Глава 14. Иллюзия тайны

 

В самом начале знакомства с философией тайцзи, изучая книгу изречений древних мудрецов под названием «Классика тайцзи», я обратил внимание на заинтриговавший меня постулат. В XVIII столетии Ван Цзун Юэ так описал боевое искусство:

Соперник динамичный — навязывай медленный темп, а если медлительный — действуй динамично.

В XIX столетии мудрец Ву Юцзянь на основе этого высказывания сформулировал по-китайски краткую рекомендацию:

Если противник не двигается, то не двинусь и я.

Но стоит ему пошевельнуться, как я опережу его.

Первое двустишие довольно прямолинейное. В нем говорится о необходимости следить за соперником, чувствовать и воспроизводить его малейшее действие. Следование за соперником лежит в основе боевого направления тайцзицюань. Фактически в этих двустишиях говорится о необходимости стать тенью противника. Эта мысль привела меня в замешательство. Тень — следствие, а не причина. Каким образом вы можете следовать за соперником еще до того, как он сдвинулся с места? Привычка к точному мышлению, воспитанная многими годами занятий шахматами, мешала принять это утверждение на веру. Тогда о чем писали авторы двустиший?

Этот вопрос таил в себе не меньшую загадку, чем коаны дзен-буддизма. Я провел множество часов, размышляя над ним, стараясь понять суть и применить ее в своих занятиях туйшоу. Конечно, большую часть постулатов даосизма нельзя понимать слишком буквально, но в таких изречениях зачастую скрывается зерно истины, основанной на огромном опыте. Шахматы научили меня тому, что настоящий мастер способен проникнуть в мысли своего оппонента, покорить его силой своей воли и стратегическим мастерством, используя приемы, которые я в шутку называю интеллектуальным оружием джедая. Насколько я понимаю, успеха в данном случае можно достигнуть, глубоко изучив манеру боя и техническую виртуозность, которая делает незримой для противника глубину вашей подготовки. Однако в китайских боевых искусствах основное внимание уделяется в большей степени энергии, чем изучению приемов. Я поставил перед собой цель — найти возможность объединить и то и другое: с одной стороны, энергетическую насыщенность, с другой — совершенное владение техническими приемами и глубокую психологическую восприимчивость. Шахматы объединились с туйшоу.

С течением времени я понял, что слова мудреца о том, что «„стоит противнику пошевельнуться, как я опережу его», относятся к чтению и контролю намерений другой стороны. Наиболее полная форма следования действиям соперника и сокрытия собственных намерений включает умение перевоплощаться в своего противника, и тогда преследователь становится преследуемым, а время кажется веревкой в клубке двух умов — именно так великий боец туйшоу или айкидо заманивает соперника в черную дыру или почти физически принуждает его к броску. Но что происходит на самом деле? Давайте попробуем разработать свой сценарий на основе того, о чем говорилось в нескольких последних главах.

Мои первые попытки анализа намерений начались еще в первые годы занятий шахматами. Даже несколько неловко признаваться, что в семь лет, когда я принимал участие в юниорском шахматном турнире, мне иногда удавалось вынудить оппонента ошибиться, во-первых, сделав ход, заводивший его в ловушку, и, во-вторых, внезапно вскрикнув и хлопнув себя по голове. Это явно лишнее представление предназначалось для пробуждения в сопернике обманчивого чувства превосходства, за которым следовал захват центральной пешки или еще каких-либо заманчивых целей. Согласен: с моей стороны это было не очень честно. Но, как и другие навыки, сложнейшие приемы в шахматах чаще всего основаны на весьма простых принципах.

По мере моего роста как шахматиста и турнирного бойца я и мои противники вырабатывали все более глубокое понимание сути психологических сигналов. К десяти-одиннадцати годам ахи и хлопки по лбу уже воспринимались как совершенно явные признаки жульничества. Зато даже легкое изменение ритма моего дыхания могло навести соперника на мысль, что я только что увидел на доске нечто весьма интересное.

