 2011 г. N 323-ФЗ "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации"*(715), (ст. 2) в числе прочих определений содержат понятие здоровья - состояния физического, психического и социального благополучия человека, при котором отсутствуют заболевания, а также расстройства функций органов и систем организма.
Данная дефиниция в определенном смысле содержит юридическую фикцию. Не обладающие специальными познаниями в области медицины лица (а иногда и врачи), с точки зрения физиологии, говорят, что в "наше время здоровых людей не бывает". Кроме того, постольку поскольку состояние здорового человека, исходя из определения, содержащегося в вышеуказанном законе, должно характеризоваться его социальным благополучием, то ни один врач не вправе поставить диагноз "здоров" пациенту-бомжу, маргинальному элементу, возможно в социальном плане находящемуся "на дне", но являющемуся абсолютно здоровым с точки зрения физиологического состояния. Безусловно, вопросы установления социального положения, благополучия пациента находятся за пределами компетенции врача; тем не менее, именно врач определяет состояние его здоровья*(716).
Указанным выше законом, в частности ст. 13 законодательно закреплено требование соблюдения врачебной тайны, что также является фикцией. В статье, в частности, говорится, что сведения о факте обращения гражданина за оказанием медицинской помощи, состоянии его здоровья и диагнозе, иные сведения, полученные при его медицинском обследовании и лечении, составляют врачебную тайну. Если в отношении состояния здоровья и диагноза еще можно соблюсти врачебную тайну (хотя и не всегда), то сам факт обращения гражданина за оказанием медицинской помощи фактически всегда открытая информация. Например, на предприятии, с которым состоит в трудовых отношениях пациент, всегда известно, когда тот или иной работник находится "на больничном", так как заполняется табель учета рабочего времени, зачастую издаются приказы о возложении обязанностей на период болезни работника на другого сотрудника. Если заболевшему работнику не было известно заранее о болезни, он обязан незамедлительно сообщить о том, что временно будет являться нетрудоспособным. Причем он может сообщить об этом работодателю через своего коллегу, через секретарей в приемной, непосредственно руководителю структурного подразделения. После выздоровления работник, подтверждая факт обращения за медицинской помощью, предоставляет листок нетрудоспособности в бухгалтерию работодателя для начисления и выплаты пособия в связи с временной нетрудоспособностью. До недавнего времени листок нетрудоспособности содержал информацию не только о лечащем враче, но и о диагнозе. Таким образом, круг субъектов врачебной тайны реально шире, чем предполагает само понятие врачебной тайны.
В соответствии со ст. 45 Гражданского кодекса РФ днем смерти гражданина, объявленного умершим, считается день вступления в законную силу решения суда об объявлении его умершим. Объявление гражданина умершим является юридической фикцией. Однако не только объявление гражданина умершим является юридической фикцией, но и определение момента смерти человека - также фикция. В ст. 66 Федерального закона N 323-ФЗ "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации" закреплены общие принципы определения момента смерти человека и прекращения реанимационных мероприятий. С уверенностью можно утверждать, рассматривая данную норму закона через призму юридических фикций, что смерть сама по себе, как юридически значимое событие, не зависит от момента, когда компетентными специалистами определено, что она наступила. Следовательно, законодатель прибегает к использованию фикций при нормативном регулировании данных вопросов.
Таким образом, можно констатировать, что регулирование физиологического существования (жизни) человека, его физического, психического и социального благополучия (здоровья) невозможно без использования юридических фикций.
Муниципальное право
Цель муниципального права как отрасли российского права - регулирование правовых отношений, складывающихся в области местного самоуправления. В основе муниципального права лежат нормы конституционного и административного права. Также в его содержание входят отдельные нормы финансового, экологического, земельного и других отраслей права, которые определяют полномочия местного самоуправления в различных сферах местной жизни, что является подтверждением принадлежности его к комплексным отраслям права. Соответственно, муниципальное право содержит также и нормы-фикции.
В процессе применения фикций в муниципальном праве законодатель целенаправленно, планомерно устанавливает заведомую условность в целях оптимизации практики, упрощения решения тех или иных сложных ситуаций.
