Схема 7. Общие зависимости ощущений, восприятия и внимания

Условные обозначения:

1. информация от рецепторов

2. образы и ассоциации в восприятии

3. восприятие

4. действие установки в организации внимания

5. психические механизмы воли и установок личности

6. спектр востребуемой, согласно долговременным и ситуативным установкам личности, информации от восприятия

7. стихийно востребуемая информация от непроизвольного внимания

8. неосознанно фиксируемая информация, связанная с ментальной ориентацией человека

Описанные зависимости действительны для всех видов ощущений. Существует несколько оснований для классификации ощущений. Согласно одному из них, ощущения делятся на контактные (осязательные, вкусовые) и дистантные (зрительные, слуховые), а также промежуточные (обонятельные). Сущность последних представляется наиболее темной, поскольку химическая гипотеза обоняния должна подразумевать наличие некоего банка запахов-эталонов, что звучит неправдоподобно и не наблюдается как принцип банка данных для других видов ощущений. Другие же гипотезы слишком экзотичны и нарушают принцип бритвы Оккама, запрещающий необоснованный подход к экзотичным объяснениям.

По классификации Ч. Шеррингтона выделяются три вида ощущений:

• экстероцептивные, возникающие при раздражении рецепторов на поверхности тела;

• проприоцептивные, отмечающие ощущения организма и возникающие в основном благодаря раздражению рецепторов в мышцах, сухожилиях и т.д.;

• интерецептивные, возникающие как сигналы о протекании обменных процессов в организме (как видим, ряд редких, но возможных ощущений классификация Шеррингтона не предусматривает).

Таким образом, ощущения, характеризующие одновременно как адаптационные, так и эвристические потенции человека есть непременное условие социализации. В этом смысле целый ряд эффектов перцептивного бытия человека показывает глубочайшие психологические корни социального поведения. Благодаря ощущениям идет и часто бессознательная корректировка поведенческих задач. Происходит как бы непрерывный, перманентный «вход» в ситуацию — даже тогда, когда человек субъективно убежден, что действует исходя из абстрактных принципов (демократии, справедливости, долга).

Поэтому сама природа ощущений показывает неумолимость своеобразного «квантования», матричность любого поведенческого решения, погруженного во внешнюю жизнь, и прежде всего — в общение, социум, — чтобы ощущать энергию самой жизни.

Иными словами, даже беглый анализ сложных проблем изучения «перцептивного тракта» психики показывает, что вряд ли стоит отождествлять простое влияние «я-системы» на всю психику с имиджем. Такое влияние есть бесспорный факт. Известен, скажем, опыт, когда испытуемым быстро, на пределе восприятия (0,2-0,4 сек.) показывают голографическое изображение свечи, горящей пламенем вниз. При опросе большинство зрителей утверждают, что свеча горела нормально, пламенем вверх, демонстрируя верность сомнительному принципу: если не бывает, то не видел.

Мозг действительно не только отражает, но и творит мир — другое дело, что имиджи являются не единственным, а для многих - и не самым любимым творением. Апперцепция, давление личностного опыта на органы чувств, вплоть до феномена расщепления «я-системы» в аффекте на роли «действующего» и «наблюдателя» («я смотрю сверху вниз на мое действующее тело»), подтверждена десятками исследований.

Но такое давление имеет весьма слабое отношение к имиджам. Последние, по представлениям автора, отражают не просто адаптацию человека к среде, но приспособление личности к навязываемому опыту группового общения с его ориентацией не на человека, а на самосохранение. Цель группы — она сама, а не люди, которые ее образуют. Пользуясь метафорой Френсиса Бекона, можно сказать, что имидж есть демон «мы» в «я», для которого человек есть лишь символ, средство и условие самовоспроизводства «мы».

Как и многие, чье духовное развитие пришлось на 70-е годы, автор отдал дань романтике известного марксистского тезиса о будущем «прыжке из царства необходимости в царство свободы». Представляется, что имидж выражает именно необходимость играть по социальным правилам, что позволяет надеяться использовать других для себя. Во всяком случае, такой мотив — легко обнаруживаемая сторона психологии большинства групп, ассоциаций и социальных фрагментов.

Косвенно о сложности таких проблем свидетельствуют данные пока очень немногочисленных социологических и социально-психологических исследований. Автор употребляет термин «косвенно» поскольку, во-первых, таких исследований мало, во-вторых, во многих из них используются только классические социологические методы, что не особенно эффективно при изучении психических характеристик имиджа и т.д.