К сожалению, мне трудно дается умение сохранять невозмутимое выражение на лице, характерное для опытных игроков в покер. Я довольно эмоционален и не умею скрывать своих чувств. Но вместо того чтобы пытаться это изменить, можно превратить особенности своей личности в преимущества. Пока другие игроки тратят немало сил на то, чтобы сохранять непроницаемый вид, я разрешаю им наблюдать за сменой выражений на моем лице при обдумывании очередного хода. Цель состоит в том, чтобы открытостью своих чувств задавать тон борьбе.

Игрок в покер иногда специально мычит какой-нибудь мотив, чтобы тот застрял в голове других игроков и помог вывести их из равновесия.

Я могу контролировать психологическую атмосферу во время партии, открыто выражая свои чувства. Если вы видите, что соперник сидит в кресле прямо и ровно, всем своим видом выражая уверенность, то невольно начинаете подозревать, что он что-то задумал. Можно ли назвать это действиями от противного? Может быть, действиями от противного противному. Или действиями от противного противному противного. В дополнение к действиям, совершаемым на доске, я ставил перед соперником целый ряд задач другого рода.

Конечно, на самом деле я не был столь уж прозрачен для наблюдений со стороны. Демонстрируя смену выражений лица, я не забывал добавить дезориентирующие сигналы: сдвинуть бровь, на секунду придать лицу испуганное выражение, проявить легкие признаки волнения. Иногда такой обман включает всего лишь небольшую паузу, для того чтобы выпить глоток воды, или мгновенный блеск в глазах. Но не всегда. С некоторыми соперниками я предпочитал действовать прямо, без уловок. Иногда я демонстрировал открытую и прямую манеру поведения в течение нескольких партий подряд. В конце концов, оппонент привыкал к моим реакциям и эмоциям и начинал доверять им. Исподволь он приучался трактовать мои действия с учетом настроения, эти оценки становились ему чем-то вроде опоры, на которую мастер боевых искусств должен опереться, прежде чем применить решающий прием. Когда наступал ключевой момент партии, я сознательно вводил соперника в заблуждение относительно степени своей уверенности и тем самым провоцировал его на необдуманно решительные действия или просто ошибочное решение. Это тонкое искусство!

В то же время я тщательно наблюдал за мимикой и движениями своих противников. В возрасте примерно двадцати лет мне приходилось участвовать в основном в закрытых турнирах, где собирались от десяти до четырнадцати очень сильных игроков, чтобы соревноваться в течение двух недель. Это были настоящие психологические войны. Представьте себе четырнадцать гроссмейстеров мирового класса, собравшихся вместе на небольшом курорте на Бермудских островах. Мы вместе обедали и ужинали, вместе гуляли по пляжу, сравнивали наши подходы к игре, лучше узнавали друг друга — и каждый день в три часа дня начиналась игра. В таких условиях огромное значение приобретали психологические уловки.

Именно в эти годы я начал находить сходство между судьбами людей и манерой их игры в шахматы. Великие шахматисты по определению очень умны в том, что касается шахмат, но в обыденных ситуациях даже самые хитроумные шахматные психологи могут обнаружить важные черты своего характера. Если гроссмейстер за обедом пробует на вкус что-то горькое и лишь чуть кривится, то это может быть признаком привычки скрывать свои мысли. Нетерпеливость во время ожидания в очереди в кафе может свидетельствовать о большом внутреннем напряжении. Удивительно, как много можно сказать о характере человека, если понаблюдать за его поведением под внезапно хлынувшим дождем! Некоторые стремглав бегут под крышу, закрывая руками голову, а другие лишь улыбаются и глубоко вдыхают свежесть дождя, наслаждаясь ветром. Что можно сказать о поведении человека в дискомфортных условиях?

О его реакции на неожиданность? Его стремлении контролировать все вокруг?

Ко времени, когда я вплотную занялся боевыми искусствами, мое поведение во время игры соответствовало моему характеру, и я умел достаточно ловко внушать соперникам выгодные для меня мысли о моем состоянии. Кроме того, я научился читать сигналы о психологическом состоянии соперника. Именно тогда я начал разрабатывать методы систематического контроля намерений противной стороны.

