Учение С. Хантингтона

С. Ф. Хантингтон (1927–2008) был влиятельным американским политологом, близким к Республиканской партии США. Он приобрел широкую известность как один из творцов доктрины неоатлантизма. Главный труд ученого под названием «Столкновение цивилизаций» был опубликован в 1996 г. Лекция посвящена, в первую очередь, его вкладу в теорию цивилизаций, хотя другие аспекты его научного наследия также затрагиваются.

Цивилизационный подход объединяет в себе лучшие стороны других подходов, но это не отменяет его оригинальности. Концепция «конца истории», политический реализм и теория всемирного хаоса в чистом виде неверны, как и различные двухполюсные схемы (например, Север-Юг, Запад-Восток, центр-периферия). Все они игнорируют тот факт, что после конца «холодной войны» наступила эпоха цивилизаций. Мир впервые стал и многополюсным, и полицивилизационным. Главные разломы в нем совпадают с границами цивилизаций, люди испытывают все большую привязанность к «своим» и неприязнь к «чужим»^[47].

В новом миропорядке глобальная политика носит цивилизационный, а локальная – этнический или расовый характер. Модернизация сейчас четко отделена от вестернизации, а общечеловеческая цивилизация остается утопией^[48]. Различия между цивилизациями более фундаментальны и обладают большим конфликтным потенциалом, чем различия между политическими идеологиями или режимами. Уже можно говорить о «холодной войне» между цивилизациями, не исключено и их прямое военное столкновение, которое может быть вызвано эскалацией локального конфликта на «линии разлома» или смещением глобального баланса сил. Борясь друг с другом в локальных войнах, цивилизации сплачиваются, а их стержневые государства активно занимаются мирным урегулированием, боясь, что ситуация выйдет из-под контроля^[49].

Две цивилизации могут объединиться против третьей, но такой союз не будет прочным. Международные организации эффективны, когда входящие в них страны принадлежат к одной цивилизации. Неоднородные образования сталкиваются со значительными трудностями^[50].

Страны, принадлежащие к одной цивилизации, тесно сотрудничают друг с другом и группируются вокруг ее стержневой страны. Теоретически страна может сменить цивилизационную принадлежность, если будут выполнены три условия. Ее элиты должны хотеть этого, а народ – по крайней мере, не возражать. Кроме того, верхи принимающей цивилизации должны хотеть принять в свою семью нового члена. Эти условия трудновыполнимы: история не знает ни одной успешной смены цивилизационной идентичности. Вестернизированная элита может создать разорванную, но не западную страну^[51].

У цивилизаций есть политическая структура. Можно классифицировать страны в зависимости от их места в ней. Страна-участница полностью отождествляет себя с одной цивилизацией. Стержневая страна является культурным, политическим, экономическим и военным гегемоном в своей цивилизации. Японская, китайская, православная и индуистская цивилизации имеют по одному стержню, западная – два (США и франко-немецкий тандем). В исламской, латиноамериканской и африканской цивилизации нет стержневой страны. Возможно, в обозримом будущем исламский мир преодолеет свою слабость, главной причиной которой является «осознание без сплоченности». Ни Иран, ни Пакистан, ни Саудовская Аравия не сможет стать его стержневой страной, а вот Турция может преуспеть в этом, если вовремя повернется спиной к Западу. Страны-одиночки, такие как Эфиопия, Гаити и Япония, изолированы на мировой арене в культурном отношении. Народы, населяющие расколотую страну, принадлежат к разным цивилизациям. К данной категории относится, например, Украина. В разорванной стране народ принадлежит к одной цивилизации, а элита ориентирована на другую. Разрыв происходит, если правящий класс считает вестернизацию непременным условием модернизации, а национальную культуру рассматривает как враждебную прогрессу. Примерами последнего рода являются Россия после Петра Великого, Турция после Ататюрка и современные Мексика и Австралия^[52].

