Гражданско-правовые аспекты противодействия коррупции и коррупционным преступлениям

Общепризнано, что коррупция является наиболее опасным вектором деградации общества и несет огромную угрозу стабильности мира и правопорядка. Коррупционные преступления являются одними из наиболее распространенных и опасных. Исследования, проведенные недавно в США, показали, что злоупотребления служебным положением и коррупция высших слоев общества по размеру материального ущерба и по своей общественной опасности превосходят традиционную преступность и последствия коррупционных преступлений являются более тяжкими, чем последствия кражи, грабежа или разбоя. Эксперты констатируют, что каждая социально-политическая и экономическая система порождает собственную модель коррупции, и нет ни одного государства, в котором бы она так или иначе не существовала, хотя бесспорно, что коррупция приобретает более широкий масштаб распространения в таких государствах, где слабая нормативная база, ограниченный потенциал органов управления и низкий профессиональный уровень работников правоохранительных органов, что создает особую уязвимость в этом плане.

Следует отметить, что борьбе с коррупцией посвящены многочисленные международно-правовые документы, дающие основание утверждать, что в настоящее время на международном уровне существует мощный конвенционный механизм по борьбе с коррупционными преступлениями, и это свидетельствует о качественно новом уровне понимания и готовности мирового сообщества противодействовать таким опаснейшим видам преступлений. Последним по времени и самым значимым международно-правовым документом в этой сфере является Международная конвенция ООН против коррупции, принятая Генеральной Ассамблеей ООН 31 октября 2003 года. Она имеет исключительно важное значение, поскольку, по сути, совершила прорыв в сфере борьбы с коррупцией: достаточно назвать включение в нее принципиально новых норм о возвращении активов, а также механизмах его осуществления и технической помощи.

В рамках Европейского Союза деятельность в этой сфере осуществляется на основании Конвенции о борьбе с коррупцией, затрагивающей должностных лиц государств - членов Европейского Союза, 1997 года, Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию 1999 года, а также Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию, принятой Комитетом министров Совета Европы в Страсбурге 4 ноября 1999 года и представляющей собой первую попытку установить на региональном уровне общие международные правила гражданско-правового и гражданско-процессуального характера в области борьбы с коррупцией.

Основной целью Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию, согласно статье 1, является обеспечение наличия во внутреннем праве каждого государства-участника эффективных средств правовой защиты для лиц, понесших ущерб в результате актов коррупции, позволяющих им защищать свои права и интересы, включая возможность получения компенсации за ущерб.

Первый раздел Конвенции («Measurestobetakenatnationallevel») посвящен мерам, принимаемым на национальном уровне, и состоит из 12 статей. Для целей этой Конвенции дается определение коррупции, которая «означает просьбу, предложение, дачу или принятие, прямо или косвенно, взятки или любого другого ненадлежащего преимущества или обещания такового, которые искажают нормальное выполнение любой обязанности или поведение, требуемое от получателя взятки, ненадлежащего преимущества или обещания такового» (ст. 2). Как отмечается в официальном комментарии, первоначальное определение коррупции, одобренное Междисциплинарным Советом по коррупции, созданным в сентябре 1994 года Комитетом министров Совета Европы, было гораздо шире, но его пришлось изменить из-за несоответствия во внутреннем праве разных государств. Укажем, что конвенционная дефиниция, если не принимать во внимание указания на двусторонний характер коррупционных отношений, является достаточно общей. Очевидно, что субъектом в данном случае может быть любое лицо, при этом не имеют значения мотивация совершения коррупционного преступного деяния и формы его совершения. Необходимым элементом является только причинение в результате акта коррупции гражданско-правового вреда законным интересам конкретных физических или юридических лиц. В силу отмеченных моментов рассматриваемая дефиниция, данная в Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию, представляется в определенной степени точной и универсальной, что необходимо для понимания общественно-политических и экономических аспектов коррупции, и имеющей применение в иных отраслях права.

В соответствии со статьей 3 Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию стороны, подписавшие Конвенцию, должны также предусмотреть в своем внутреннем праве нормы, которые бы закрепляли право лиц, понесших ущерб в результате коррупции, подать иск с целью получения полного возмещения ущерба, при этом указанное возмещение может охватывать нанесенный материальный ущерб, упущенную выгоду и нематериальный вред. Использование в этой статье формулировки «возмещение может охватывать…» является, по нашему мнению, не совсем приемлемым, поскольку дает возможность государству, присоединившемуся к Конвенции, ограничиться нормой об обязательной компенсации только прямого материального ущерба и не устанавливать требование возмещения упущенной выгоды и нематериального вреда.