В подтверждение наших доводов следует вновь обратиться к Федеральному закону от 6 октября 2003 г. N 131 "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации". Статья 34 данного закона гласит: "Структуру органов местного самоуправления составляют представительный орган муниципального образования, глава муниципального образования, местная администрация (исполнительно-распорядительный орган муниципального образования), контрольный орган муниципального образования, иные органы и выборные должностные лица местного самоуправления, предусмотренные уставом муниципального образования и обладающие собственными полномочиями по решению вопросов местного значения"*(717). Из этого следует, что структура органов определена законом.
В п. 4 ст. 7 рассматриваемого закона сказано: "Советы депутатов и местные администрации являются юридическими лицами". В данном пункте законодателем используется фикция, она связана с самим понятием "юридическое лицо". Полагаем, что институт юридического лица был и остается ярким примером фикции. Как правило, юридическое лицо выступает искусственным созданием государства, которое определяет формы и сферу его деятельности. Такой субъект создается исключительно в юридических целях. Реальными субъектами правоотношений в юридическом лице остаются единственно возможные носители правосубъектности - физические лица. В основе юридического лица лежат не фиктивные, а реальные потребности живых людей, но субъекты, которым даются права для охраны этих интересов, существа не реальные, а фиктивные.
Рассмотрим "Временное положение о проведении выборов депутатов представительных органов местного самоуправления и выборных должностных лиц местного самоуправления в субъектах РФ, не обеспечивших реализацию конституционных прав граждан РФ избирать и быть избранными в органы местного самоуправления"*(718) (далее - Положение), устанавливающее порядок проведения выборов депутатов представительных органов местного самоуправления и выборных должностных лиц местного самоуправления в соответствии с Федеральным законом "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации"*(719) и Федеральным законом "Об обеспечении конституционных прав граждан Российской Федерации избирать и быть избранными в органы местного самоуправления"*(720).
В ст. 3 Положения установлено, что "право избирать депутатов представительных органов местного самоуправления и выборных должностных лиц местного самоуправления принадлежит гражданину Российской Федерации, постоянно проживающему на территории соответствующего муниципального образования и достигшему на день выборов 18 лет". Налицо сразу три ценза: ценз гражданства, ценз оседлости и ценз возраста. Остальные категории лиц лишены данного избирательного права. Кроме того, не имеют права голосовать недееспособные лица, а также лица, содержащиеся в местах лишения свободы по приговору суда*(721).
На основании вышеизложенного можно определенно точно утверждать, что формулировка о "всеобщем голосовании" ничто иное, как юридическая фикция.
Далее обратимся к п. 2 ст. 4 Европейской хартии местного самоуправления. Здесь сказано: "Органы местного самоуправления в пределах, установленных законом, обладают полной свободой действий для реализации собственной инициативы по любому вопросу, который не исключен из сферы их компетенции и не находится в ведении какого-либо другого органа власти"*(722). Полагаем суждение о "полной свободе действий" фиктивным. Попытаемся доказать фиктивность данного выражения.
Из смысла статьи явствует, что органы местного самоуправления, их деятельность и полномочия по осуществлению местного самоуправления должны быть законными и не должны быть кем-либо или чем-либо ограничены.
На практике, исполняя нормы Федерального закона "Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ", реализовать полную свободу затруднительно. Федеральный закон "Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ" устанавливает также полную подотчетность органов местного самоуправления федеральным органам государственной власти. Контроль за деятельностью органов местного самоуправления осуществляется органами прокуратуры Российской Федерации и другими уполномоченными федеральным законом органами государственной власти и местного самоуправления (в исключительных случаях). Органы местного самоуправления должны принимать все решения по согласованию с вышестоящими органами государственной власти*(723).
Таким образом, "полная свобода действий" на практике есть юридическая фикция.
Как известно, вопросы местного самоуправления, его деятельность и компетенция регулируются в Российской Федерации Федеральным законом РФ "Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ" от 6 октября 2003 г. N 131-ФЗ. Данный нормативно-правовой акт содержит юридические фикции.
В ст. 1 данного закона сказано, что "местное самоуправление составляет одну из основ конституционного строя Российской Федерации, признается, гарантируется и осуществляется на всей территории Российской Федерации"*(724).
Следует разобраться, действительно ли оно составляет такую основу на практике и осуществляется ли на всей территории РФ. Ведь в некоторых субъектах даже закона о местном самоуправлении не существует, а некоторые ограничились лишь "проектом закона". Местное самоуправление нередко остается лишь формально провозглашенным.
