Глава 14. Что такое знание?

 

Понятие знания

 

Для того чтобы составить себе предварительное представление о знании, обратимся к суждениям, в которых употребляется это слово. «Я знаю, что Волга впадает в Каспийское море», «я знаю, как играть на гитаре», «я знаю Иванова десять лет», «я знаю, что такое добро и зло» и т. д. Когда я утверждаю о том, что я нечто знаю, то в этом утверждении содержится, во-первых, то, что я знаю именно нечто, во-вторых, то, что я знаю, имеет смысл, в-третьих, знаемое нечто я могу осмысленно (по крайней мере, самому себе) предъявить, то есть знаемое мною нечто имеет основание, которое я могу помыслить и каким-либо способом представить себе и другим. Знание содержит в себе два момента: смысл и способ его предъявления. Утверждая в качестве знаемого мною, что Волга впадает в Каспийское море, я могу описать путь этой реки от истока до устья. Утверждая в качестве знаемого мною игру на гитаре, я могу описать действия, которые необходимо совершить для этого, а при необходимости и продемонстрировать их. Утверждая мое знание об Иванове, я могу описать этого человека. Таким образом, знание в первом приближении можно охарактеризовать, как содержательное представление, которое может быть дискурсивно развернуто в описании. Развернутое описание здесь представляет собой логически упорядоченное обоснование представления.

Знание как представление – это всегда осмысленное представление, то есть знание по своему существу есть смысл, упорядоченная мысль. Этот порядок обеспечивается связанностью элементов мысли в определенную смысловую целостность знания. Связанность, упорядоченность, организованность, оформленность мысли выступают условием существования знания. Условием связанности знания является сознание. Сознание как со-знание есть совокупность знания, его связанность в целостное единство. Так как в высказывании «Волга впадает в Каспийское море» каждое слово представляет собой отдельную мысль, которая имеет свой смысл, то в целом это высказывание можно представить как определенную связанность этих отдельных смыслов, то есть как целостное единство знания. Когда я высказываю свое знание о чем-то, то это целостное единство моего знания выстраивается как бы само собой, «связывание» отдельных смыслов в целостность осуществляется автоматически. Этот автоматизм формирования целостного единства знания в теме «Сознание» мы обозначили как «конститутивная спонтанность (или активность) сознания». Теперь можно дать более строгое определение знанию. Знание – это порожденное конститутивной активностью сознания представление, содержание которого может быть дискурсивно развернуто в описании.

Можно ли считать, что знание является единственным феноменом, который порождается конститутивной активностью сознания и содержание которого можно дискурсивно описать? Нет, нельзя. Например, высказывания «По моему мнению, Волга впадает в Каспийское море» и «Я верю, что Волга впадает в Каспийское море» обладают теми же признаками, которыми мы наделили знание своим определением. В чем различие между знанием и мнением, знанием и верой?

 

Знание и мнение

 

Уже древние греки ясно видели отличие знания от мнения. Обратимся еще раз к сочинению Парменида «О природе», к тому месту, где Богиня указывает на отличие «пути Истины» от «пути Мнения».

      

50 Здесь достоверное слово и мысль мою завершаю

         Я об Истине: мнения смертных отныне учи ты,

         Лживому строю стихов моих нарядных внимая.

                                       [Путь Мнения]

         Смертные так порешили: назвать именами две формы,

         Коих одну не должно – и в этом их заблужденье.

  55 Супротив различили по виду и приняли знаки

         Врозь меж собою: вот здесь – пламени огонь эфирный,

         Легкий, тонкий, весьма, себе тождественный всюду,

         Но не другому. А там – в себе и противоположно

         Знанья лишенную Ночь – тяжелое, плотное тело.

  60 Сей мирострой возвещаю тебе вполне вероятный,

         Да не обскачет тебя такое воззрение смертных.

(Парменид. О природе: Приложение: Стихотворный перевод // Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. – М.: Наука, 1989. – С.297).

Вопрос к тексту:

· Какие черты выделяет Парменид для характеристики «пути Истины» и «пути Мнения»?

 

В этом фрагменте Богиня характеризует знание как «достоверное» и «истинное», а мнение смертных как «не свободное от заблуждений, но вполне вероятное». В последней строке предупреждает: «не путай божественное знание с мнением смертных!».

