Общая теория права и марксизм 2 страница

Другое возражение против выдвигаемого нами пони­мания задач общей теории права состоит в том, что аб­стракции, лежащие в основе анализа, признаются прису­щими только буржуазному праву. Пролетарское право, говорят нам, должно найти себе иные обобщающие поня­тия, поиски которых и должны составить задачу марксист­ской теории права.

Это возражение представляется на первый взгляд весьма серьезным, однако оно покоится на недоразуме­нии. Требуя для пролетарского права своих новых обоб­щающих понятий, это направление является как будто революционным par excellence. Однако оно на деле про­кламирует бессмертие формы права, ибо оно стремится вырвать эту форму из тех определенных исторических условий, которые обеспечили ей полный расцвет, и объявить ее способной к постоянному обновлению. От­мирание категорий (именно категорий, а не тех или иных предписаний) буржуазного права отнюдь не означает за­мены их новыми категориями пролетарского права, так же как отмирание категории стоимости, капитала, при­были и т. д. при переходе к развернутому социализму не будет означать появление новых пролетарских категорий стоимости, капитала, ренты и т. д.

Отмирание категорий буржуазного права в этих усло­виях будет означать отмирание права вообще, т. е. по­степенное исчезновение юридического момента в отноше­ниях людей.

Для переходной же эпохи характерным является, как это указал Маркс в «Критике Готской программы», тот

54

Общая теория права и марксизм

факт, что отношения людей в течение известного периода будут поневоле замкнуты в «узком горизонте буржуазно­го права». Интересно проанализировать, в чем, по мысли Маркса, заключается этот узкий горизонт буржуазного права. Маркс берет в качестве предпосылки такой обще­ственный строй, при котором средства производства при­надлежат всему обществу и в котором производители не обмениваются своими продуктами. Следовательно, он бе­рет стадию высшую, чем переживаемый нами нэп. Рыноч­ная связь уже целиком заменена организованной связью, и в соответствии с этим «столь же мало труд, затрачен­ный на производство продуктов, проявляется здесь как стоимость этих продуктов, как некое присущее им веще­ственное свойство, потому что теперь, в противополож­ность капиталистическому обществу, индивидуальный труд уже не окольным путем, а непосредственно сущест­вует как составная часть совокупного труда» ¹⁸. Но даже при полном устранении рынка и рыночного об­мена новое коммунистическое общество, по словам Марк­са, некоторое время должно носить на себе «во всех от­ношениях, в экономическом, нравственном и умственном,...родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло» ". Это сказывается на принципе распределения, сообразно которому «каждый отдельный производитель получает обратно от общества за всеми вычетами ровно столько, сколько сам дает ему» ²⁰. Маркс подчеркивает, что, несмотря на коренные изменения содержания и фор­мы, «здесь господствует тот же принцип, что и при обме­не товарными эквивалентами: известное количество труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой» ²\ Поскольку отношения отдельного произво­дителя и общества продолжают сохранять форму эквива­лентного обмена, постольку они продолжают сохранять и форму права, ибо «по своей природе право может со­стоять лишь в применении равной меры» ²². Но так как при этом не принимаются во внимание естественные раз­личия индивидуальных способностей, то по своему содер­жанию это право «есть право неравенства, как всякое право» ²³. Маркс ничего не говорит о необходимости го­сударственной власти, которая бы своим принуждением обеспечивала выполнение этих норм «неравного», сохра­няющего свою «буржуазную ограниченность» права,

Общая теория права и марксизм               55

во это разумеется само собой. Этот вывод делает Ленин: «Буржуазное право по отношению к распределению про­дуктов потребления предполагает, конечно, неизбежно и буржуазное государство, ибо право есть ничто без аппа­рата, способного принуждать к соблюдению норм права.

Выходит, что не только при коммунизме остается в те­чение известного времени буржуазное право, но даже и буржуазное государство — без буржуазии!» ²\ Раз дана форма эквивалентного отношения, значит, дана форма права, значит, дана форма публичной, т. е. государствен­ной, власти, которая благодаря этому остается некоторое время даже в условиях, когда деления на классы более не существует. Отмирание права и вместе с ним госу­дарства совершится, по мысли Маркса, лишь тогда, когда «труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидуумов вырастут и про­изводительные силы...»²⁵; когда каждый будет добро­вольно трудиться по способностям или, как говорит Ле­нин, не будет высчитывать «с черствостью Шейлока, не переработать бы лишних получаса против друго­го...» ²⁶,— словом, когда будет окончательно изжита форма эквивалентного отношения.