Исходя из анализа и сопоставления понятий местного самоуправления, данных в Хартии местного самоуправления и в Федеральном законе "Об общих принципах организации местного самоуправления", можно доказать, что они являются ничем иным, как именно фикциями. Так, в п. 2 ст. 1 ФЗ "Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ" сказано: "Местное самоуправление в Российской Федерации - форма осуществления народом своей власти, обеспечивающая в пределах, установленных Конституцией Российской Федерации, федеральными законами, а в случаях, установленных федеральными законами - законами субъектов Российской Федерации, самостоятельное и под свою ответственность решение населением непосредственно и (или) через органы местного самоуправления вопросов местного значения исходя из интересов населения с учетом исторических и иных местных традиций"*(725).
На законодательном уровне народу разрешено осуществлять свою власть, но на практике это фикция, необходимая лишь для формального соблюдения закона.
Далее п. 2 ст. 1 говорит нам об учете исторических и иных местных традиций. Возникают вопросы: что это за местные традиции, какие из них применяются и учитываются?
К местным традициям относятся языковые традиции. Возникают споры относительно языка, каждый считает свой язык "правильным". Однако языком республики, области или края выбирается, как правило, тот язык, который наиболее приятен для "первого" лица этой республики, края, области.
По всей стране наблюдался процесс падения престижа родных языков. Среди мордвы процент лиц, считавших родным языком язык своей национальности, был ниже, чем у других финно-угорских народов Российской Федерации*(726).
В Республике Мордовия живут в основном: русские, мордва и татары. Мордва, в свою очередь, делится на эрзю, мокшу и шокшу. Называемся мы Мордовией, но мордовский язык знают немногие.
По данным Рекомендаций республиканского круглого стола на тему "Состояние преподавания русского, родных (мокшанского, эрзянского, татарского) языков и литературы в школах Республики Мордовия" от 19 августа 2008 г., результаты мониторинга, проведенного в школах Республики Мордовия, высветили проблемы, связанные с преподаванием мордовских языков*(727).
В связи с закрытием национальных малокомплектных школ создаются классы со смешанным контингентом учащихся. В одном классе обучаются дети эрзянской, мокшанской и русской национальности. В этом случае необходимо соблюдение права ученика на изучение родного языка*(728).
При этом следует отметить, что после 2008 г. стало возрождаться обучение детей национальным языкам, и было признано обязательным (в некоторых школах - факультативным) обучение детей мордовскому языку.
Несколько слов о самостоятельности, независимости органов местного самоуправления.
То, что сегодня обычно называют органами местного самоуправления, в большинстве случаев есть слегка подновленные, подгримированные под самоуправление местные органы государственной власти или структуры так называемого "территориального общественного самоуправления", как в Москве или Санкт-Петербурге. Произошла только смена вывески. Там, где собирается собственными силами только 20-30% или даже 50% потребности местного бюджета, там, где нет муниципальной собственности и своих источников дохода, ни о каком местном самоуправлении речи быть не может. В этой ситуации главы местного самоуправления настолько зависимы от государственной власти, что все лозунги о самостоятельности, независимости и автономии - фикция и пустая формальность*(729).
Немаловажной представляется процедура применения мер конституционно-правовой ответственности. А именно отзыв депутата представительного органа местного самоуправления, члена выборного органа местного самоуправления или выборного должностного лица местного самоуправления. В ст. 24 Федерального закона "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации" предусматривается, что отзыв депутата, члена выборного органа местного самоуправления, выборного должностного лица местного самоуправления считается состоявшимся, если за него проголосовало не менее половины избирателей, зарегистрированных на территории соответствующего избирательного округа или муниципального образования. Подобное условие трудно признать обоснованным, так как оно фактически превращает институт отзыва в фикцию, поскольку явка на участки для голосования не менее половины зарегистрированных избирателей в масштабах одномандатного (многомандатного) избирательного округа (не говоря о муниципальном образовании в целом) является в современных реалиях, по сути, невыполнимой задачей.
Неоправданно связывать отзыв с голосованием за соответствующую инициативу не менее половины избирателей. Для победы на выборах достаточно простого большинства голосов от проголосовавших избирателей при условии, что в них приняло участие не менее 20% зарегистрированных избирателей. Не говоря уже о том, что законами субъектов Федерации на выборах депутатов представительных органов местного самоуправления обязательный минимум явки избирателей может и вовсе не устанавливаться (ст. 70 Федерального закона "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации"). И хотя закрепленный в действующем законодательстве порядок инициирования отзыва и определения результатов голосования по отзыву базируется на правовых позициях, сформулированных Конституционным Судом РФ, нельзя не видеть, что предложенная Федеральным законом "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации" процедурная конструкция отзыва превращает данную конституционную санкцию в сугубо номинальную декларацию*(730).