Непосредственно гражданско-правовой ответственности за коррупцию посвящены статьи 4 и 5 Конвенции. Первая из них определяет условия, которые должны быть выполнены для того, чтобы ущерб подлежал возмещению: во-первых, ответчик совершил или санкционировал акт коррупции или не предпринял разумные шаги для предотвращения акта коррупции; во-вторых, истец понес ущерб; и, наконец, в-третьих, должна существовать причинно-следственная связь между актом коррупции и нанесенным ущербом. Как видим, первое условие указывает на то, что лиц, ответственных за один и тот же акт коррупции, может быть несколько, поэтому вполне оправдана обязательность несения ими солидарной и долевой ответственности, установленной частью 2 статьи 4 Конвенции.

В соответствии со статьей 5 каждая Сторона в своем внутреннем праве должна установить надлежащие процедуры, позволяющие лицам, понесшим ущерб в результате акта коррупции, совершенного ее публичными должностными лицами в ходе осуществления ими своих функций, требовать возмещения ущерба от государства или, в случае если Сторона не является государством, от соответствующих властей данной Стороны. Очевидно, что положения в отношении «Стороны, не являющейся государством» применимы в современной практике только к Европейскому Сообществу, поскольку это единственный субъект, не являющийся государством, для подписания которым, в соответствии со статьей 15 Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию, она открыта. Поэтому трудно не согласиться с высказанным в юридической литературе мнением о том, что исследуемая формулировка, содержащая прямую ссылку на Европейское сообщество и его соответствующие власти, была бы более предпочтительной как в смысле корректности, так и в смысле отхода от искусственного усложнения структуры текста.

Статья 6 Конвенции предусматривает, что объем возмещения ущерба уменьшается или в его возмещении может быть отказано, принимая во внимание все обстоятельства, если истец по своей собственной вине способствовал причинению ущерба или его усугублению. Срок исковой давности применительно к судопроизводству по возмещению ущерба, который устанавливается статьей 7, составляет не менее трех лет со дня, когда лицу, понесшему ущерб, стало известно о возникновении ущерба или о совершенном акте коррупции и о лице, ответственном за него. В соответствии с этой же статьей общий срок для предъявления такого иска составляет не менее десяти лет с момента совершения коррупционного действия. При этом в статье содержится отсылочная норма к внутреннему законодательству Сторон, регулирующему приостановление или перерыв сроков исковой давности.

Согласно части 1 статьи 8 Конвенции любой контракт или положение контракта, предусматривающие совершение акта коррупции, являются недействительными и не имеющими юридической силы; часть 2 этой же статьи закрепляет возможность для всех сторон контракта, чье согласие было нарушено актом коррупции, обратиться в суд с целью признания контракта не имеющим юридической силы, несмотря на их право требовать возмещения ущерба. Каждая Сторона Конвенции для развития своего внутреннего права принимает любые необходимые меры с тем, чтобы ежегодные отчеты компаний составлялись правильно и давали правдивое и честное представление о финансовом положении компании; с целью предупреждения актов коррупции каждая Сторона предусматривает в своем внутреннем праве нормы об аудиторах, задачей которых является подтверждение того, что ежегодные отчеты дают правдивое и честное представление о финансовом положении компании (статья 10).

Статьи 11 и 12 устанавливают соответственно эффективные процедуры для получения доказательств в гражданском судопроизводстве, вытекающих из актов коррупции, и возможность для суда выносить такие распоряжения, которые необходимы для защиты прав и интересов сторон в ходе гражданского судопроизводства по делу о коррупции. Заметим, что аналогичные нормы существуют во всех правовых системах государств, но закрепление их в Конвенции свидетельствует, на наш взгляд, о той важности, которую придают разработчики Конвенции этим нормам. Представляется, что не менее важными являются в данном контексте положения об участии в процессах по таким категориям дел государственного обвинителя, защите прав сторон контракта, добросовестно выполнивших взятые на себя обязательства, и других значимых нормах, в той или иной форме присутствующих во внутреннем праве каждого государства.

Столь же важными и необходимыми являются конвенционные положения статьи 9, посвященные защите от любой неоправданной меры служащих, которые имеют серьезные основания подозревать наличие коррупции и добросовестно сообщают о своем подозрении компетентным лицам или властям. Однако представляется, что действенность этой нормы несколько снижается неопределенной формулировкой о «защите от любой неоправданной меры…», не получившей в статье разъяснения и уточнения. К тому же можно было бы признать целесообразным расширение круга субъектов, требующих защиты в указанных в статье обстоятельствах.