Переход к развернутому коммунизму Маркс представ­лял себе, следовательно, не как переход к новым формам права, но как отмирание юридической формы вообще, как освобождение от этого наследия буржуазной эпохи, кото­рому суждено пережить самое буржуазию.

Вместе с этим Маркс указывает основное, коренящее­ся в самой экономике условие существования правовой формы, а именно объединение трудовых усилий по прин­ципу эквивалентного обмена, т. е. он вскрывает глубокую внутреннюю связь формы права и формы товара. Обще­ство, которое по состоянию своих производительных сил вынуждено сохранять эквивалентное отношение между затратами труда и вознаграждением в форме, хотя бьт лишь отдаленно напоминающей обмен товарными стоимо­стями, вынуждено будет сохранить и форму права. Толь­ко исходя из этого основного момента, можно понять, по­чему целый ряд других социальных отношений принимает юридическую форму. Наоборот, рассуждать таким обра -зом, что суды и законы всегда-де останутся, ибо даже

56

Общая теория права и марксизм

при максимальной экономической ооеспечениости не ис­чезнут некоторые преступления против личности и т. Д., значит принимать второстепенные и производные момен­ты за главные и основные. Ведь теоретически даже бур­жуазная передовая криминалистика пришла к убежде­нию, что борьба с преступностью сама по себе может рассматриваться как медицински-педагогическая задача, для разрешения которой юрист с его «составами преступ­лений», кодексами, с его понятием «виновности», «полной или уменьшенной вменяемости», с его тонкими различия­ми между соучастием, пособничеством, подстрекатель ством и т. д. вовсе не нужен. И если это теоретическое убеждение до сих пор не привело к уничтожению уголов­ных кодексов и судов, то, конечно, лишь потому, что преодоление формы права связано не только с выходом за рамки буржуазного общества, но и с радикальным из­бавлением от всех пережитков последнего.

Критика буржуазной юриспруденции с точки зрения научного социализма должна взять за образец критику буржуазной политической экономии, как ее дал Маркс. Для этого она должна прежде всего отправиться на тер­риторию врага, т. е. не отбрасывать в сторону те обоб­щения и абстракции, которые были выработаны буржу­азными юристами, исходившими из потребностей своего времени и своего класса, но, подвергнув анализу эти аб­страктные категории, вскрыть истинное их значение, т. е., другими словами, показать историческую обуслов­ленность правовой формы.

Всякая идеология умирает вместе с породившими ее общественными отношениями. Однако этому окончатель­ному исчезновению предшествует момент, когда идеоло­гия, под ударами направленной на нее критики, теряет способность прикрывать и окутывать собой те обществен­ные отношения, из которых она выросла. Обнажение кор­ней идеологии есть верный признак ее приближающейся кончины. Ибо, как говорит Лассаль, «das Anbrechen einer neuen Zeit besteht immer nur in dem erlangten BewuBtsein iiber das, was die bisher vorhandene Wirklichkeit an sich gewesen ist» ".

Общая теория права и марксизм                            57

1 Савалъский В. А. Основы философии права в научном идеализ­
ме. М., 1908, с. 216.

² Там же, с. 218.

■> Cohen II. Ethik des reinen Willens. 2. Aufl. Berlin, 1907, S. 227 ff. ' Stammler R. Wirtschaft und Recht Bach materialistischen Ge-

schichtsauffassung. Leipzig, 1896. -> Stammler R. Lehrbuch der Rechtsphilosophie. Berlin; Leipzig, 1923,

S. 245.

³ См.: Карнер И. Социальные функции права. Москва; Петроград,
1923, с. 11.

⁷ Wundt W. Ethik. Stuttgart, 1886.

⁸ Ср.: Simmel G. Einleitung in die Moralwissenschaft. 2. Aufl. Stutt­
gart; Berlin, 1904.

³ Ofner J. Das soziale Rechtsdenken. Slultgart; Golha, 1923, S. 54.