Современные стержневые государства во многом аналогичны двум сверхдержавам времен «холодной войны». Они структурируют новый миропорядок, основанный на их сферах влияния, а не на власти ООН или другой универсальной международной организации. Вокруг них расположены концентрические круги, состоящие из стран и сообществ, в большей или меньшей степени отождествляющих себя с данной цивилизацией. Цивилизации, не имеющие стержневого государства, склонны к анархии и непоследовательны в своей внешней политике, если вообще имеют ее^[53].

Значение культурной самоидентификации резко выросло в последние годы, а экономические и идеологические вопросы отошли на второй план. Именно она решающим образом влияет на процессы интеграции и фрагментации в международных отношениях. Также она определяет причины, ход и результаты большинства крупных конфликтов современности. Культурная самоидентификация многослойна, на самом высоком уровне она соотносит человека с его цивилизацией. «В конце 1980-х коммунистический мир рухнул, и международная система времен «холодной войны» стала историей. В мире после «холодной войны» наиболее важные различия между людьми уже не идеологические, политические или экономические. Это культурные различия. Народы и нации пытаются дать ответ на самый простой вопрос, с которым может столкнуться человек: «Кто мы есть?». И они отвечают традиционным образом – обратившись к понятиям, имеющим для них наибольшую важность. Люди определяют себя, используя такие понятия, как происхождение, религия, язык, история, ценности, обычаи и общественные институты. Они идентифицируют себя с культурными группами: племенами, этническими группами, религиозными общинами, нациями и – на самом широком уровне – цивилизациями. Не определившись со своей идентичностью, люди не могут использовать политику для преследования собственных интересов. Мы узнаем, кем являемся, только после того, как нам становится известно, кем мы не являемся, и только затем мы узнаем, против кого мы»^[54].

Упомянутые глобальные трансформации представляют собой угрозу для Запада, который одолевают внутренние и внешние проблемы. Его относительная мощь снижается, а его геополитические противники (в первую очередь – восточноазиатские и мусульманские страны), не считающие западную модель универсальной и верящие в свое культурное превосходство, идут в наступление. Упадок Запада – постепенный, медленный и неравномерный процесс, но все равно он внушает сильную тревогу. Чтобы выжить в стремительно меняющемся мире, западная цивилизация должна, в частности, достойно ответить на три важных вызова. Медленное, но неуклонное распространение вооружений подрывает ее военное превосходство, а нарастающая иммиграция угрожает ее целостности. Кроме того, американцев и европейцев не может не тревожить ситуация с демократией и правами человека в мире. Для некоторых цивилизаций ценности либеральной демократии неприемлемы. Кроме того, когда в странах второго и третьего мира проводятся выборы, соответствующие западным стандартам, нет никакой гарантии, что выигравшие их люди не будут проводить антизападную политику^[55].

Западная цивилизация является уникальной, но не универсальной. Ей нужно думать не о мировом господстве, а о самосохранении. Выживание Запада зависит от того, смогут ли его народы сплотиться для его защиты и приспособиться к новым реалиям международных отношений. Необходимо избежать глобального столкновения цивилизаций, построив миропорядок, основанный на их взаимном уважении и плодотворном сотрудничестве^[56]. «Вера в то, что не-западным народам нужно усвоить западные ценности, институты и культуру, аморальна, если подумать о том, что необходимо для реализации такой задачи. Почти всемирное господство европейской мощи в конце девятнадцатого века и глобальное доминирование США в конце двадцатого века привели к распространению по всему миру многих элементов западной цивилизации. Однако европейского глобализма более не существует. Американская гегемония отступает, хотя бы потому, что больше нет необходимости защищать США от советской военной угрозы, как то было в эпоху «холодной войны». Культура, как мы показали, следует за могуществом. Если не-западным государствам суждено еще раз сформироваться под влиянием западной культуры, то это произойдет только в результате экспансии, воздействия западного могущества. Империализм является неизбежным логическим следствием универсализма. Помимо того, будучи зрелой цивилизацией, Запад более не обладает экономическим или демографическим динамизмом, необходимым для навязывания своей воли другим государствам, а любые попытки добиться этого также противоречат западным ценностям самоопределения и демократии. И поскольку азиатская и мусульманская цивилизации все громче заявляют об универсальной значимости своих культур, то на Западе все больше начинают осознавать значение связи между универсализмом и империализмом.