Второй раздел Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию («Internationalco-operationandmonitoringofimplementation»), состоящий из двух статей, посвящен международному сотрудничеству и контролю за ее выполнением. Статья 13 предусматривает сотрудничество в вопросах, относящихся к гражданскому судопроизводству по делам о коррупции, особенно в вопросах работы с документами, получения доказательств за рубежом, юрисдикции, признания и обеспечения выполнения иностранных судебных решений и судебных расходов в соответствии с положениями международных договоров о международном сотрудничестве в гражданско-правовой и коммерческой сфере, участниками которых они являются, а также в соответствии с их внутренним правом. Как видим, перечень четко сформулирован, легко применим на практике и носит открытый характер. Статья 14 устанавливает, что выполнение Сторонами Конвенции контролируется ГРЕКО - «Группой государств против коррупции» (TheGroupofStatesagainstCorruption). При этом в Конвенции не определяются средства и способы осуществления указанного контроля.

Третий раздел Конвенции («Finalclauses») значительно превышает по объему два предыдущих раздела и посвящен преимущественно таким процедурным вопросам, как подписание Конвенции и ее вступление в силу, присоединение к ней, территориальное применение, урегулирование споров и т.д. Статья 17 Конвенции запрещает какие-либо оговорки в отношении любого из ее положений. В этой связи интересно сопоставить эту норму с соответствующим положением об оговорках, содержащимся в Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию 1999 года, в которой, несмотря на определенные условия, касающиеся, например, исключительной возможности оговорок по исчерпывающему перечню статей, все-таки предусмотрено право государств - ее участников делать оговорки.

Твердой позиции разработчики Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию придерживаются и в отношении внесения в нее поправок. Как можно убедиться из статьи 20 Конвенции, процедура внесения в нее поправок достаточно сложна: поправка, предложенная любой Стороной, доводится Генеральным секретарем Совета Европы до сведения государств - членов Совета Европы, государств, не являющихся его членами и участвовавших в ее разработке, Европейского сообщества, а также любого государства, которое присоединилось или которому было предложено присоединиться к Конвенции. Далее любая поправка доводится до сведения ЕКПС - Европейского комитета по правовому сотрудничеству (EuropeanCommitteeonLegalCo-operation), который представляет Комитету министров Совета Европы свое заключение относительно предлагаемой поправки. Комитет министров Совета Европы рассматривает предлагаемую поправку и заключение, представленное Европейским комитетом по правовому сотрудничеству, и после консультации со Сторонами Конвенции, не являющимися членами Совета Европы, может принять эту поправку. Текст поправки, принятой Комитетом министров Совета Европы, препровождается Сторонам для принятия. Поправка вступает в силу на тридцатый день с той даты, когда все Стороны сообщили Генеральному секретарю Совета Европы о ее принятии.

Конвенция о гражданско-правовой ответственности за коррупцию открыта для подписания только в отношении государств - членов Совета Европы и Европейского сообщества, государств, не являющихся его членами, но принимавших участие в ее разработке (таких государств шесть - Беларусь, Ватикан, Канада, Мексика, Соединенные Штаты Америки и Япония). Конвенция о гражданско-правовой ответственности за коррупцию, в соответствии с частью 3 ее статьи 15, вступает в силу в первый день месяца после истечения трехмесячного периода с даты, когда четырнадцать государств, подписавших ее, заявят о своем согласии быть связанными Конвенцией. После ее ратификации 17 июля 2003 года Словенией, которая стала четырнадцатым государством (а до нее эту процедуру осуществили Албания, Босния и Герцеговина, Болгария, Хорватия, Эстония, Финляндия, Грузия, Греция, Литва, Польша, Румыния, Словакия и Македония), определился срок вступления Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию в силу, а именно 1 ноября 2003 года.

На основании статьи 16 в отношении государств, которые могут изъявить желание присоединиться к Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию после вступления ее в силу, соответствующее положение может быть сделано лишь Комитетом министров Совета Европы после консультаций со Сторонами Конвенции на основании решения, принимаемого большинством голосов и при единодушном голосовании представителей Сторон, имеющих право участвовать в работе Комитета министров Совета Европы. Таким образом, присоединение к Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию довольно сложно, что подчеркивает ее сугубо региональный статус.

Таким образом, Конвенция о гражданско-правовой ответственности за коррупцию, принятая Комитетом министров Совета Европы 4 ноября 1999 года, является первым актом, призванным создать на международном уровне гражданско-правовое и гражданско-процессуальное регулирование в сфере борьбы с коррупцией. Ее значение неоспоримо, хотя и приходится констатировать, что не все положения Конвенции разработаны в достаточной степени: так, Конвенция не содержит указания на сроки, в которые государство, ее подписавшее, должно совершить заявленные в ней действия по внесению изменений в законодательство, равно не содержит и положений о механизме реализации контроля за ее выполнением, кроме формулировки о контроле такого рода со стороны Группы государств против коррупции (TheGroupofStatesagainstCorruption).