¹⁰ Даже книга т. П. И. Стучки «Революционная роль права и госу­
дарства», трактующая целый ряд вопросов общей теории права,
не связывает их в систематическом единстве. Историческое раз­
витие правового регулирования со стороны его классового со­
держания выступает в изложении на первый план по сравнению
с логическим и диалектическим развитием самой формы. Сле­
дует, впрочем, оговориться, что всякий, кто сравнивает третье
издание этой книги с первым, заметил, конечно, какой шаг впе­
ред сделал наш уважаемый автор в смысле направления своего
внимания на вопросы правовой формы. Это вытекало, впрочем,
из исходной точки зрения т. П. И. Стучки, поелику право он по­
нимает в первую очередь как систему отношений производства
и обмена. Если право с самого начала трактуется как форма ка­
ких угодно социальных отношений, то можно ручаться, что спе­
цифические его признаки останутся вне поля зрения. Наоборот,
право как форма отношений производства и обмена, при более
или менее тщательном анализе, легко обнаруживает свои специ­
фические черты.

¹¹ Белътов. К вопросу о развитии монистического взгляда на исто­
рию. СПб., 1905, с. 140.

¹² Примером того, как богатство исторического изложения способ­
но уживаться с самым несовершенным наброском правовой фор­
мы, может служить книга М. Покровского «Очерк истории рус­
ской культуры», где определение права исчерпывается призна­
ком неподвижности и косности в противоположность текучести
экономических явлений (Покровский М. Очерк истории русской
культуры. 2-е изд. М., 1915, т. 1, с. 16).

¹³ Marxstudien. I. Wien, 1905.

¹⁴ Ср. также у Зибера: «Право есть не что иное, как совокупность
принудительных норм, служащих выражением типического слу­
чая совершения экономических явлений, совокупность, которая
имеет назначением предупреждение и пресечение уклонений от
среднего течения вещей» {Зибер Н. Собр. соч. СПб., 1900, т. 2,
с. 134). Аналогичное определение права как принудительных
норм, издаваемых государственной властью, мы находим у Бу­
харина. Отличие Бухарина от Зибера и в особенности от Ренне-
ра заключается в том, что первый усиленно подчеркивает клас­
совый характер государственной власти и, следовательно, права.

58

Общая теория права и марксизм

Более развернутое определение дает Подволоцкий, один из уче­ников Бухарина: «Право представляет собой систему принуди­тельных социальных норм, отражающих экономические и другие общественные отношения данного общества, норм, вводимых л охраняемых государственной властью господствующего класса для санкционирования, регулирования и закрепления этих отно­шений и, следовательно, закрепления господства данного класса» (Подволоцкий И. Марксистская теория права. Москва; Петроград, 1923, с. 156). Все эти определения подчеркивают связь между конкретным содержанием правового регулирования и экономи­кой. Однако в то же время право как форму они стремятся ис­черпать признаком внешней, государственно-организованной принудительности, т. е. по сути дела не идут дальше грубоэмпи-рических приемов той самой практической или догматической юриспруденции, преодоление которой должно составить задачу марксизма.

Надо, впрочем, сказать, что среди марксистов не существует пол­ного единства взглядов относительно предмета теоретической экономии. Это показала дискуссия в связи с выступлением т. И. И. Степанова-Скворцова на тему «Что такое политическая экономия» (Вестн. Ком. акад., 1925, № 12). Однако подавляющее большинство наших экономистов, высказывавшихся в этой дис­куссии, решительно отвергли точку зрения т. Степанова, соглас­но которой вышеупомянутые категории товарного и товарно-ка­питалистического хозяйства вовсе не составляют специфическо­го предмета теоретической экономии. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 498. См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 101. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 18. Там же. Там же.

Там же, с. 18—19. Там же, с. 19. Там же.

Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 33, с. 98—99. Там же, с. 95. Там же, с. 96.

«Наступление повой жизни всегда заключается в достигнутом сознании того, чем была в себе самой доселе существовавшая действительность» (Lassalle F. Das System der erworbenen Rechte. Eine Vorsohnimg des positiven Rechts tmd der Rechtsphilosophie. 2. Aufl. Leipzig, 1880, Bd. 1, S. VIII—IX).