В шахматах тщательное изучение психологии оппонента и манипулирование может внешне выглядеть как незаметное вмешательство в ход мыслей соперника. В активных видах спорта, в том числе в боевых искусствах, умение распознать намерения производит немедленный, а иногда весьма ярко выраженный эффект, гораздо более заметный глазу постороннего наблюдателя. Представьте себе следующую сцену.

Я сражаюсь против опытного мастера туйшоу, который к тому же на двадцать с лишним килограммов тяжелее меня. Он прекрасный атлет, быстрый, сильный и агрессивный. Моя задача — устоять на ногах и не вылететь за пределы ковра. В этом поединке я собираюсь выиграть не за счет физической силы. Его исход решит сила ментальная. Поединок начинается с традиционного соприкосновения обратной стороной запястий. Я слегка нажимаю на его запястье, он отвечает тем же. Это задает тон атмосфере поединка. Мы делаем круги друг около друга. Я провоцирую его ложными выпадами, и каждый раз он отвечает контратакой. Мы сходимся в клинче'; каждый обхватывает правой рукой левое плечо противника, выдвинув правую ногу вперед. [21]

Я дважды толкаю его правым плечом, и он оказывает активное сопротивление. Я разрываю клинч и отступаю. Некоторое время мы атакуем и отступаем, держа дистанцию. Несколько раз я пытаюсь вывести его из равновесия толчками в корпус, но он уверенно уклоняется. Затем я открываюсь, подпускаю его на близкую дистанцию, и он опять вовлекает меня в клинч. В начале приема я опять толкаю его правым плечом, на этот раз совсем легко, и совершаю бросок, уходя назад правым плечом и втягивая его в пустоту, оставленную моим телом. Он тяжело обрушивается на ковер и явно смущен. Что случилось?

Это несколько утрированный пример ментального программирования. Я всего лишь наблюдал и провоцировал соперника совершать выгодные мне действия. Он гораздо крупнее меня и, по всей видимости, рассчитывал на свою силу. Я слегка нажал на его запястье в исходной позиции. Ему требовалось всего лишь нейтрализовать мой нажим, но он не остановился на этом и толкнул меня в ответ. Я задел его самолюбие, и он вышел из равновесия. Затем я вошел в клинч с большим и сильным парнем и дважды толкнул его, вовсе не надеясь сдвинуть с места. Я просто хотел выдержать определенную последовательность движений. Он большой, а я маленький... Если я толкаю его, он толкает меня в ответ. Когда он второй раз противодействует моему толчку плечом, я принимаю на себя часть его веса. Я становлюсь одной из его ног. Когда я отступил после первого клинча в этом бою, он почувствовал уверенность: ведь он двигался вперед, и я был подавлен, по его мнению. Я поощрял его стремление к противодействию еще некоторое время, а затем опять вошел в клинч. На этот раз мой толчок был совсем слабым. Он не принимал решения меня толкать, это произошло рефлекторно, но сразу после моего толчка, практически до того, как он успел это сделать, я провел бросок, продиктованный его запрограммированной реакцией.

Я ушел влево, и эффект оказался таким же, как если бы я убрал его ногу, на которую он как раз переносил вес тела. А я еще придал ему ускорение коротким и сильным приемом. И он уже лежал на полу в полном недоумении. Такие ситуации в боевых искусствах случаются нередко, и каждый раз со стороны это выглядит как магия. Мой противник только что прочно стоял на ногах, и вдруг его затянула какая-то черная дыра — ведь наши последние «фигуры» не требовали большой силы и не воспринимались его сознанием.