Западный универсализм опасен для мира, потому что может привести к крупной межцивилизационной войне между стержневыми государствами, и он опасен для Запада, потому что может привести к поражению Запада»^[57].

Трудно дать формальное определение цивилизации, но не подлежит сомнению, что ее ключевым элементом является религия, хотя значение языка тоже велико. Всего в мире существуют семь или восемь цивилизаций: синская, японская, индуистская, исламская, западная, православная, латиноамериканская и, возможно, африканская^[58]. В древности и Средневековье контакты между цивилизациями носили случайный характер, мир оставался разделенным на несколько относительно изолированных пространств. После 1500 г. Запад достиг глобальной гегемонии, прямо или косвенно подчинив себе большинство незападных народов. Наконец, в XX в. сформировалась полицивилизационная система международных отношений, характеризующаяся довольно большим числом соизмеримых по силе участников^[59].

Множественность цивилизаций не исчезнет в обозримом будущем. Универсальный язык и универсальная религия пока немыслимы, следовательно, не может быть и универсальной цивилизации^[60]. Вестернизация также не является решением для дряхлеющего Запада, стремящегося сохранить завоеванные позиции. Последний тезис нужно подробно обосновать. Каждое незападное общество может отреагировать на западное влияние одним из трех способов. Можно отказаться и от модернизации, и от вестернизации (отторжение). Можно пойти по пути кемализма, приняв и то, и другое и пожертвовав национальной культурой ради развития. В современном мире наиболее популярен третий путь, предполагающий проведение модернизации и отказ от вестернизации (реформизм). Успешные политические, экономические и социальные реформы укрепляют веру незападных народов в свои силы, в уникальность и превосходство своих традиций и ценностей. Первый этап модернизации, как правило, сопровождается вестернизацией, а второй – возрождением местных культур и религий^[61].

Религиозное возрождение, наблюдаемое сейчас во многих странах второго и третьего мира, объясняется не только ростом относительной мощи населяющих их народов. Многие незападные общества переживают бурные социальные трансформации, которые выталкивают людей из привычного окружения и дезориентируют их. Человек, утративший уверенность и точку опоры в жизни, часто обращается к религии. Ослабление Запада и идеологический вакуум, возникший в мире после конца «холодной войны», также сделали свой вклад в «реванш Бога»^[62].

Дав общую характеристику современных международных отношений, С. Хантингтон переходит к их детальному анализу. Восточная Азия и исламский мир уже бросили вызов Западу, веря в превосходство своей культуры. Уверенность в себе китайцев и японцев основана на их экономическом успехе. Наблюдаемый динамизм исламских народов обусловлен, в первую очередь, социальной мобилизацией и демографическим взрывом, хотя и природные ресурсы ближневосточных стран нельзя сбрасывать со счета. Со временем экономический рост Восточной Азии замедлится, а рождаемость в мусульманских странах упадет. Тем не менее, две великие азиатские цивилизации успеют причинить западной гегемонии существенный ущерб^[63].

Конфуцианская и исламская цивилизации в свое время сильно пострадали от притеснений Запада и хотят восстановить справедливость. Их объединяет неприязнь к «единственной сверхдержаве» и западным ценностям. Вероятно, они будут сближаться и дальше. К середине 1990-х гг. де-факто возник антизападный союз Ирана, Пакистана и Китая^[64]. Однако между упомянутыми азиатскими цивилизациями есть и существенная разница. В Восточной Азии усиливаются правительства, а в исламском мире – фундаменталисты, угрожающие не только иноверцам, но и правящим режимам собственных стран^[65].