В ст. 34 Федерального закона "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации"*(731) сказано: "Органы местного самоуправления несут ответственность перед государством и перед местным сообществом". Данная формулировка - фикция, так как на самом деле несут ответственность люди, занимающие должностные положения в органах местного самоуправления, а именно должностные лица, но никак не сами органы. "Орган" - понятие собирательное. "Орган местного самоуправления" представляет собой обширный аппарат сотрудников. Буквальная трактовка данной нормы в том, что ответственность должны нести все сотрудники, которые работают в том или ином органе местного самоуправления, на практике является полным абсурдом и нарушает права и свободы граждан.
Проведя далеко не полный анализ муниципального права и законодательства, можно утверждать, что:
1. Муниципальное право сформировало целый ряд неизбежных фикций - антиподов закона, которые желательно предупреждать, так как они играют негативную роль.
2. Фикции деформируют правосознание населения и муниципально-правовое пространство страны.
3. Перенасыщенность законодательства негативными нормами-фикциями формирует напряженность в системе местного самоуправления, что делает шатким в целом и государственный строй.
Страховое право
Позиции представителей юридической науки по отношению к страховому праву сегодня далеко не однозначны. Существуют различные мнения на этот счет не только по отношению к понятию данной категории, но и к самой сущности ее.
Некоторые авторы отождествляют страховое право и страхование, определяя последнее как "систему правовых отношений, направленную на защиту имущественных интересов юридических и физических лиц за счет средств страховых фондов"*(732).
Страховое право (страхование) представляют как отрасль права, комплексный правовой институт и т.д. Интересна с данной точки зрения позиция Н.И. Химичевой, обосновавшей идею, что страхование представляет собой комплексный правовой институт. Отношения между страхователем и застрахованным лицом оформляются договором. Социальное страхование регламентируется нормами трудового права и права социального обеспечения. Как самостоятельное звено финансовой системы РФ страхование представляет собой совокупность экономических отношений, посредством которых через взимаемые со страхователей (юридических и физических лиц) на добровольной и обязательной основе платежи образуются специальные страховые фонды денежных средств*(733).
Вникнув в суть данного обоснования, можно предположить, что страхование относится к одному из институтов финансового права.
Однако существует и другое мнение, что совокупность юридических норм о страховании представляет собой раздел гражданского права, включающий нормы смежных отраслей права, в том числе гражданского, административного и финансового*(734), что говорит в пользу комплексного характера отрасли.
Это же подтверждает и О.А. Красавчиков, который определил страхование как "гражданско-правовой институт, состоящий из комплекса правовых норм, регулирующих имущественные и личные неимущественные отношения, возникающие при создании и использовании страхового фонда"*(735).
М.Л. Шиминова высказала точку зрения о том, что страхование как правовая категория представляет собой совокупность норм права, регулирующих общественные отношения, возникающие при создании и использовании страхового фонда*(736).
Одно из самых незамысловатых определений предлагает Н.Г. Кабанцева, определяя страховое право как совокупность юридических норм, регулирующих страховые правоотношения. Комплексность и неоднородность страховых правоотношений предопределяет сложную структуру их правового регулирования. Страховое право, являясь комплексной отраслью права, использует методы регулирования страховых правоотношений и нормы, присущие основным отраслям права: гражданскому, административному, финансовому, международному праву*(737).
Иной точки зрения придерживается В.Н. Яковлев. Он полагает, что страховое право нельзя признать ни комплексной отраслью, поскольку совокупность норм по страхованию в силу своей разнородности не обладает свойством самостоятельности, присущим отраслям права, ни комплексным правовым институтом, поскольку регулируемые этими нормами общественные отношения не представляют собой прочной общности. В итоге он приходит к выводу, что данные нормы конституируют комплексный институт страхового законодательства*(738).
В завершающей части рассуждений о сущности страхового права приведу мнение ученых МГЮА им. О.Е. Кутафина, определивших понятие, предмет, метод и место страхового права в системе российского права*(739).