В реальном поединке такие приемы гораздо более совершенны. Представьте себе процесс концентрации удара во времени и пространстве, описанный в главе «Маленькие круги», применительно к наблюдению и «программированию» действий соперника. В действительности происходит только то, что тыльные стороны наших запястий соприкасаются, и я прилагаю к сопернику минимально доступное для восприятия усилие. Он дает отпор, не успев даже осознать, что делает. Тем самым соперник дает мне возможность сбить себя с ног с помощью простейшего приема из двух частей, поскольку его реакция на первый этап вполне предсказуема. Я начинаю двигаться, прежде чем он успевает отреагировать. Весь прием в деталях вряд ли будет заметен со стороны, если только мои движения достаточно сконцентрированны. Вторая часть приема в глазах посторонних наблюдателей покажется первой. При малейшем движении противника я двигаюсь первым.

Давайте вспомним один из самых интересных и психологически тонких картежных фокусов, выполняемых высококлассными иллюзионистами. Фокусник со сцены приглашает кого-нибудь из зрителей подняться к нему. Когда доброволец, «подсадная утка» (обычно мужчина средних лет, по-видимому, искреннее наслаждающийся представлением), поднимается на сцену, фокусник предлагает ему понаблюдать, как он тасует колоду карт. Затем мастер ловких движений рук кладет на стол колоду из пятидесяти двух карт и просит добровольца загадать одну из них. Попробуйте представить в воображении эту сцену. Затем фокусник снимает верхнюю часть колоды, кладет остальные карты на стол и просит добровольца открыть верхнюю. Ею оказывается загаданная карта. Как это произошло? Действительно ли фокусник сумел прочесть мысли помощника и вытащить именно эту карту, а не любую другую из оставшихся пятидесяти одной? Нет, конечно.

Этот фокус основывается на тех же принципах, что и контроль намерений соперника, которым должен владеть мастер боевых искусств. Ключевую роль в нем играет тонкая манипуляция сознанием и подсознанием добровольца. Фактически сам по себе трюк совершается еще до того, как зрители видят какую-либо магию. Двое мужчин стоят на сцене друг напротив друга, договариваясь о дальнейших действиях, и все это время фокусник удерживает внимание добровольца. Их общение проходит под диктовку иллюзиониста. Человек отвечает на вопросы, следит за действиями фокусника и старается хорошо выглядеть на сцене. Тем временем, будучи уверенным в том, что никто в аудитории ничего не заметит, фокусник на мгновение показывает своей жертве карту. Это и есть ловкость рук. Вся загвоздка состоит в том, чтобы доброволец заметил карту на уровне подсознания, не отдавая себе в этом отчета на сознательном уровне. Он вовлечен в манипуляции фокусника, и в его мозг заронено зерно. Когда его просят назвать карту, выбор фактически уже сделан за него. Перетасовать карты так, чтобы требуемая оказалась наверху колоды, — это детские игрушки для опытного манипулятора. Тонкость этого обмана состоит в том, что если иллюзионисту не удастся полностью завладеть вниманием добровольного помощника, последний может сообразить, что его программируют, и назвать другую карту. И фокус не удастся.

Если модель взаимодействия легко распознается соперником, то ментальное программирование не будет слишком успешным. Если бы в описанном выше поединке туйшоу противник понял бы, что им манипулируют, он мог бы сорвать мне план. Моя мнимая подавленность и якобы вынужденное отступление заставили его уверовать в собственную силу, поэтому он утратил бдительность. В результате стало возможным провести целый ряд приемов, программировавших его на определенные действия, которые внезапно завершились решающим броском. Если бы я наносил этому парню удары в полную мощь, он, конечно, понял бы, что я делаю. Поэтому мне следовало действовать ниже порога его сознания.

В такие моменты и действуют приемы, описанные в главах «Маленькие круги» и «Остановить время». Если имеешь дело с прекрасно обученным и ментально стойким противником, психологические приемы должны быть особенно тонкими. Они касаются таких малозаметных вещей, как ощущение ритма дыхания соперника, блеска его глаз, невидимых технических приемов, которые позволяют запрограммировать необходимую реакцию. Он не должен осознавать происходящее.