Причины конфликта Запада с каждым из двух миров совпадают лишь частично. Рассмотрим сначала случай ислама. Демографический взрыв в мусульманских странах имел серьезные последствия. Неустроенные и недовольные своей жизнью молодые люди часто пополняют ряды экстремистских организаций или эмигрируют в развитые страны. Так называемое исламское возрождение внушило мусульманам новую веру в превосходство своей цивилизации. Запад бесцеремонно вмешивается в дела мусульманских стран, стремится навязать всему миру свои ценности и сохранить свою гегемонию. Социалистический лагерь, в эпоху «холодной войны» бывший общим врагом для Запада и некоторых исламских стран, уже прекратил свое существование. Интенсификация контактов двух цивилизаций заставила их представителей осознать собственную уникальность, непохожесть на других^[66].

Восточноазиатский случай имеет свою специфику. Число спорных вопросов между США и Китаем, США и Японией увеличилось, когда усилилось их взаимодействие. Антисоветские союзы, восходящие к эпохе «холодной войны», утратили свою актуальность. Бурное экономическое развитие Восточной Азии сместило глобальный баланс сил в ущерб Западу, что вызвало враждебность последнего. Дальний Восток стоит перед выбором: согласиться на гегемонию Китая и такой ценой обрести прочный мир или построить обремененную конфликтами систему баланса сил. Регион находится на распутье, что вносит дополнительную неопределенность в американо-китайские и американо-японские отношения^[67].

Глобальный конфликт США с Китаем и мусульманскими странами является структурообразующим для нового миропорядка. Тот факт, что границы Запада и «сферы совместного процветания» Большого Китая еще не оформились окончательно, дополнительно усложняет дело. Каждый из участников противостояния стремится привлечь на свою сторону оставшиеся цивилизации и тем самым добиться решающего перевеса. Африканская и латиноамериканская цивилизации слишком слабы и зависимы от Запада, чтобы существенно повлиять на баланс сил между ним и его противниками. Япония со временем начнет отходить от США и сближаться с Китаем. Американские аналитики уже встревожены такой перспективой. Россия, вокруг которой складывается самобытный «русский мир», сохраняет тесные отношения с Индией. Запад должен привлечь на свою сторону обе страны, чтобы получить преимущество в борьбе цивилизаций^[68].

На локальном уровне главным источником международной напряженности являются столкновения исламского мира с его соседями. Изучение новейшей истории позволило С. Хантингтону выдвинуть концепцию «кровавых границ ислама». Ученый перечисляет шесть основных причин, вызывающих кровопролитные конфликты между мусульманами и немусульманами в современном мире. Тесные контакты мусульман с иноверцами, трудноопределимое явление некомплементарности и воинственность ислама – постоянные причины, действующие со времени возникновения этой религии. Переменных причин, объясняющих настоящее, но не прошлое, также три. Это демографический взрыв в исламском мире, отсутствие в нем стержневой страны, а также продолжающееся угнетение мусульманских народов Западом^[69].

Вышеизложенного достаточно, чтобы обосновать необходимость пристального изучения локальных межцивилизационных войн, первой из которых была Афганская война 1979–1989 гг. Такие конфликты обычно носят затяжной и крайне кровопролитный характер, что роднит их с прочими столкновениями несхожих общин. Однако межцивилизационные войны обладают и рядом специфических черт. Так, они почти всегда ведутся из-за религиозных разногласий. Кроме того, всегда велик риск их разрастания, превращения из локальных в глобальные. Цивилизация, участвующая в войне на «линии разлома», сплачивается, полнее осознает свою культурную уникальность и самобытность^[70]. Войны изучаемого типа можно остановить на время, но крайне трудно прекратить навсегда. Они начинаются «снизу», а завершаются «сверху». Завершить такую войну можно, если ее прямые участники понесли большие потери и устали от кровопролития, а непрямые, включая стержневые страны соответствующих цивилизаций, заинтересованы в мирном урегулировании^[71].

