Спасенные семеро детей

Андрюшкова (Крысенкова) Галина Яковлевна

1938 г.р., ур. с. Слобода Хвастовичского р‑на, проживает в Боровском р‑не

В эвакуацию нас погнали немцы в 1943 году летом из села Слободы Хвастовичского района Калужской области (Орловской). Немцы гнали и из Жиздринского, Ульяновского районов в Белоруссию через Брянскую область. Пригнали в город Бежица. Здесь молодежь отобрали и повезли в Германию, а нас повезли на Белоруссию. Место лагерей не помним: Бобруйск, Красное и Касино, Барановичи... В каждом лагере немцы забирали семьи, у кого трое взрослых и один‑двое детей. А у нашей мамы (Крысенкова Анна Алексеевна, 1911 г.р.) было четверо детей: Вася 1935 года рождения, Тома 1937 года рождения, Галя 1938 года рождения, Катя 1941 года рождения. Таких семей, у кого дети и старики, оставляли в лагерях, но рано утром немцы из лагеря угоняли на работу. В лагере оставались одни дети и совсем немощные старики. А поздно вечером пригоняли с работы в лагерь.

Кормили один раз в сутки. Привозили в лагерь и давали на каждую семью (баланду). Еду наливали старики в каски, в котелки, в гильзы (посуды никакой не было). Нам, детям, давали немножко, а берегли к вечеру родителям, когда тех пригоняли с работы.

Страшный голод, холод был зимой 1944 года. Трехъярусные нары с железной сеткой и тряпки, у кого какие остались. Нам очень помогла тетя Дуся из Ульяновского района. У нее было трое детей (Лида, Коля, среднюю не помню). Она каким‑то образом во время работы ухитрялась побираться, а вечером вместе со всеми возвращалась в лагерь. Они с мамой, как сестры, вместе спасали нас, семерых детей. К весне 1944 года мы, маленькие, все пятеро, заболели, волочились только старшие Вася и Лида. Мы были синие, опухшие и с нар не сходили. Старики, дети просто вымирали, никто ни с кем ни о чем не говорил, только смотрели.

А тут весной, каким образом, не знаю, из лагеря нас, маму и тетю Дусю отдали помещику. Он нас поселил в сторожевую хатку с русской печкой. Мама и тетя Дуся у него работали от зари и до зари, а Вася и Лида пасли у них скот. Вечером мама с тетей Дусей приносили молока и хлеба, мы чуть окрепли. И тут мама и тетя Дуся узнали, что от немца освободили Калужскую область, и они засобирались домой.

В Слободу вернулись в августе 1944 года, вся сожжена, ни домика, только церковь осталась. Это все рассказывала мама (она умерла в 1970 году), а сама ничего не помню, мало что вспоминаю. Все мы и физически, и психически стали больными людьми, из лагерей ни один человек здоровым не вернулся. Сестра Тома умерла в 1960 году, не перенесла всех болезней. Я инвалид I группы, слепая. Сестра Катя слепая и глухая. И вообще у всех узников нарушена психика, все больные.

Немного о себе. Живу в Боровском районе (не хочу войну вспоминать), но концлагеря перевернули всю мою жизнь: переболела всеми болезнями, стала плохо видеть. Из‑за зрения пошла в школу в 10 лет, в спецшколу никуда не отправили (да в Слободе мы и не знали, что есть слепецкие школы). Из‑за здоровья школу не окончила, пошла работать на стройку в Хвастовичах. Там вышла замуж за зрячего парня, родила трех дочек, и муж нас оставил, ушел к зрячей женщине (а я стала слепнуть). Дочки хорошие, здоровые. И тут мне помогла Советская власть, а конкретно Кряжев Михаил Федотьевич, председатель областного УПП ВОС. Из‑за зрения я не могла нигде работать, а он меня направил в Боровское УПП ВОС как инвалида по зрению. Здесь мне директор В.С.Тарантасов дал комнату со всеми удобствами и обеспечил работой, где тружусь и в данное время.