Рассмотрим еще один пример того, как это делается. Встаньте и поставьте ноги на ширину плеч. Перенесите вес тела на левую ногу. Теперь представьте, что слева от вас кто-то стоит и с силой толкает вас в левое предплечье. Можно ли в данной ситуации сохранить равновесие? Конечно, вы оторвете правую ногу от пола и под влиянием инерции сделаете пару шагов назад, заняв другую позицию, таким образом, вы как будто отскакиваете в сторону. Теперь перенесите свой вес на правую ногу и поставьте ноги на ширину плеч. Если кто-то собирается толкнуть вас в левое плечо, вам придется труднее, поскольку правая нога прикована к земле весом тела. Основной принцип сохранения равновесия и одновременно быстрого перемещения (например, в процессе нейтрализации броска соперника или уклонения от мощного толчка) состоит в том, что ноги ни в коем случае не должны перекрещиваться. Теперь, если соперник отбросит вас, левая нога должна описать широкую дугу вокруг правой, если вы надеетесь устоять на ногах. Вы запутаетесь в собственных конечностях и, скорее всего, рухнете на землю. Это простая идея с серьезными последствиями.

Большую часть поединка туйшоу соперники контактируют друг с другом верхней частью тела. Кистями и руками они пытаются оценить напряжение противника. Если я толкаю противника, он может либо противодействовать моему нажиму, либо уйти с траектории атаки обманным движением и позволить моей агрессии пройти мимо. В любом случае ему придется перераспределить вес тела. Это и есть ключевой момент. В то краткое мгновение, когда вес тела переносится на другую ногу, она на какое-то мгновение оказывается блокированной и не может двигаться. Атлеты высокого класса владеют очень мощным броском. Если соперник хоть чуть-чуть теряет равновесие или их действия ограничивают свободу его движений, вряд ли он поймет, что происходит, пока не окажется на полу. Если я наношу удар по правой ноге соперника в удобный момент, когда она прикована

к полу, тот ничего не сможет сделать. У него заплетутся ноги. Все это прекрасно известно не только мастерам боевых искусств.

Если теннисист видит, как его соперник наклоняется влево, и успевает подать мяч справа, да так, чтобы до него нельзя было дотянуться, то соперник наверняка будет обездвижен и захвачен врасплох. Если фулбек Национальной футбольной лиги (американский футбол), разыгрывающий НБА или футболист, участвующий в чемпионате мира, может заставить защитника неправильно выбрать позицию на поле и момент встречи, то мяч пролетит мимо, оставив его спотыкаться о собственные ноги. Практически в любом контактном виде спорта умение читать движения соперника и манипулировать ими любого заставит считаться с вами.

Итак, давайте попробуем поиграть в игру, построенную на принципе перераспределения веса тела. Этот процесс состоит из двух взаимосвязанных элементов. Первый — отточенная техника. Второй — развитое восприятие. Наша цель — воспользоваться моментом, когда соперник переносит вес тела с одной ноги на другую. Для этого существует множество сигналов: ритм дыхания, физическое напряжение, самоуспокоенность, недостаточно совершенная техника, эмоции, неумение сосредоточиться и целый ряд других бессознательных привычных действий, на которых можно сфокусироваться по отдельности или в любой комбинации. Для простоты ограничимся только сигналами глаз.

В частности, морганием.

Во-первых, большинство людей моргают бессознательно, не замечая этого, поэтому они не считают это движение слабостью, которой может воспользоваться соперник. Даже спортсмены экстра-класса не думают, что моргание может таить какую-то опасность, ведь оно длится лишь долю секунды. Однако это не так. Движение глаз сопровождается крошечным изменением в сознании, и классный боец может научиться использовать его. Именно для этого предназначена методика подготовки, описанная в главе «Остановить время». Путем постепенной тренировки, о которой говорилось в предыдущих главах, восприятие вашего вида спорта на уровне подсознания углубляется в достаточной степени, и вы осваиваете искусство полагаться на интеллектуальные и интуитивные ресурсы подсознания для контроля технических аспектов своих действий. Тогда сознание может сконцентрироваться на очень узком круге сигналов — в данном случае подаваемых глазами. Поскольку механизм деятельности мозга очень сложен, то, дав ему небольшой объем информации и заставив работать с высочайшей степенью интенсивности, можно максимально детализировать анализ, вплоть до микроскопических деталей. Если сфокусировать сознание исключительно на глазах соперника, то моргание воспринимается как в замедленной киносъемке. Мы видим, как глаза начинают закрываться, закрыты, начинают открываться, опять открыты. Этого вполне достаточно.