Страховое право - это совокупность юридических норм, регулирующих общественные отношения, которые возникают в процессе страховой деятельности, связанной с защитой имущественных интересов физических и юридических лиц, Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальных образований от наступления неблагоприятных событий (страховых случаев) за счет специальных страховых фондов денежных средств, формируемых из уплаченных ими страховых взносов.
Предмет страхового права - это общественные отношения, возникающие в процессе страховой деятельности, т.е. деятельности по формированию, распределению и использованию специальных страховых фондов, создаваемых для защиты имущественных интересов физических и юридических лиц, Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальных образований. В предмет правового регулирования страхового права входит широкий комплекс общественных отношений.
Метод для страхового права характерен как диспозитивный, так и императивный, т.е. предусматривается применение метода как юридического равенства сторон, их независимости, возможности выбора в совершении дозволенных законом действий, так и властных предписаний со стороны государства.
Рассуждая о месте страхового права в системе российского права, Е.Ю. Грачева и О.В. Болтинова отмечают, что страховое право представляет собой комплексный правовой институт, нормы которого регулируют общественные отношения, складывающиеся в процессе образования, распределения и использования страховых фондов денежных средств.
Данные общественные отношения урегулированы нормами различных отраслей российского права: административного права, гражданского права, финансового права, права социального обеспечения и др.*(740)
Учитывая все вышесказанное, позволю себе предложить наиболее общую формулировку: страховое право представляет собой совокупность юридических норм, регулирующих общественные отношения по организации и осуществлению страхования.
Беря во внимание разносторонность взглядов на понятие, сущность и принадлежность страхового права, можно утвердительно говорить о наличии в нем фикций, причем как позитивных, так и негативных.
Сама сущность и смысл страхования рисков является громадной условностью, большой фикцией, так как производится с учетом и надеждой на то, что наступит страховой случай! Но кроме этой, существуют и другие фикции в данной отрасли права.
Как известно, институт представительства является одной из правовых конструкций, относящихся к категории юридических фикций. Указанная фикция содержится в ч. 1 ст. 10 "Порядок обращения за возмещением по вкладам" Федерального закона от 23 декабря 2003 г. N 177-ФЗ (редакция от 28 декабря 2013 г.) "О страховании вкладов физических лиц в банках Российской Федерации", регулируя отношения по поводу обращения представителя вкладчика или представителя наследника вкладчика с требованием о выплате возмещения по вкладам со дня наступления страхового случая*(741). Отношения, связанные с представительством, регулируются нормами, содержащимися в ст. 12 "Порядок выплаты возмещения по вкладам", ст. 19 "Полномочия совета директоров Агентства", ст. 23 "Полномочия генерального директора Агентства", ст. 42 "Контроль за функционированием системы страхования вкладов" и др.
В ст. 4 Федерального закона от 24 июля 2009 г. N 212-ФЗ (редакция от 28 декабря 2013 г.) "О страховых взносах в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Федеральный фонд обязательного медицинского страхования" вводится фикция, приравнивающая квартал к трем календарным месяцам*(742).
В соответствии с ч. 2 ст. 17 рассматриваемого закона, если плательщик страховых взносов в поданном им в орган контроля за уплатой страховых взносов расчете по начисленным и уплаченным страховым взносам обнаружил ошибки, то вправе внести необходимые изменения в расчет. При этом уточненный расчет по начисленным и уплаченным страховым взносам, представленный после истечения установленного срока подачи расчета по начисленным и уплаченным страховым взносам, не считается представленным с нарушением срока. Фикция (условность) в данном случае заключается в том, что расчет по начисленным и уплаченным страховым взносам не считается представленным с нарушением срока, при условии что плательщик сам нашел ошибки и неточности.
Достаточно большое количество фикций, возникающих в реальных и предполагаемых отношениях, связанных со страховой деятельностью, рассматривает А.И. Худяков в работе "Теория страхования*(743). К сожалению, автор акцентирует внимание только на фикции - антиподе закона.
Рассуждая о реальности наступления страхового события, автор отмечает: "...Это означает, что событие, рассматриваемое в качестве страхового случая, выражает собой явление объективной действительности, способное быть причиной определенных вредоносных последствий. Если возможность наступления страхового случая не существует в момент заключения договора страхования, то страхование не имело смысла уже с самого начала и данный договор будет носить фиктивный характер"*(744) (курсив мой - О.Т.).