Общая теория права и марксизм

59

ГЛАВА ПЕРВАЯ

МЕТОДЫ ПОСТРОЕНИЯ КОНКРЕТНОГО В АБСТРАКТНЫХ НАУКАХ

Каждая обобщающая наука, изучая свой предмет, об­ращается к одной и той же конкретной и целостной дей­ствительности. Одно и то же наблюдение, например на­блюдение над прохождением небесного светила через ме­ридиан, может послужить для астрономических и психо­логических выводов. Один и тот же факт, например арен­да земли, может быть объектом политико-экономического или юридического исследования. Поэтому различие наук между собой в существенной мере покоится на различии методов, подходов к действительности. Каждая наука имеет свой особый план, и в этом плане она стремится воспроизвести действительность. При этом каждая наука строит конкретную действительность со всем ее богат­ством форм, отношений и зависимостей как результат сочетания простейших элементов и простейших абстрак­ций. Психология стремится разложить сознание на про­стейшие элементы. Химия разрешает ту же самую задачу по отношению к веществу. Там, где мы не можем на деле разложить действительность на простейшие элементы, нам на помощь приходит абстракция. В общественных науках роль абстракции в особенности велика. Большим или меньшим совершенством абстракции определяется зрелость той или иной общественной науки. Маркс вели­колепно выясняет это на примере экономической науки.

Казалось бы, говорит он, совершенно естественно на­чинать исследование с конкретной совокупности, с насе­ления, живущего и производящего в определенных гео­графических условиях; но население — пустая абстракция вне составляющих его классов, последние в свою оче­редь — ничто вне условий их существования, каковыми являются заработная плата, прибыль, рента; анализ же последних предполагает простейшие категории цены, стоимости, наконец, товара. Исходя из этих простейших определений, политэконом воссоздает ту же конкретную совокупность, но уже не как хаотическое, расплывчатое Целое, а как единство, богатое внутренними зависимостя ми и отношениями. Маркс добавляет при этом, что исто­рическое развитие науки шло как раз обратным путем:

60

Общая теория права и марксизм

экономисты XVII в. начинали с конкретного — с наций, государства, населения, чтобы прийти затем к ренте, при­были, заработной плате, цене и стоимости. Однако то, что было исторически неизбежным, отнюдь не является мето­дологически правильным '.

Эти замечания всецело применимы к общей теории права. И в данном случае конкретная совокупность — общество, население, государство — должна явиться ре­зультатом и конечной ступенью наших рассуждений, но не их исходным пунктом. Идя от простейшего к более сложному, от процесса в чистом виде к его более кон­кретным формам, мы следуем методологически отчетли­вым и поэтому более правильным путем, чем когда мы двигаемся ощупью, имея перед собой лишь расплывча­тый и нерасчлененный образ конкретного целого⁶**.

Второе методологическое замечание, которое надлежит здесь сделать, касается одной особенности социальных наук, вернее, тех понятий, которыми они пользуются.

Если мы возьмем какое-либо естественнонаучное по­нятие, например понятие энергии, то мы можем, разуме­ется, точно установить хронологический момент, когда оно появилось. Однако эта дата имеет значение лишь для истории науки и культуры. В естественнонаучном иссле-дованпи как таковом применение этого понятия не связа­но никакими хронологическими рамками. Закон превра­щения энергии действовал до появления человека и будет действовать с прекращением на Земле всякой жизни. Он стоит вне времени; это — вечный закон. Можно ставить вопрос, когда был открыт закон превращения энергии, но бессмысленно задаваться вопросом, с какого времени датируются те отношения, которые он выражает.

Если теперь мы обратимся к общественным наукам, хотя бы к политической экономии, и возьмем одно из основных ее понятий, например стоимость, то нам сразу бросится в глаза, что исторично не только, понятие как элемент нашего мышления, но что в pendant к истории понятия, составляющей часть истории экономических уче­ний, мы имеем реальную историю стоимости, т. е. разви­тие человеческих отношений, постепенно сделавших это понятие исторической действительностью ².