По-гречески слово «знание» передается термином επιστημη («эпистеме»), а слово «мнение» – δοξα («докса»). Для того, чтобы еще отчетливее представить себе различие между знанием и мнением, обратимся к определению этих понятий, представленных в сочинениях платоновской школы.

 

«Знание – восприятие души, в отношении которого рассудок (λογος) бессилен; способность восприятия какой-либо вещи или многих вещей, не подвластная рассудку; истиннное рассуждение (λογος), непоколебимо закрепленное в разуме (διανοια).

Мнение – восприятие, поддающееся воздействию рассудка; стремление разума (λογιστικη φορα); мысль (διανοια), впадающая под влиянием рассуждения то в ложные представления, то в истинные» [Сочинения платоновской школы: Определения // Платон. Соч. В 4 т. Т. 4. – М., 1994. – С. 620, или Сочинения платоновской школы: Определения // Платон. Диалоги. – М., 1986. – С. 432].

Вопросы к тексту:

· Какие черты знания выделяются в сочинениях платоновской школы?

· Какие черты присущи мнению?

В этих определениях видно, что платоники знание связывают с действием разума (διανοια – дианоия), а мнение с дейстием рассудка (λογος – логос). В каком отношении находятся друг к другу разум и рассудок с точки знения платоников?

«Разум двояк: один – совершенно непостижимый и в то же время достоверный; другой безошибочно знающий предметы; из них первый присущ богу и недоступен для человека, второй доступен и для человека.

Он также двоякого рода: один относится к умопостигаемому, другой – к чувственному. Разум, относящийся к умопостигаемому, есть наука – это научный разум, а к чувственному относится мнящий разум. Научный разум верен и постоянен, поскольку он разумеет верное и постоянное. Вероятностный и мнящий всего лишь правдоподобен, так как он разумеет непостоянное.

Началами знания об умопостигаемом и мнения о чувственном являются мышление и ощущение. Ощущение есть состояние души в теле, свидетельствующее прежде всего об испытанном воздействии, а когда в душе благодаря органам чувств возникает ощутимый отпечаток (т. е. собственно ощущение), который с течением времени не изглаживается, а остается и сохраняется, – это его сохранение называется памятью.

Мнение есть соединение памяти и ощущения. Когда мы впервые ощущаем некий предмет и от него в нас возникает ощущение, которое запоминается, а затем мы еще раз сталкиваемся с тем же предметом, тогда мы соединяем возникающее на этот раз ощущение с памятью о прежнем и говорим про себя, что это, например, Сократ, конь, огонь и т. д. Вот это соединение памяти о прежнем ощущении с вновь испытываемым ощущением и называется мнением. Когда оно согласуется с другим, мнение оказывается истинным, когда оно расходится – ложным» (Приложение: Алкиной. Учебник платоновской философии // Платон. Соч.: В 4 т. Т. 4. – М.: Мысль, 1994. – С. 627-628, или Приложение: Альбин. Учебник платоновской философии // Платон. Диалоги. – М.: Мысль, 1986. – С. 439-640).

Вопросы к тексту:

· Как устроен разум согласно учебнику платоновской философии?

· Чем отличается разум человеческий от разума божественного?

· В чем различие между научным разумом и мнящим разумом?

· Как возникает мнение?

· Что такое мнение?

 

Из этих рассуждений мы можем заключить, что мнение возникает при соединении памяти (прежней деятельности мышления, разума) с ощущениями, то есть когда разум обращается к миру чувственного. Это действие разума с миром чувственных вещей платоники и называют рассудком, тогда как собственно разумное действие они относят к миру умопостигаемых сущностей.

Подводя итог нашему рассмотрению, можно констатировать, что знание отличает достоверность, безошибочность, твердость установления и истинность, тогда как мнение лишь правдоподобно, часто ошибочно, изменчиво и подвержено заблуждениям, поскольку имеет своим основанием действие человеческого (а не божественного!) разума.  