Автор обращает внимание на то, что если страхование осуществляется по поводу события, которое уже произошло, то, если это известно обеим сторонам, имеет место фиктивное страхование, где сделка, скорее всего, будет притворной.
Явной фикцией в этой отрасли является суброгация - переход к страховщику прав страхователя на возмещение ущерба. Данное утверждение поддерживает А.Е. Островский, отмечающий, что если институт суброгации по закону уже представляет собой правовую фикцию, так как сохраняет действующим фактически исполненное обязательство, то в случае признания возможности суброгации при страховании ответственности, когда причинителем вреда является страхователь или застрахованное лицо, мы получаем юридическую фикцию второго порядка, поскольку должны преодолеть и такое прекращение обязательства, как совпадение в одном лице кредитора и должника. Необходимость введения двойной юридической фикции для обеспечения суброгации при страховании гражданской ответственности за внедоговорный вред указывает на явное сопротивление гражданского правопорядка такому положению вещей*(745).
Таким образом, реальная действительность показывает, что:
1. В законодательстве о страховании применяются фикции позитивные, имманентные закону, а на практике, в большинстве случаев, встречаются фикции негативные, антиподы закона.
2. Будущность и реальность наступления страхового события могут иметь вредоносный, фиктивно-негативный характер.
3. Негативные фикции страхового права ярко демонстрируют ситуации, когда договор страхования превращается в способ обмана страхователей, а само страхование - в фикцию. При этом и регулирующая роль права в целом приобретает эфемерный характер.
Экологическое право
Сегодня происходит процесс становления и комплексных отраслей права, таких как информационное, экологическое, медицинское право.
Современные представления о профилирующих и специальных отраслях являются классическими, тогда как особенности комплексных отраслей права и их соотношение с профилирующими и специальными отраслями права нуждаются во всестороннем осмыслении*(746).
Как уже отмечалось, к комплексным отраслям можно с уверенностью отнести и экологическое право.
В литературе неоднократно отмечается, что экологическое право является комплексной отраслью в системе российского права. Иногда его называют суперотраслью. При оценке данной отрасли важно иметь в виду, что она включает в себя ряд самостоятельных отраслей права, признанных в таком качестве, - земельное, водное, горное, воздухоохранительное, лесное и фаунистическое*(747).
Учитывая тот факт, что экологическое право включает в себя целый комплекс отраслей, это естественно порождает и неоднозначность подходов к определению понятия.
По мнению Ф.Х. Адиханова, в широком смысле экологическое право представляет собой комплексную и консолидирующую отрасль права, регулирующую всю совокупность отношений по поводу природы*(748). Примерно такой же позиции придерживаются и ряд других авторов*(749).
Встречаются и более объемные определения понятия экологического права. В качестве примера можно привести мнение М.М. Бринчука, который под экологическим правом понимает совокупность основанных на эколого-правовых идеях норм, регулирующих общественные отношения собственности на природные ресурсы, по обеспечению рационального использования природных ресурсов и охране окружающей среды от вредных химических, физических и биологических воздействий в процессе хозяйственной и иной деятельности, по защите экологических прав и законных интересов физических и юридических лиц и конкретных правоотношений в данных сферах*(750).
Анализ подходов не стоит в качестве одной из задач данного исследования, но анализ применения фикций в экологическом праве является прямой задачей.
Не игнорируя факта того, что экологическое право содержит в себе ряд подотраслей (земельное, водное, горное, лесное и пр.), рассмотрим применение юридических фикций в некоторых из них.
Проведя анализ современного экологического законодательства, можно с глубокой уверенностью утверждать, что и оно не является исключением в вопросе использования юридических фикций.
Ярким подтверждением этому служит статья Е.С. Болтановой "Природные объекты: фикция в праве", в которой автор приводит доказательство использования фикций, с целью провозглашения природными объектов, которые таковыми не являются*(751).
Рассмотрим ряд примеров. В соответствии с п. 2 ст. 23 Федерального закона от 23 ноября 1995 г. N 174-ФЗ "Об экологической экспертизе"*(752) заявление о проведении общественной экологической экспертизы, в регистрации которого в указанный срок не было отказано, считается зарегистрированным.
Нормы и принципы экологического права, закрепленные в Конституции РФ, раскрываются через принципы и нормы природоресурсных отраслей современного законодательства, в котором также содержатся юридические фикции.
