Эпистемологические проблемы

Исследователи занимают позицию, предполагаемую или нет, относительно отношений между знанием, пониманием и верой, о том, что может быть известно, и о средствах, с помощью которых может быть получено знание. Для христиан осознание реальности существования является следствием личного опыта и веры, а не продуктом логического аргумента (см., Например, Римлянам 1 и 2).

Хотя это подчеркивает напряженность, которая возникает в христианском богословии в отношении соответствующих ролей субъективности и разума, результат представляет собой широко реалистичную точку зрения, находящуюся среди традиционных массовых эпистемологий.

В отличие от тех социальных теоретиков и постмодернистов, которые ставят под сомнение или полностью отвергают утверждение о том, что материальный мир «реален» в смысле того, что он «где-то там», и его можно непосредственно исследовать и ясно понимать, христианский реалист не сомневается в том, что мир реален и познаваем.

Совершенно независимо от призывов к авторитету Священных Писаний, наиболее знакомый теологический аргумент в поддержку реализма, возможно, связан с Беркли и Декартом, которые оба утверждали, что у человека есть четкое убеждение или впечатление, о реальности как Человека, так и Мира, и о том, что это можно считать авторитетным, поскольку Бог не обманет Человека, создав ложное и вводящее в заблуждение впечатление.

Этот реализм можно определить, связав его с другими точками зрения, с которыми он согласуется. Много книг Полкингхорна (например, 2007, 2008, 2011a, 2011b), сочетающие его сложные знания теоретической физики, научного метода и основного христианства, написаны с откровенно критической точки зрения реалиста. Он пишет:

«Я верю, что критический реализм - это концепция, которая является фундаментальной для всего человечества, стремящегося к истине и пониманию, и что богословие может защитить свою веру в невидимую реальность Бога с помощью аналогичного обращения к пониманию того, что это предлагает общей природе мир и великие полосы хорошо подтвержденного духовного опыта». (Polkinghorne, 2011b, р. 11)

Хотя Барбур (1990) меньше заботится о попытках совместить науку и религию, он использует аналогичные знания для создания собственной сложной формы христианского критического реализма. Это примеры многих точек соприкосновения, которые сложились между христианской реалистической эпистемологией и современными научными теориями, в частности, было отмечено (Бирн, 1995; Шеффер, 1976), те теории, касающиеся природы вселенной, материи, творения, порядок и временность. Существует также существенная техническая литература о связях между реалистической философией и христианской теологией, но большая ее часть (например, Insole, 2006; Moore & Scott, 2007) содержит чрезвычайно утонченный богословский аргумент, который отвлекает нас от основных богословских перспектив.

Кроме того, существует много оттенков реализма. Позитивистская реалистическая методология утверждает, что существует только одна реальность, что она непосредственно поддается исследованию, и объективное исследование может установить абсолютные истины о мире. Реалист-позитивист рассматривает теории, суждения и термины как репрезентации реальности.

Для неореалиста, напротив, хотя существует только одна реальность, допускающая множественные толкования, его восприятие несовершенно и поэтому знание вероятностно. Исследователи видят мир «сквозь темное стекло», как бы то ни было, но благодаря непредвзятому сочетанию подходов и тщательному взаимному согласованию интерпретаций можно сформировать единый, все более точный отчет о реальности.

Таким образом, цель исследования неореалиста состоит в том, чтобы обнаружить случайные отношения и контекстуализированные знания и идеи, из которых можно разработать более обобщенные и точные отчеты. В отличие от позитивистского реализма, неореализм признает рефлексивную природу исследований и роль, которую играют участники и исследователи в построении и реконструкции мира, признавая ценный характер попыток понять и описать реальность.

Следовательно, оно подразумевает вдумчивое и открытое выражение онтологических, эпистемологических и аксиологических убеждений и точек зрения как признание ценностного характера попыток понять и описать реальность. Как Мариносон (2007, р. 188) указывает, что критический реалистический взгляд разделяют Бхаскар, Харре и другие, и считает, что «существует мир событий, который можно наблюдать и не

С. 5. зависит от человеческого сознания [и того] знания» этого мира социально сконструирован (Denzin & Lincoln, 2012, p. 13)».