 

Знание и вера

 

У платоников мы находим следующее определение веры: «Вера – правильное восприятие вещей такими, какими они представляются самому человеку; постоянство нрава» (Сочинения платоновской школы: Определения // Платон. Соч.: В 4 т. Т. 4. – М., 1994. – С. 618, или Сочинения платоновской школы: Определения // Платон. Диалоги. – М., 1986. – С. 431). Так же, как и мнение, вера является характеристикой человека. Однако от изменчивого мнения вера отличается постоянством. Понимание веры как постоянства нрава позволяет говорить о том, что вера является не только, а может быть даже и не столько характеристикой человеческого разума, сколько определяет само существо человека. И не человека вообще, а вот этого конкретного человека. Вера характеризует целостное существование человека в мире, тогда как мнение – это характеристика знания. Выясним, что выступает основанием постоянства веры? Ясно, что источник этого постоянства человеческого нрава надо искать в самом существовании человека. Что в существовании человека выступает определяющим моментом постоянства нрава?

Одно из наиболее строгих и глубоких определений веры дал датский философ Сёрен Къеркегор (1813-1855) в своей работе «Страх и трепет» (1843), анализируя один из хорошо известных эпизодов библейской истории. Вот этот эпизод в изложении самого Къеркегора.

 

«И Господь испытывал Авраама и сказал ему: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; И пойди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой я скажу тебе» (Бытие, 22.1-2).

Было раннее утро. Авраам встал вовремя, велел оседлать ослов и вместе с Исааком покинул свой шатер; Сарра глядела же на них из окна, до самой долины, пока их не стало больше видно. Они молча ехали три дня, и на утро четвертого дня Авраам все также не проронил ни слова, но поднял глаза и увидел в дали гору Мориа. Он отослал слуг и, взяв Исаака за руку, один взошел с ним на гору. Но Авраам сказал самому себе: «Мне не хотелось бы скрывать от Исаака, куда приведет его этот путь». Он остановился, возложил руку с благоговением на голову Исаака, тот склонился, чтобы принять это благословение. И лик Авраама был исполнен отеческой любви, взгляд его был мягок, слова звучали нежно. Но Исаак не смог понять его, душа его не сумела возвыситься; он обхватил руками колени Авраама, в отчаянии бросился к его ногам, прося пощадить его молодую жизнь, полное надежд будущее, он вспоминал радости Авраамова дома, напоминавшего ему о его печали и одиночестве. Тут Авраам поднял мальчика, взял его за руку и пошел дальше, и слова Авраама были исполнены участия и милосердия. Но Исаак не смог понять его. Авраам поднялся на гору Мориа, но Исаак не понимал его. Тогда Авраам отвернулся от Исаака на мгновение, но когда Исаак снова увидел лицо Авраама, оно изменилось, взгляд его был неистов, вид – ужасен. Он схватил Исаака за грудь, швырнул его на землю и сказал: «Глупый юнец, ты что, веришь, что я твой отец? Я – идолопоклонник. Ты что, веришь, что это Божье повеление? Нет! Это мое желание». Тогда задрожал Исаак и вскричал в своем страхе: «Господи на небеси, смилуйся надо мной, Бог Авраамов, смилуйся надо мной; если у меня нет отца на земле, будь моим отцом!» Но Авраам тихо сказал про себя: «Господи на небеси, благодарю Тебя; лучше, чтобы он верил, что я – чудовище, нежели потерял бы веру в Тебя» (Къеркегор С. Страх и трепет // Къеркегор С. Страх и трепет. – М.: Республика, 1993. – С. 19).

Задание к тексту.

Попробуйте в описанной ситуации представить себя на месте Авраама и Сарры. Какие чувства и мысли могли у них быть, после того как они узнали волю Бога? Почему они безропотно стали исполнять волю Бога? Как Вы думаете: почему Исаак, узнавший, что его приносят в жертву по божьей воле, все же обращается к Богу за милосердием и защитой?

Бог требует от Авраама подтверждения его веры. Авраам верит в Бога и не может перешагнуть свою веру, даже рискуя потерять единственного и любимого сына. Исаак верит Аврааму и пускается с ним в путь навстречу своей гибели без каких-либо объяснений. Уже чувствуя холод жертвенного ножа, занесенного над своей головой, Исаак верит, что Бог не предаст его. Что же такое вера? «Вера,- отвечает на этот вопрос С. Къеркегор, - это не какое-то эстетическое волнение, но нечто гораздо более высокое; как раз потому, что ей предшествует самоотречение, она не может быть непосредственным движением сердца, но только парадоксом наличного существования» (Къеркегор С. Страх и трепет...С. 46). Философ определяет веру через «самоотречение» и «парадокс наличного существования». Что он фиксирует терминами «самоотречение» и «парадокс наличного существования»?