На Боровское УПП ВОС я приехала в 1981 году. Старшая дочь училась в Калужском пединституте, средняя пошла в 10‑й класс, а маленькая – в 1‑й класс. Прошло 16 лет. В 1985 году получила двухкомнатную квартиру. У всех моих дочек по дочке, то есть у меня три внучки. Вторая дочка окончила Смоленский мединститут, работает врачом и получила двухкомнатную квартиру. А я живу с двумя дочками, двумя внучками, жизнерадостная и веселая. Проработала всего 40 лет, ветеран труда, узник, инвалид I группы. Вроде все нормально: вырастила, выучила дочек и заработала пенсию себе на старость. Только вот жизнь – сложная штука. И кому поклониться, и кому помолиться? И как мы смогли выстоять в эту трудную, нечеловеческую годину?! И от всей души земной вам поклон, люди.

Помни имя свое

Аулова (Сенюхина) Анна Андреевна

1936 г.р., ур. д. Яровщина Жиздринского р‑на Калужской области, проживает в г. Жиздра Калужской области

Я, Аулова (Сенюхина) Анна Андреевна, рождения 7 апреля 1936 г., уроженка д. Яровщины Жиздринского района Калужской области, хочу вкратце описать то, что помню сама о войне. Я малолетний узник, как и многие, была с матерью, Кондрашовой Ксенией Филипповной, угнана в Германию. О холоде, голоде и других лишениях таких людей известно давно, а вот то, что меня до сих пор преследует запах гнилой брюквы, которой нас кормили, знаю только я.

Очень хорошо помню, как мать со мной дважды с дороги пыталась убежать ближе к линии фронта, ближе к России. Дважды немцы ловили нас и возвращали в тот же поезд, в те же вагоны, во всяком случае к таким же бедолагам, как и мы.

До сих пор с болью вспоминаю о смерти двух мужчин‑чехов, которые помогли нам бежать первый раз, взяли нас в поезд‑товарняк, идущий к линии фронта, спрятали нас за досками, делились с нами едой. Но однажды эти чехи‑проводники сказали моей матери: «Пани, выходите лучше сами, жандармы с собаками осматривают все вагоны». Мы вышли. Нас увели, а чехов расстреляли прямо возле вагонов.

А вот картина: состав вагонов с двух сторон. Навстречу друг другу идут жандармы с бляхами на груди, с огромными собаками на поводках. Это и сейчас стоит перед глазами.

После второго нашего побега нас посадили в тюрьму. Помню: спускаемся по ступенькам вниз, попадаем в очень длинный коридор со множеством железных дверей. Одну из дверей открыли и втолкнули нас внутрь. Это был каменный мешок, если можно так выразиться. Железная кровать опускалась с потолка только на ночь, а все остальное время мы вынуждены были или стоять, или сидеть на цементном полу. Очень высоко над головой было крошечное окошко с решеткой, так вот, помню, как мать поднимала меня на руках вверх и просила дотянуться до решетки, ухватиться за нее и подышать свежим воздухом, посмотреть на свет. За вторичный побег меня решили отобрать у матери.

Небольшое отступление: почти все мое поколение помнит фильм «Помни имя свое», где героиня в исполнении Л. Касаткиной просит сына‑узника не забывать свое имя, когда их разлучают.

Так вот, когда я, взрослая женщина – сама уже мать – увидела этот фильм впервые в кинотеатре, со мной случилась самая настоящая истерика, и такая, что даже остановили показ фильма. Я вспомнила. Все ярко встало перед глазами! Когда меня отбирали у матери, то она давала мне в руки с чем‑то баночку и просила: «Запомни, ты из Жиздры, запомни, ты из Жиздры». Так вот повторилась моя история через много лет после войны.

Но судьба была благосклонна ко мне, меня вернули к матери (со слов матери, помог какой‑то русский) и нас погнали дальше в Германию. Уже в Германии помню холодное каменное здание, людей, буквально притиснутых друг к другу вповалку на полу. От тухлой гнилой брюквы болели животами все и выживали кто как мог.

Все описать невозможно, скажу только, что после войны я еще лет пятнадцать кричала по ночам, вскакивала на кровати, пытаясь убежать и куда‑то спрятаться, и это повторялось каждую ночь. Но сейчас, слава Богу, такое случается реже.

Вместе с нами были другие семьи из Жиздры, две из них и сейчас проживают здесь.