Описав и проанализировав ключевые аспекты международной реальности, Хантингтон переходит к рекомендательной части своей работы. Запад может сохранить свои позиции в мире, но добиться этого будет нелегко. Ему необходимо преодолеть политическую и экономическую разобщенность и падение нравов, вестернизировать Латинскую Америку и расширить ЕС и НАТО на Восток. Также Запад должен препятствовать развитию военной мощи Китая и мусульманских стран и заботиться о сохранении своего военного и технологического превосходства в мире. Ему следует укреплять отношения с Россией и Японией, чтобы предотвратить их «дрейф» в лагерь противника^[72].

Все вышеперечисленное осуществимо, если США подтвердят свою западную идентичность и готовность и впредь оставаться лидером своей цивилизации, а также если в мировоззрении западных элит произойдет переворот. Одни американские и европейские политики стоят на позициях универсализма и интервенционизма, другие выступают за мультикультурализм. Ни первые, ни вторые не понимают всей ошибочности своего подхода. Западным лидерам следует научиться трезво оценивать современные международные отношения. Также они должны отказаться от внешнеполитического курса, обусловленного логикой «холодной войны»^[73].

Если Запад и дальше будет вести себя высокомерно и часто бесцеремонно, он рискует спровоцировать глобальную войну цивилизаций. В ней США, Европа, Россия и Индия, возможно, будут противостоять Китаю, Японии и большинству исламских стран. Конфликт может завершиться либо ядерной катастрофой, либо шатким миром, либо успешным наступлением на Китай с территории России и его поражением. В любом случае последствия для всех основных участников войны будут катастрофическими, их ожидает глубокий упадок. Страны, не участвовавшие в конфликте или хотя бы избежавшие больших потерь и разрушений, станут господствовать в новом миропорядке. Вероятно, усилятся Индия, Индонезия и государства Латинской Америки^[74].

Чтобы избежать глобальной войны, стержневые страны должны совместными усилиями прекращать или сдерживать столкновения на «линиях разлома» и воздерживаться от вмешательства во внутренние дела чужих цивилизаций. Также народам мира следует, не отказываясь от собственной самобытности, делать акцент на традициях и ценностях, объединяющих, а не разделяющих их. Нужно предотвратить столкновение цивилизаций между собой и мобилизовать их на борьбу с общим врагом – наступающим варварством, угрожающим Цивилизации как таковой^[75].

В свете последних утверждений необходимо прояснить, как американский ученый трактовал вопросы глобализации. «... цивилизационная модель и представления о глобализации, понимаемые в стиле Ф. Фукуямы, который утверждал, что весь мир должен со временем вобрать в себя западные ценности либеральной демократии и стать таким образом глобальным западным миром, несовместимы между собой. Фактически Хантингтон является противником таких идей, утверждая, что эти и другие западные ценности останутся лишь в пределах одной западной цивилизации.

Однако это не означает, что концепту глобализации нет места в цивилизационной модели Хантингтона, просто она будет пониматься не в смысле гомогенизирующего победного наступления западной цивилизации на другие культуры, после чего их культурная идентичность прекратит свое существование. Глобализация для Хантингтона – это интенсивный диалог между разными, несводимыми друг к другу цивилизациями, который имеет конфликтную форму»^[76]. Разногласия Ф. Фукуямы и С. Хантингтона послужили предметом целого ряда исследований, хотя отмечались и известные сходства двух концепций^[77].