Когда мы характеризуем что-то, например, суждение, ситуацию, обстоятельства и т. п. как парадокс, то тем самым мы отмечаем несовместимость, противоречивость оснований существования этого нечто. Мы говорим о парадоксальности ситуации, когда чего-то быть не может и/или не должно быть, а оно есть. Или, наоборот, что-то необходимо должно быть, а его нет. И эта парадоксальность оснований существования воспринимается как что-то нескладное, нелепое, как абсурд (лат. absurdus – неблагозвучный, нескладный, нелепый, неспособный). Ситуация парадокса, абсурда как раз и есть ситуация библейского Авраама. Как можно выйти из этой ситуации? Есть только один выход из ситуации абсурда: отречься от самого себя. Отречься от своей (человеческой) способности правильно рассчитать выбор своего поступка. В такой ситуации рассудок бессилен. Выбору здесь не может предшествовать никакой интеллектуальный, утилитарный, практический или эстетический расчет. «Он (Авраам – С. Г.), – пишет С. Къеркегор, – верил силой абсурда, ибо все человеческие расчеты давно уже кончились» (Къеркегор С. Страх и трепет... С. 37). Поступок здесь определяется исключительно тем, что можно назвать жизненной позицией или, как обозначили это состояние платоники, постоянством нрава.

Понимание веры как единственного способа обрести основание в мире абсурда сложилось в культуре достаточно давно. На рубеже I-II вв. один из отцов церкви философ и теолог Квинт Септимий Флорент Тертуллиан (род. между 150 и 165 гг. – ум. после 200 г.) так описал феномен веры: «Сын Божий распят – это не стыдно, ибо достойно стыда; и умер Сын Божий – это совершенно достоверно, ибо нелепо; и, погребенный, воскрес – это несомненно, ибо невозможно» (Тертуллиан. Избр. соч. – М.: Изд. группа «Прогресс», «Культура», 1994. – С. 166). Вера существует там и тогда, где и когда невозможно с помощью рассудка описать ситуацию, где нельзя ни эмпирически, ни логически согласовать ее элементы, чтобы они сложились в непротиворечивое единство представления, и таким образом представление о ситуации обрело бы статус знания (или хотя бы мнения). Действительно, как можно согласовать представление о том, что Сын Божий не может быть распят, с актом его распятия; представление о том, что Сын Божий не может умереть, с восприятием его смерти на кресте; эмпирический факт его смерти с вестью о воскресении? Мышлением это принять невозможно. В этой ситуации основанием может быть только вера. Именно понимание логической необоснованности веры привело к появлению знаменитой формулы веры «credo, quia absurdum» («верю, потому что абсурдно»).

Значит ли это, что феномен веры существует только как религиозный феномен? Конечно, нет. Вера – это феномен сознательной жизни человека. Вера есть способ выбора вне логических, вне интеллектуальных оснований. Вера (как и любой другой феномен, конституирующий нашу сознательную жизнь) в самой себе имеет основания своего существования. Выбор веры – это выбор на основании самоотречения в ситуации парадокса наличного существования. А такой выбор мы осуществляем очень часто как в обыденной нашей жизни, которая парадоксальна в своих основаниях (ведь нет никаких природных оснований для нашего сознательного бытия), так и в специфических видах деятельности, в том числе и в деятельности научной.

 

Итоги рассмотрения отличия феномена знания от мнения и веры можно сформулировать следующим образом. Когда я говорю о знании, то в этом утверждении на первый план выходит содержание представления, то есть то, что я знаю, тогда как в случае с мнением и верой акцент переносится на самого представляющего, то есть на того, кто обладает представлением. Если представление в качестве знания требует предъявления достаточных оснований, которые не ограничиваются личной позицией представляющего, но необходимо включают внеличностные компоненты, то представления в качестве мнения и веры имеют свое основание в личной убежденности представляющего.