Мы знаем точно, какие материальные условия необ­ходимы для того, чтобы это «идеальное», «воображаемое»

Общая теория права и марксизм

61

свойство вещи приобрело «реальное», и притом решаю­щее, значение по сравнению с естественными свойствами, превратив продукт труда из явления натурального в яв­ление социальное. Мы знаем, таким образом, реальный исторический субстрат тех познавательных абстракций, которыми мы пользуемся, и вместе с тем мы убеждаемся, что пределы, в которых применение этой абстракции име­ет смысл, совпадают с рамками реального исторического развития и ими определяются. Другой пример, приводи­мый Марксом, показывает это особенно наглядно. Труд как простейшее отношение человека к природе встреча­ется на всех без исключения стадиях развития; но как экономическая абстракция он появляется сравнительно поздно (сравни последовательность школ — меркантили­сты, физиократы, классики). Этому развитию понятия соответствовало реальное развитие экономических отно­шений, отодвигающее на второй план различие отдель­ных видов человеческого труда и выдвигающее на их место труд вообще. Таким образом, развитие понятий со­ответствует реальной диалектике исторического процес­са ^J. Возьмем еще один пример, уже из области полити­ческой экономии. Это — государство. Здесь, с одной сто­роны, мы можем наблюдать, как понятие государства постепенно приобретает определенность, законченность, развивая всю полноту своих определений, а с другой сто­роны, как в действительности государство вырастает, «аб­страгируется» из родового и феодального общества и превращается в «самодовлеющую», «затыкающую все поры общества» силу.

Гаким образом, и право, взятое в его общих определе­ниях, право как форма существует не только в головах и в теориях ученых-юристов. Оно имеет параллельно реаль­ную историю, которая развертывается не как система мыслей, но как особая система отношений, в которую люди вступают не потому, что они ее сознательно избра­ли, а потому, что к этому их вынуждают условия произ­водства. Человек превращается в юридического субъекта в силу той же необходимости, в силу которой натураль­ный продукт превращается в товар с его загадочным

СВОЙСТВОМ СТОИМОСТИ.

Для мышления, не выходящего за рамки буржуазных Условий существования, эта необходимость не может вое-

62

Общая теория права и марксизм

приниматься иначе, как необходимость естественная; по­этому естественноправовая доктрина сознательно или бес­сознательно лежит в основе буржуазных теорий права. Школа естественного права не только явилась наиболее яркой выразительницей буржуазной идеологии в ту эпо­ху, когда буржуазия, выступая как революционный класс, открыто и последовательно формулировала свои требова­ния, но она же, эта школа, дала образец наиболее глубо­кого и отчетливого понимания правовой формы. Не слу­чайно расцвет естественноправовой доктрины приблизи­тельно совпадает с появлением на сцену великих классиков буржуазной политической экономии. Обе шко­лы поставили себе задачу — формулировать в наиболее общей и потому наиболее абстрактной форме основные условия существования буржуазного общества, которые представлялись им естественными условиями существова­ния всякого общества.

Заслуги естественноправовой доктрины в деле заложе­ния основ современного буржуазного правопорядка дол­жен признать даже такой гонитель ее во славу юридиче­ского позитивизма, как Бергбом.

«Оно (естественное право.— Е. П.) потрясло в основе крепостное право и феодальные отношения зависимости, оно проложило путь к освобождению земельной собст­венности, оно разбило оковы цехов и ограничения торгов­ли... осуществило свободу совести... обеспечило защиту частного права для лиц любого вероисповедания и нацио­нальности... оно устранило пытку и упорядочило уголов­ный процесс» ⁴.

Не имея в виду останавливаться подробнее на смене различных школ в теории права, мы можем отметить не­который параллелизм развития юридической и экономи­ческой мысли. Так, историческое направление в обоих случаях можно рассматривать как проявление феодально-аристократической, отчасти мелкобуржуазно-цеховой ре­акции. Далее, по мере того как революционный пыл буржуазии во второй половине XIX в. окончательно угас, чистота и отчетливость классических доктрин перестают ее привлекать. Буржуазное общество жаждет стабилиза­ции и сильной власти. В центре внимания юридической теории поэтому стоит уже не анализ правовой формы, но проблема обоснования принудительной силы правовых

Общая теория права и марксизм                      63

предписаний. Создается своеобразная смесь историзма и юридического позитивизма, который сводится к отрица­нию всякого права, кроме официального.

Так называемое «возрождение естественного права» пе означает возвращения буржуазной философии права на революционные позиции XVIII в. Во времена Вольтера и Беккариа каждый просвещенный судья считал своей заслугой, если под видом применения закона ему удава­лось провести в жизнь взгляды философов, являвшиеся не чем иным, как революционным отрицанием феодаль­ного строя. В наше время пророк возрождающегося «есте­ственного права» Р. Штаммлер выдвигает тезис, что «справедливое» право (richtiges Recht) требует прежде всего подчинения позитивно установленному праву, даже если последнее «несправедливо».