Таким образом, Бхаскар считает, что«реальность онтологически стабильна, но эпистемологически нестабильна; хотя реальность сама по себе является непереходным явлением, наши знания о ней подвержены социальным и политическим влияниям и, следовательно, являются переходными (Bhaskar, 1989)» (Marinósson, 2007, p. 188).

В то время как социальные конструкционистские эпистемологии допускают внешнюю реальность, которая должна быть понята на основе таких убеждений, антиреалисты и антифундационалисты, часто ассоциируемые с постмодернизмом, полностью разделяют реализм и воспринимают мир как непознаваемый во всем, кроме символического, преходящего и персонализированные способы. Реалисты, выступающие против этого ревизионизма, включают позитивистов и постпозитивистов, неомарксистов и критических теоретиков, таких как Гидденс и Хабермас, и критических реалистов, таких как Бхаскар и Арчер.

Сюда также входят те, кто проводит основательные теоретические исследования, тематические исследования, практические исследования, этнографию, анализ критического дискурса и некоторые виды исторических исследований. Этнография и исследование действий, в той степени, в которой они являются совместными и рефлексивными, стремиться к конструктивистской середине.

Далее по спектру мы можем сосчитать прагматиков и неопрагматиков, конструктивистов, фуко, и постструктуралистов; в основном в антиреалистическом лагере находятся те, кто проводит исследования с использованием анализа дискурса Фуко, методов этнометодологии, экзистенциализма, феноменологии и деконструкционистских и постмодернистских стратегий. Прагматическое исследование, связанное с так называемыми «смешанными методологиями», отстаиваемыми Кресуэллом и его коллегами (Teddlie & Tashakkorie, 2009) обходят философские дебаты и редко признают их онтологические, эпистемологические или аксиологические предположения.

Высшая позиция, как правило, предоставляется действиям прагматизмом, и его последующая опора на инструментализм, представление о том, что в нашем понимании мира важны последствия действий, а не какие-либо качества, приписываемые его содержанию, наряду с его явным признанием поражения в разрешение давних споров, которые окружают эти вопросы, отдаляет его от общепринятого реализма.

В любом случае, мы должны признать это исследование, как Швандт (2000) напоминает нам, никогда не бывает атеоретическим и всегда о чем-то большем, чем просто выбор «метода», несмотря на заявления, сделанные лидерами исследований деконструкционизма, постмодернизма, смешанных методов или смешанной методологии.

Мнение неопрагматика о том, что исследования должны быть посвящены исключительно решению проблем, согласуется с реалистической верой, фундаментальной для духа времени эпохи разума, что все проблемы реального мира потенциально разрешимы с помощью вмешательства человека.

Однако, в отличие от прагматической и гуманистической философии, включая марксизм, христианские верования предполагают, что не все проблемы могут быть решены вмешательством человека и что не все аспекты мира могут быть полностью поняты.

С этой точки зрения человеческое знание всегда является лишь частичным, и исследовательская деятельность способна только генерировать все более точные приближения, то есть существует только когда-либо «вероятностное знание», точка зрения, продвигаемая Карлом Поппером и постпозитивистами.

Человек может «знать» мир, но никогда в полном смысле этого слова, и основные этические или эпистемологические принципы, на которые подписываются христиане, недостаточны для выработки единого фиксированного решения; на самом деле они могут даже привести к поляризованным противоположным точкам зрения, как в случае ответов на аборты и права геев.

Есть много возможных решений проблем, с которыми мы сталкиваемся, и исследования могут иногда только предложить, каковы могут быть последствия каждого курса действий; что является «лучшим», будет зависеть от своих целей и ценностей.

Противоположное мнение о том, что существует только один «правильный» ответ на каждую проблему, будь то физическая, социальная или этическая, когда-то было ортодоксальным. Например, он особенно ярко проявил себя в послевоенной этике медсестер, поскольку некоторые американские авторы зашли так далеко, что утверждали, что этические вопросы следует рассматривать как арифметические, которые просто необходимо «решить», используя «правильные» методы, или придумать один-единственный «правильный» ответ.