Российский геополитик С. Б. Переслегин дал развернутую критику рассмотренной концепции: «С. Хантингтон понимает под признаками цивилизации «культурную общность»: язык, историю, религию, обычаи. В рамках такого подхода решительно невозможно объяснить, почему между Испанией и Ирландией есть «культурная общность», а между Россией и Польшей ее нет. Чтобы защититься от подобных возражений, автор выкладывает на стол следующую карту: каждый сам знает, к какой цивилизации он принадлежит. Иными словами, спектроскопия цивилизаций вытекает, по С. Хантингтону, из рамки идентичности.

Заметим, что здесь налицо формальная логическая ошибка: в лучшем случае каждый знает, к какой цивилизации он хочет принадлежать. В рамках подхода Н. Данилевского (и, насколько можно судить, С. Хантингтона) цивилизационные признаки маркируются архетипами, то есть «прописаны» на уровне коллективного бессознательного. Которое, конечно же, совершенно не обязательно согласуется с индивидуальным сознанием.

Очень сложное понятие идентичности американский исследователь также не определяет. Строго говоря, он его даже не вводит. Между тем без моделирования социальной идентичности совершенно невозможно как-то разумно ввести в геополитические построения процедуру самоидентификации. Сугубо формально, идентичность есть онтологическое убеждение (личности, группы, социосистемы), проявленное в процессе взаимодействия с некоторой «инаковостью». Процессы формирования, проявления, утраты идентичности очень сложны, по-видимому, именно идентичности представляют собой социальное «горючее», источник общественных движений.

Выдвигая свой тезис, С. Хантингтон оказывается перед необходимостью, во-первых, ответить на вопрос, какие идентичности образуют, а какие не образуют цивилизаций (ибо последних в рамках модели С. Хантингтона насчитывается только восемь), и, во-вторых, доказать, что никакие идентичности никогда не смешиваются. Ни того, ни другого автор не делает»^[78].

Использованная литература

1. Комиссаров И. И. Специфические черты цивилизационной модели в политической философии С. Хантингтона / И. И. Комиссаров // Вестник ЛГУ им. А. С. Пушкина. – 2017. – № 1. – С. 55–62.

2. Короткова М. Н. «Конец истории» или «Столкновение цивилизаций»? Вопрос о будущем миропорядка / М. Н. Короткова // Вестник Удмуртского университета. Серия: История и филология. – 2012. – № 1. – С. 83–89.

3. Переслегин С. Б. Послесловие. О спектроскопии цивилизаций, или Россия на геополитической карте мира / С. Б. Переслегин // Столкновение цивилизаций / С. Хантингтон; пер. с англ. Т. Велимеева, Ю. Новикова // Philosophy. – М.: АСТ, 2003. – 603, [5] с. – С. 579–603.

4. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / С. Хантингтон; пер. с англ. Т. Велимеева, Ю. Новикова // Philosophy. – М.: АСТ, 2003. – 603, [5] с.

Вопросы для самоконтроля

1. Что такое неоатлантизм? Чем он отличается от атлантизма и мондиализма?

2. Как С. Хантингтон определяет цивилизацию? Какие цивилизации он выделяет?

3. Какие конфликты, по мнению С. Хантингтона, определяют структуру миропорядка на глобальном уровне?

4. Какие конфликты, по мнению С. Хантингтона, определяют структуру миропорядка на локальном уровне?

5. Как С. Хантингтон классифицирует страны в зависимости от их отношения к цивилизациям?

6. Какие вызовы западной мощи сегодня наиболее актуальны?

7. Что должен предпринять Запад, чтобы не утратить занимаемые международно-политические позиции?

8. Какой спецификой обладают локальные межцивилизационные конфликты? Что необходимо для их разрешения с минимальными потерями?

9. Какой сценарий возможной глобальной войны цивилизаций предлагает С. Хантингтон?

10. В чем он видит общий интерес всех цивилизаций мира?

[1] Трубецкой Н. С. Европа и человечество / Н. С. Трубецкой // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 33–105. – С. 47.

[2] Трубецкой Н. С. Мы и другие / Н. С. Трубецкой // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 106–125. – С. 123–124.