Допустим, я участвую в поединке по туйшоу с мастером высокого класса. Я в ударе: чувствую его вес, манеру ведения боя, вижу глаза и даже некоторые признаки его намерений. Прежде чем он моргнет, у него слегка подергивается щека. Зрачок влажно блестит. Или, возможно, его глаза сначала чуть-чуть прикрываются, затем полностью открываются и только потом моргают. Все это едва заметные знаки, но я научился их читать. Мы медленно кружим друг около друга на ринге, выставив вперед правую ногу. В туйшоу требуется проявить упорство, чтобы остаться в пределах ринга. Иногда приходится опираться на отведенную назад ногу, но переносить вес тела на одну ногу надолго не рекомендуется, поскольку это ограничивает ваши возможности перемещения и ухудшает позицию. Опытные бойцы об этом хорошо знают, но иногда их навыки можно использовать против них самих. Мы двигаемся медленно и плавно. В какой-то момент я улавливаю, что он моргает — вернее, только-только начинает. Я провожу комбинацию из двух ударов — слева и справа. Мои движения очень короткие и резкие, большой силы я в них не вкладываю. Со стороны кажется, что на ринге не происходит ничего особенного.

Но мой удар справа заставляет соперника опереться на отведенную назад ногу, почти бессознательно перенести вес с выдвинутой вперед ноги. В момент моргания я расслабляю правую руку, ловя момент потери концентрации, а затем делаю бросок с учетом того, что соперник начинает двигаться вперед и его тело ускоряется. На долю микросекунды мне удается прижать его выдвинутую вперед ногу к ковру. Если я действительно хороший боец, то успею проделать все это еще до того, как он закончит моргать. Он летит на пол и поднимается с довольно растерянным видом.

Много раз я использовал эту стратегию в соревнованиях; после боя соперники иногда приходили ко мне и говорили: то, что я делаю, — просто мистика. Только что они стояли на ногах и вдруг оказывались на полу; было невозможно заметить, что происходит между этими двумя моментами. Конечно, ничего мистического в этом нет, это просто результат одновременного и взаимосвязанного действия некоторых интересных психологических, технических и обучающих принципов. Я заметил, что соперник вот-вот моргнет, и контролировал его намерения, дожидаясь момента, когда он перенесет вес тела на выдвинутую вперед ногу. Если мне это удавалось, то далее следовали одно-два коротких движения, практически незаметных со стороны. Они имели одну-единственную цель — использовать смещение центра тяжести тела противника. Хочу подчеркнуть, что приведенный выше пример — всего лишь один из возможных вариантов, и эти действия можно нейтрализовать.

Готовясь к чемпионату мира 2004 года, я пригласил в качестве спарринг-партнера своего доброго друга Дэниела Колфилда.

Дэн — феноменальный мастер боевых искусств, занимающий второе место в мире в своей весовой категории. Он яростный боец, очень восприимчивый к действиям соперник, обладающий душой философа, что придает особый характер его боевому стилю. Во время подготовки к чемпионату мира мы с ним сходились на ковре каждый вечер, и наши поединки оказывались не менее ожесточенными, чем турнирные бои. Было очень странно бороться друг с другом после стольких лет дружбы. Мы очень хорошо знали привычки и приемы друг друга, да и технических секретов друг от друга у нас не было. Поэтому главным образом это были ментальные поединки. В последние три месяца подготовки мы заключили довольно рискованный уговор о том, что каждый сам отвечает за свою безопасность. Это развязывало нам руки и позволяло драться как в турнирных поединках. Отступать было некуда. Стоило допустить хотя бы небольшую оплошность, и можно было получить травму и вариться в собственном соку до следующего чемпионата. Если кто-то из нас замечал в другом слабость или признак внутреннего волнения, то старался безжалостно этим воспользоваться, пока не получал достойный отпор. Мы не просто боролись на ринге, но учились разгадывать намерения друг друга и маскировать проявления своих чувств.