Поданным В.М. Шепеля, например, «среди пятидесяти восьми качеств, с помощью которых создавался образ учителя, такое качество как любовь к детям заняло 28 место», что показывает, видимо, действительно высокую роль стереотипизации и в формировании, и в восприятии имиджей[31].

По данным упоминавшихся авторских исследований на вопрос о мотивах строительства имиджа (что шифровалось в системе полузакрытых вопросов) 26% выбрали вариант «хочу поменьше уставать в общении», 14% — «мне нравится вести себя по-разному», 13% — «не знаю, но так всегда получается», 20% — «близких людей не обманешь, а с остальными нельзя раскрываться».

При психоанализе более 33% респондентов ассоциировали понятие имиджа с «образами защиты»: броня, маска, лицо в гриме и т.п.; у 25% наблюдались западные ассоциации: girl, M. Джексон, и почти у 50% — образы масс-медиа: телевизор, спектакль. Любопытно, что ассоциации на понятие понимания, далеко отстоящего, по представлениям автора, от имиджа, были чаще всего связаны с тревожными образами: темный лес, экзамен, усилие, нырок и т.д. Ортогональность ассоциативных рядов, таким образом, очевидна.

На систему вопросов о том, со сколькими людьми они реально общаются без имиджа, 17 % ответили, что таких людей вообще нет, 18 % — есть один-два, 10% — три-пять, причем в проверочных интервью был подтвержден единообразный критерий выделения таких людей — общение без корыстного притворства.

В игровых ситуациях, где цель формулировалась «понравиться любой ценой» с последующим психоанализом участвующих, более 80 % респондентов жаловались на неловкость, стеснительность, неумение диагностировать партнера и лишь около 8 % — на безнравственность происходящего и т.д.

Подведем некоторые итоги, сформулировав еще раз основные тезисы данного раздела исследования:

1. Существование психических компонент имиджа является бесспорным фактом.

2. В психике есть процессы, прямо не участвующие в формировании имиджа, и даже враждебные по отношению к такому формированию, - например, многие процессы восприятия, ощущений, эмоций, страстей, сна и др.

3. Собственно формирование имиджа начинается на личностном уровне.

4. Имидж оформляется в «верхних» этажах «я-системы» как сторона социального «я», и чем глубже такой уровень, тем меньше в нем роль имиджа.

5. Абсолютным противопоставлением имиджа психике является экзистенциал, изначальный страх разума понимать себя. Экзистенциал и имидж ортогональны, взаимно противоположны, чем выше роль экзистенциала, тем меньше роль имиджа. Последний и призван удержать человека от «прикосновения» к экзистенциалу (фазой такого прикосновения являются страсти – тоска, аффект, несчастная любовь и др., где роль имиджа сужается).

6. Имидж начинает формироваться через механизмы человеческой воли. Это проявляется в необходимом доминировании, особенно в простых ситуациях, социальных символов (данных в установках, переборе вариантов выбора, в так называемой «звезде надежды») при принятии решения.

7. Социальный опыт общения, стереотипные групповые ценности трансформированы в бытии воли в функционально-поведенческие ассоциативные ряды, шифры, выступающие как мощные ориентиры возможных выборов. Отход от них возможен, но маловероятен и опасен, поскольку нарушает психическую защиту, желание достичь группового успеха минимумом психических сил.

Такие тезисы описывают самые общие ориентиры гипотезы о роли имиджа как своеобразного «социального компаса» в психике. Разумеется, такая гипотеза может быть уточнена в целом ряде более частных вопросов, например – существует ли детский имидж и как он формируется? Можно ли по типам имиджей диагностировать психическое состояние человека, и как именно? Как воздействует аутотренинг на имидж, можно ли по имиджу определить тип личностных комплексов и др.

У автора есть некоторые соображения на этот счет, но он предпочитает оставить их при себе по целому ряду причин – и для того, чтобы сделать наше исследование имиджей более компактным, и потому, что по данным проведенного маркетингового исследования на одного респондента, интересующегося теорией имиджа, приходится не менее десяти интересующихся только практикой имиджмейкерства.

Кроме того, ответы на такие конкретные вопросы плохо выводимы из общей теоретической модели. Они требуют именно конкретных, рациональных, чуждых всякой мистике научных исследований – поскольку, как кажется автору, наука кончается там, где кончаются возможности рациональной, восходящей к идеям Ф. Бэкона, Р. Декарта, Б. Спинозы проверки и сравнения гипотез, хотя бы на эстетическом уровне, поскольку странно было бы изучать маску, демонстративно игнорируя лицо.