[3] Савицкий П. Н. Евразийство / П. Н. Савицкий // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 655–676. – С. 660–661.

[4] Савицкий П. Н. Евразийство / П. Н. Савицкий // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 655–676. – С. 655–657.

[5] Савицкий П. Н. Географические и геополитические основы евразийства / П. Н. Савицкий // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 677–687. – С. 677.

[6] Там же. – С. 680–684.

[7] Там же. – С. 684–687.

[8] Там же. – С. 685–687.

[9] Савицкий П. Н. Степь и оседлость / П. Н. Савицкий // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 688–699. – С. 689–691.

[10] Савицкий П. Н. Евразийство / П. Н. Савицкий // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 655–676. – С. 657–658.

[11] Переслегин С. Б. Самоучитель игры на «мировой шахматной доске»: основные понятия геополитики / С. Б. Переслегин // Классика геополитики. XIX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 680–700. – С. 695.

[12] Савицкий П. Н. Степь и оседлость / П. Н. Савицкий // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 688–699. – С. 695–699.

[13] Савицкий П. Н. Евразийство / П. Н. Савицкий // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 655–676. – С. 662–665.

[14] Там же. – С. 665–668.

[15] Там же. – С. 673–675.

[16] Савицкий П. Н. Географические и геополитические основы евразийства / П. Н. Савицкий // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 677–687. – С. 686–687.

[17] Трубецкой Н. С. Европа и человечество / Н. С. Трубецкой // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 33–105. – С. 48.

[18] Трубецкой Н. С. Европа и человечество / Н. С. Трубецкой // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 33–105. – С. 102–105.

[19] Трубецкой Н. С. Мы и другие / Н. С. Трубецкой // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 106–125. – С. 111–115, 119–120.

[20] Трубецкой Н. С. Мы и другие / Н. С. Трубецкой // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 106–125. – С. 107–108.

[21] Трубецкой Н. С. Русская проблема / Н. С. Трубецкой // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 126–143. – С. 138–143.

[22] Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилев // Вехи истории. – СПб.: Кристалл, 2001. – 639 с. – С. 171–172, 257–259.

[23] Хренов Н. А. Идеи Л. Н. Гумилева на фоне альтернативных парадигм в гуманитарной науке / Н. А. Хренов // Universum: Вестник Герценовского университета. – 2012. – № 3. – С. 199–212. – С. 200.

[24] Лепинская В. О. Этногенез в свете пассионарной теории Л. Гумилёва / В. О. Лепинская // Гуманитарные науки. – 2014. – № 2 (28). – С. 109–113. – С. 112.

[25] Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилев // Вехи истории. – СПб.: Кристалл, 2001. – 639 с. – С. 7–17, 46–63.

[26] Там же. – С. 400–401.

[27] Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилев. – М.: АСТ, 2006. – 511 c. – С. 511.

[28] Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилев // Вехи истории. – СПб.: Кристалл, 2001. – 639 с. – С. 379–385.

[29] Там же. – С. 315–319.

[30] Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилев // Вехи истории. – СПб.: Кристалл, 2001. – 639 с. – С. 431–440.

[31] Там же. – С. 479–484.

[32] Там же. – С. 249–260.

[33] Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь / Л. Н. Гумилев. – М.: АСТ: Астрель, 2004. – 655 с. – С. 397.

[34] Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилев // Вехи истории. – СПб.: Кристалл, 2001. – 639 с. – С. 493.

[35] Там же. – С. 533–537.

[36] Там же. – С. 433–435.

[37] Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилев // Вехи истории. – СПб.: Кристалл, 2001. – 639 с. – С. 524–525.

[38] Там же. – С. 228–230.

[39] Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилев. – М.: АСТ, 2006. – 511 c. – С. 505.

[40] Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилев // Вехи истории. – СПб.: Кристалл, 2001. – 639 с. – С. 254–255, 517–520, 560.