Однако, несмотря на замеченные в ходе исследования Конвенции отдельные упущения, представляется обоснованным вывод о том, что государства, подписавшие Конвенцию о гражданско-правовой ответственности за коррупцию и добросовестно выполнившие все необходимые требования, могут достичь цели, сформулированной в ее статье 1: предусмотреть во внутреннем праве каждого государства-участника эффективные средства правовой защиты для лиц, понесших ущерб в результате актов коррупции, позволяющих им защищать свои права и интересы, включая возможность получения компенсации за ущерб.

В настоящее время вопросы гражданско-правовой ответственности в рамках рассмотренных Конвенций начинают активно использоваться не только при подготовке законов и других нормативных правовых актов, но и в правоприменительной практике, включая и исполнение правоохранительными органами и другими органами государственной власти Российской Федерации, в частности, решений Европейского Суда по правам человека. Причем речь идет о возможном взыскании не только причиненного материального ущерба, но и взыскания за причиненный моральный вред и понесенные судебные расходы и издержки.

Характерным в этом отношении является дело «Смирновы (Cmirnova) против Российской Федерации», рассмотренное Европейским Судом по правам человека (третьей секцией) в Страсбурге 24 июля 2003 г. Суть этого дела заключалось в том, что заявители Е.П. Смирнова и И.П. Смирнова, сестры-близнецы гражданки России подозревались в совершении мошенничества в особо крупном размере и обмане одного из московских банков с целью получения кредита. По обвинению в этих преступлениях они были арестованы и длительно содержались под стражей. Однако обвинение доказано не было и они были освобождены, а материальный ущерб и моральный вред, причиненный им возмещены не были.

В результате в целях возмещения причиненного ущерба Смирновы обращались во все возможные судебные инстанции Российской Федерации и в своем стремлении добиться реализации своего права на возмещение понесенных убытков и морального вреда обратились с жалобой в Европейский Суд по правам человека. Рассмотрев в судебном заседании это дело Европейский Суд по правам человека признал обоснованность жалобы заявительниц и основываясь на решениях рассмотренных автором в этом параграфе выпускной квалификационной работы Конвенций, этот суд возложил на Российскую Федерацию обязанность возместить Смирновым исходя из принципа справедливости за причиненный моральный вред 3500 евро первому заявителю и 2000 евро второму заявителю, кроме того, Европейский Суд присудил взыскать с Российской Федерации 1000 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек.

В связи с изложенным автор работы обращает внимание на то, что своими решениями Европейский Суд, тем самым, побуждает судебные инстанции проявлять больше самостоятельности и независимости в отстаивании интересов лиц, обращающихся за судебной защитой своих гражданских прав с требованием возмещения убытков, взыскание неустойки или компенсации морального вреда, которые четко изложены в ст. 12 Гражданского кодекса Российской Федерации.

Изучение и анализ гражданско-правовых аспектов противодействия коррупции и преступлениям коррупционной направленности позволили автору дипломной работы не только обратить внимание на возможность возмещения материального ущерба, а в широком плане всех возможных убытков и морального вреда, причиненных каким-либо преступлением коррупционной направленности, но и обратить внимание на существенный проблемный аспект этого весьма непростого в своем разрешении на сегодняшний день вопроса.

Проблема, которую предстоит решать в правоприменительном, а быть может, и в законодательном аспектах заключается в следующем.

Изучение судебной практики показывает, что должностные лица, нередко возглавляющие органы муниципальной либо исполнительной власти в тех или иных субъектах Российской Федерации, используют гражданское и гражданское процессуальное и арбитражное процессуальное законодательство против лиц, которые пытаются добиться привлечения их к уголовной ответственности за коррупционные преступления. При этом, такие должностные лица обращаются в суды за защитой своих якобы нарушенных чести и достоинства с соответствующим исковым заявлением и ссылаясь на ст. 12 и 11 ГК РФ требуют взыскания с лиц пытающихся их разоблачить, например как взяткополучателей, возмещения материального ущерба (убытков) и компенсации морального вреда. В отдельных случаях, которые широко известны в нашем обществе, им даже удавалось добиться вынесения соответствующих судебных решений.

В связи с изложенным решение названной проблемы видится автору в двух основных направлениях: 1) в совершенствовании правоприменительной практики рассмотрения судебных исков и внимательнейшем исследовании в судебном заседании существа и предмета иска, а также причин, побудивших истца обратиться с соответствующим заявление в суд; 2) более четкое формулирование законодательных предложений о преступлениях коррупционной направленности и возможное выделение их, например, в отдельную главу. При этом, следует предусмотреть и меры законодательного совершенствования способов защиты лиц, пытающихся разоблачать коррупционеров, занимающих высокое должностное положение в си семе органов государственной или муниципальной власти.