Дэн — блестящий боец, обладающий взрывной силой удара и отточенной, словно острая бритва, техникой. Он прекрасно знает все мои привычки. Любой выдох становился опасным. Стоило мне на долю секунды утратить концентрацию, как я тут же оказывался на полу. Казалось, даже воздух звенел от напряжения во время наших тренировок. Мы записывали их на видео, и каждую неделю я разбирал эти записи. В разные дни то один, то другой, казалось, находился в другом измерении. Время то ускоряло, то замедляло свой ход. Пару раз, когда Дэн был в особом ударе, я только начинал моргать, а ко времени, когда глаза были открыты, я уже вылетал за пределы ковра.

Но это же мой секрет! До сих пор никто еще не обращал его против меня. Пришлось откорректировать свои действия, и я приобрел привычку, моргая, делать маленький шаг назад или наносить удар, чтобы удержать Дэна на расстоянии и предотвратить его атаку. Когда в ударе бывал я, иногда удавалось использовать знакомство Дэна с моими сигналами и специально моргнуть, чтобы спровоцировать его атаку. Он быстро разгадал мою уловку, и наше психологическое противоборство продолжилось. Если оба игрока понимают какой-то сигнал друг друга, то соответствующий прием можно нейтрализовать, сделать неэффективным, но всегда остаются другие, которые можно с успехом пустить в ход. Бой продолжается!

Психологическая борьба находится в центре практически любого игрового вида деятельности (термин игровой я использую в данном случае в самом широком смысле слова). Например, продавец автомобилей и потенциальный покупатель — тоже соперники в определенном смысле слова. Если два прекрасно подготовленных человека вступают в противоборство в любой сфере деятельности, каждый из них стремится разгадать мысли другого. Очень наглядно это проявляется во время длительных теннисных турниров, когда перевес в матче клонится то в одну, то в другую сторону по мере того, как игрок считывает сигналы, которые длятся или не длятся достаточно долго, чтобы успеть на них отреагировать. В этом случае другой игрок должен почувствовать опасность и принять контрмеры, пока не стало слишком поздно.

В то время как высококлассные специалисты по психологическому противоборству способны вести ментальные поединки, большинство людей не осознают таких тонких материй. Это открывает дополнительные возможности для опытных бойцов. Поэтому будьте осторожны, вступая в дискуссию с подкованным переговорщиком, продавцом или юристом! Следует понять, что ментальная борьба ведется не только в спорте. Если один из оппонентов лучше владеет приемами, чем другой, то исход предсказать нерудно. Квотербеки зажмуриваются и отправляют мяч через все поле. Акулы бизнеса в сфере недвижимости хмурят брови, демонстрируют нетерпение, без конца смотрят на часы, чтобы побудить покупателей согласиться на сомнительную сделку. Шахматист наблюдает за темпом игры, затем выжидает до последней минуты, даже если мысленно уже сделал следующий ход. И когда соперник прогнозируемо отлучается в ванную, он делает ход. Что же дальше? Сделайте перерыв, сходите в ванную, вернитесь назад. Контролируйте темп игры. Понимание ее динамики усложняет задачу противника, позволяя обратить себе на пользу тактику даже самых сообразительных и ловких манипуляторов.

Чтобы побеждать в психологической борьбе, очень важно понимать ее теоретические основы. В противоположность эгоцентрическим утверждениям некоторых «мастеров кунг-фу», в контроле намерений и разгадке мыслей противника нет ничего мистического. Такие способности можно развить, как и любые другие, и в последующих нескольких главах мы поговорим о том, как можно этого добиться.