Водный кодекс Российской Федерации*(753) не является исключением в плане первоочередности экологических подходов к водопользованию. В нем отражены такие принципы, как значимость водных объектов в качестве основы жизни и деятельности человека, в соответствии с которым регулирование водных отношений осуществляется исходя из представления о водном объекте как о важнейшей составной части окружающей среды, среде обитания объектов животного и растительного мира, в том числе водных биологических ресурсов, как о природном ресурсе, используемом человеком для личных и бытовых нужд, осуществления хозяйственной и иной деятельности, и одновременно как об объекте права собственности и иных прав*(754).
Статья 14 Водного кодекса РФ*(755) устанавливает, что предельный срок предоставления водных объектов в пользование на основании договора водопользования не может составлять более 20 лет. Договор водопользования, заключенный на срок превышающий 20 лет, считается заключенным на срок, равный предельному сроку договора водопользования.
В ст. 1 Земельного кодекса Российской Федерации*(756) (далее - ЗК РФ) закреплены такие экологические принципы, как учет значения земли, в первую очередь как основы жизни и деятельности человека, согласно которому регулирование отношений по использованию и охране земли осуществляется исходя из представлений о земле как о природном объекте, охраняемом в качестве важнейшей составной части природы, природном ресурсе, используемом в качестве средства производства в сельском хозяйстве и лесном хозяйстве и основы осуществления хозяйственной и иной деятельности на территории Российской Федерации, и уже потом - в качестве недвижимого имущества, объекта права собственности и иных прав на землю. В п. 2 ч. 1 ст. 1 ЗК РФ прямо закреплен приоритет охраны земли как важнейшего компонента окружающей среды и средства производства в сельском хозяйстве и лесном хозяйстве перед использованием земли в качестве недвижимого имущества, согласно которому владение, пользование и распоряжение землей осуществляются собственниками земельных участков свободно, если это не наносит ущерба окружающей среде*(757).
Является фикцией норма, изложенная в ст. 6 ЗК РФ, относящая к объектам земельных правоотношений часть земельного участка. Часть земельного участка - фикция, необходимая для упорядочивания отношений при возникновении долевой собственности, а также для решения вопроса о делимости или неделимости земельного участка*(758).
Чрезвычайно интересно было бы ознакомиться с гражданско-правовыми определениями таких понятий, как "лесной участок", "участок недр", "водный объект", "животный мир" и т.п., отражающими специфику перечисленных объектов как объектов гражданского права.
Право собственности и иные вещные права применительно к некоторым перечисленным объектам являются своего рода фикцией по причине сложности точного определения в натуре границ, местонахождения, а также ряда качественных и количественных характеристик таких объектов. Невозможно с геометрической точностью установить границы участка недр, особенно его нижнюю границу, поскольку расположение последней определяется техническими возможностями геологического изучения и освоения недр.
Границы, а иногда и местоположение водного объекта зависят от специфики его водного режима, от многих сезонных и иных природно-климатических условий. В отношении водотоков (рек, ручьев и пр.) нельзя точно определить, где кончается один водный объект и начинается другой (например, при их слиянии)*(759).
Интерпретация п. 2 ст. 214 ГК РФ показывает, что в ней содержится юридическая фикция*(710) (знание о принадлежности земли по остаточному принципу государству): земля и другие природные ресурсы, не находящиеся в собственности граждан, юридических лиц либо муниципальных образований, являются государственной собственностью.
Лесной кодекс Российской Федерации (далее - ЛК РФ)*(761) также закрепляет целый ряд сугубо экологических подходов к лесным богатствам нашей страны. Например, принципы устойчивого управления лесами, сохранения биологического разнообразия лесов, повышения их потенциала; сохранения средообразующих, водоохранных, защитных, санитарно-гигиенических, оздоровительных и иных полезных функций лесов в интересах обеспечения права каждого на благоприятную окружающую среду; обеспечения охраны и защиты лесов; использования лесов способами, не наносящими вреда окружающей среде и здоровью человека; рассмотрения леса в качестве экологической системы*(762).
ЛК РФ не является исключением по поводу содержания в нем фикций. Например, в ст. 7 условно (фиктивно) приравниваются земельный и лесной участки. А процессы спиливания, срубания и срезания лесных насаждений (деревьев, кустарников, лиан в лесах) в ч. 1 ст. 16 приравниваются к рубкам, хотя данные слова имеют раз