Психологическую школу в праве можно сопоставить с психологической школой в политической экономии. И та и другая стремятся перенести объект анализа в сферу субъективных состояний сознания («оценка», «им­перативно-атрибутивная эмоция»), не видя того, что соот­ветствующие абстрактные категории выражают законо­мерностью своей логической структуры социальные отно­шения, скрывающиеся за спиной индивидуумов и выхо­дящие за пределы индивидуального сознания.

Наконец, крайний формализм нормативной школы (Кельзен), несомненно, выражает общее упадочное на­правление буржуазной научной мысли последнего време­ни, стремящейся исчерпать себя в бесплодных методиче­ских и формально-логических ухищрениях, кокетничая своим полным разрывом с реальной действительностью. В экономической теории соответствующее место займут представители математической школы ⁷*.

Правовое отношение есть, выражаясь термином Марк­са, абстрактное, одностороннее отношение, но в этой одно­сторонности опо появляется не как результат работы ума рассуждающего субъекта, а как продукт развития об­щества.

«Как вообще во всякой исторической, социальной нау­ке, при развитии экономических категорий нужно по­стоянно иметь в виду, что как в действительности, так и ^в голове дан субъект — в данном случае современное бур­жуазное общество — и что категории выражают поэтому

64

Общая теория права и марксизм

формы бытия, условия существования, часто только от­дельные стороны этого определенного общества, этого субъекта» ⁵.

То, что Маркс говорит здесь об экономических кате­гориях, всецело приложимо к категориям юридическим. Они в своей мнимой всеобщности выражают в действи­тельности отдельную сторону существования определен­ного исторического субъекта — буржуазного, товаропроиз­водящего общества.

Наконец, в том же «Введении», которое мы неодно­кратно цитировали, мы находим у Маркса еще одно глу­бокое методологическое замечание. Оно касается возмож­ности уяснения смысла предшествующих формаций путем анализа более поздних и, следовательно, более развитых образований. Поняв ренту, говорит он, мы поймем дань, десятину и феодальный оброк. Более развитая форма уясняет нам предшествующие стадии, в которых она фи­гурирует лишь в качестве эмбриона. Последующая эво­люция как бы раскрывает те намеки, которые встречают­ся в отдельном прошлом.

«Буржуазное общество есть наиболее развитая и наи­более многосторонняя историческая организация произ­водства. Поэтому категории, выражающие его отношения, понимание его организации, дают вместе с тем возмож­ность проникновения в организацию и производственные отношения всех отживших общественных форм, из облом­ков и элементов которых оно строится, частью продолжая влачить за собой еще непреодоленные остатки, частью развивая до полного значения то, что прежде имелось лишь в виде намека и т. д.» ^в

Применяя вышеприведенные методологические сообра­жения к теории права, мы должны будем начать с ана­лиза правовой формы в ее наиболее абстрактном и чистом виде, переходя постепенно путем усложнения к историче­ски конкретному. При этом мы должны не упускать из виду, что диалектическое развитие понятий соответствует диалектическому развитию самого исторического процес­са. Историческая эволюция несет с собой не только смену содержания норм и смену институтов права, но и разви­тие правовой формы как таковой. Последняя, появившись на известной ступени культуры, долгое время пребывает в зародышевом состоянии, слабо дифференцированной

Общая теория права и марксизм

65

внутри не отграничившейся от смежных сфер (нравы, ре­лигии). Затем, постепенно развиваясь, она достигает мак­симального расцвета, максимальной дпфференцированно-_сти и определенности. Эта высшая стадия развития соответствует определенным экономическим и социаль­ным отношениям. В то же время эта стадия характери­зуется появлением системы общих понятий, отражающих теоретически правовую систему как законченное целое.

Соответственно двум циклам культурного развития мы имеем две эпохи кульминационного развития общих пра­вовых понятий: Рим с его системой частного права и XVII—XVIII вв. в Европе, когда философская мысль раскрыла универсальное значение правовой формы как некую возможность, осуществить которую была призвана буржуазная демократия ^ь*.

Следовательно, мы можем достичь ясных и исчерпы­вающих определений, только положив в основу анализа вполне развитую форму права, которая дает истолкова­ние предшествующим, как своим эмбрионам.