[41] Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилев // Вехи истории. – СПб.: Кристалл, 2001. – 639 с. – С. 572–575.

[42] Там же. – С. 587–589.

[43] Там же. – С. 295–296.

[44] Гумилев Л. Н. От Руси до России / Л. Н. Гумилев. – М.: АСТ: Астрель: Люкс, 2004. – 415 с. – С. 274.

[45] Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилев // Вехи истории. – СПб.: Кристалл, 2001. – 639 с. – С. 592–594.

[46] Лагойда Н. Г. Философская концепция Л. Н. Гумилева в контексте современной науки / Н. Г. Лагойда // Вестник БГУ. – 2018. – № 4-3. – С. 73–79. – С. 75.

[47] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / С. Хантингтон; пер. с англ. Т. Велимеева, Ю. Новикова // Philosophy. – М.: АСТ, 2003. – 603, [5] с. – C. 14–16, 27–41.

[48] Там же. – С. 112.

[49] Там же. – С. 323–327, 492.

[50] Там же. – С. 185–190.

[51] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / С. Хантингтон; пер. с англ. Т. Велимеева, Ю. Новикова // Philosophy. – М.: АСТ, 2003. – 603, [5] с. – С. 237.

[52] Там же. – С. 202–210.

[53] Там же. – С. 238–241.

[54] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / С. Хантингтон; пер. с англ. Т. Велимеева, Ю. Новикова // Philosophy. – М.: АСТ, 2003. – 603, [5] с. – С. 17.

[55] Там же. – С. 322.

[56] Там же. – С. 513–514.

[57] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / С. Хантингтон; пер. с англ. Т. Велимеева, Ю. Новикова // Philosophy. – М.: АСТ, 2003. – 603, [5] с. – С. 511–512.

[58] Там же. – С. 47–60.

[59] Там же. – С. 61–73.

[60] Там же. –С. 88.

[61] Там же. – С. 106–110.

[62] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / С. Хантингтон; пер. с англ. Т. Велимеева, Ю. Новикова // Philosophy. – М.: АСТ, 2003. – 603, [5] с. – С. 138–149.

[63] Там же. – С. 150–151, 180–182.

[64] Там же. – С. 383–384.

[65] Там же. – С. 151.

[66] Там же. – С. 162–180, 331–332.

[67] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / С. Хантингтон; пер. с англ. Т. Велимеева, Ю. Новикова // Philosophy. – М.: АСТ, 2003. – 603, [5] с. – С. 151–162.

[68] Там же. – С. 284, 386–395.

[69] Там же. – С. 427.

[70] Там же. – С. 407–412.

[71] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / С. Хантингтон; пер. с англ. Т. Велимеева, Ю. Новикова // Philosophy. – М.: АСТ, 2003. – 603, [5] с. – С. 491–492.

[72] Там же. – С. 514.

[73] Там же. – С. 508–514.

[74] Там же. – С. 516–522.

[75] Там же. – С. 525–532.

[76] Комиссаров И. И. Специфические черты цивилизационной модели в политической философии С. Хантингтона / И. И. Комиссаров // Вестник ЛГУ им. А. С. Пушкина. – 2017. – № 1. – С. 55–62. – С. 56.

[77] Короткова М. Н. «Конец истории» или «Столкновение цивилизаций»? Вопрос о будущем миропорядка / М. Н. Короткова // Вестник Удмуртского университета. Серия: История и филология. – 2012. – № 1. – С. 83–89. – С. 87.

[78] Переслегин С. Б. Послесловие. О спектроскопии цивилизаций, или Россия на геополитической карте мира / С. Б. Переслегин // Столкновение цивилизаций / С. Хантингтон; пер. с англ. Т. Велимеева, Ю. Новикова // Philosophy. – М.: АСТ, 2003. – 603, [5] с. – С. 579–603. – С. 587–588.