Глава VII. Роль России в организации дипломатических и консульских сношений

 

Переходя к рассмотрению роли России в деле организации дипломатических сношений, остановимся кратко на некоторых общих вопросах из этой области.

Мы уже отмечали, что одновременно с появлением государства возникают и международные отношения, часть которых составляют дипломатические сношения. Дипломатические сношения, дипломатия уходят своими корнями в седую древность. Неудивительно поэтому, что изучению этого института с разных точек зрения посвящены целые фолианты. Однако ни история, ни политика, ни право не выработали до сих пор единого общепризнанного определения дипломатии. В литературе встречаются самые разнообразные определения этого понятия - от иронически насмешливых до догматически абстрактных.

Так, например, Бомарше, словами Фигаро, дал следующую знаменитую характеристику дипломатии и дипломата: прикидываться не знающим того, что знаешь, и знающим все, чего не знаешь; слушать то, чего не понимаешь, и не слышать того, что слышишь; делать величайшие секреты из вещей всем известных; запираться даже для того, чтобы очинить перо; казаться глубокомысленным, когда в действительности вы пусты и глупы; играть хорошо или дурно видную роль, плодить шпионов и давать пенсии предателям; распечатывать чужие письма, перехватывать их и стараться облагородить низость средств величием цели*(519).

Один английский дипломат так определил дипломатию: "Дипломатия - искусство сказать что-нибудь, когда сказать нечего, а равно искусство ничего не говорить, если вы имеете что-либо сказать"*(520).

Английский посол во Франции сэр Генри Уиттон (XVI в.) так определил функцию посла: "Муж добрый, отправленный на чужбину, дабы там лгать на пользу своей стране".

Один немецкий дипломат выразился, что "человек, готовящийся в дипломаты, должен изучить только три вещи: французский язык, искусство ничего не говорить и искусство говорить неправду"*(521).

Это последнее искусство, как известно, доводится в буржуазной дипломатии иногда до совершенства; об одном из дипломатов другой дипломат сказал, что он представляет необыкновенное явление: "Обыкновенно, когда кто врет, то, наоборот, выходит правда. Но у этого господина и наоборот все-таки выходит вранье"*(522).

Все искусство дипломатии, говорит один русский публицист, заключается часто в том, чтобы подчинить все принципы одному - собственному интересу. Эту особенность дипломатии, по его мнению, прекрасно очертил Вольтер басней Эзопа. Лев заключил договор с соседями о разделе добычи на четыре равные части. На основании убедительных доводов, которые лев объяснил в свое время и в своем месте, он берет себе прежде всего три части, а затем обещает задавить всякого, кто прикоснется к четвертой. "C'est le sublime de la politique", - иронически прибавляет Вольтер*(523).

По мнению Тьера, обратимся ли мы к древности, к самому политическому из древних историков Полибию или к самому политическому из историков новых - Гвиччардини, везде мы видим, что иностранная политика есть только осторожность бдительных государств, которые внимательно наблюдают за теми, кто их окружает, чтобы помешать маленьким государствам сделаться большими, большим сделаться еще большими и опасными. Словом, всегда и везде видна одна и та же осторожность и одна и та же бдительность*(524).

Дипломатическое искусство, согласно учению Ману, заключается в умении предотвращать войну и укреплять мир. "Мир и его противоположность (война) зависят от посла, ибо только он создает и ссорит союзников. Посол распоряжается таким делом, от которого цари ссорятся или нет"*(525).

Сущность политической мудрости Ману видит в том, чтобы все устраивать так, чтобы союзники, нейтральные и враги не могли вредить вам.

Интересные мысли о роли дипломатии высказывал Мабли. По его мнению, дипломатические сношения имеют в виду обеспечить развитие государственных сил при помощи союзов, примирять врагов, найти поддержку и слабым друзьям и так направлять умы, чтобы не было ни зависти к нашему благосостоянию, ни желания покинуть нас в случае несчастья*(526).

Екатерина II считала, что toute la politique est fondee sur trois mots: circonstance, conjecture et conjoncture*(527).

По мнению русского ученого первой половины XIX В.И. Кайданова, дипломатия "подобно военному искусству охраняет внешнюю безопасность государств. Воин усмиряет неприятелей; дипломат предписывает им законы, основывая их на выгодах своего отечества и на общей пользе человечества"*(528).

Эрнст Сатоу определяет дипломатию как "применение ума и такта к ведению официальных сношений между правительствами независимых государств"*(529).

Английский дипломат Г. Никольсон придерживается следующего определения дипломатии: "Дипломатия - это ведение международных отношений посредством переговоров; метод, при помощи которого эти отношения регулируются и ведутся послами и посланниками; работа или искусство дипломата"*(530).

Дипломатию можно определить так же, как искусство применения в международных отношениях наиболее целесообразной политической тактики в соответствии с изменяющейся внутренней или международной политической, экономической и тому подобной конъюнктурой.

Как известно, подлинное значение дипломатии того или иного государства в международной жизни определяется той классовой политикой, которую проводит соответствующее государство в данный исторический момент. Иначе говоря, характер внешней политики государства определяет качество его дипломатии в том смысле, например, что агрессивной внешней политике неизбежно соответствует авантюрная, коварная и вероломная дипломатия.

Однако подробное рассмотрение этого вопроса даже в его общей постановке выходит за рамки нашей работы. Нас интересует вопрос об организации дипломатических сношений.

Для применения сложного искусства дипломатии в области международных отношений необходимы соответствующие органы. Такие органы и возникают еще в глубокой древности. Характер, значение и формы этих органов изменяются в соответствии с развитием и усложнением международных отношений.

В современную эпоху государственные органы внешних сношений могут быть разделены на две основные группы. К первой следует отнести: главу государства, главу правительства, министра иностранных дел; ко второй: послов, посланников, консулов и т.п.

В области международных отношений главе государства (императору, королю, президенту и т.п.) принадлежит, без специальных на то полномочий, например, право заключать международные договоры - ex officio dum officio. Ему также принадлежит право ратификации и денонсации международных договоров, если в конституции не предусмотрено иное. Глава государства назначает и отзывает дипломатических представителей; принимает верительные и отзывные грамоты аккредитованных при нем дипломатических представителей иностранных государств. Главе государства может принадлежать также право объявления войны и заключения мира. Во всех сношениях с другими государствами глава государства является его первым представителем. Во время официального пребывания главы государства на иностранной территории последний пользуется рядом привилегий и преимуществ (личная неприкосновенность, неприкосновенность помещения, судебный и фискальный иммунитет и пр.) - par in parem non habet jurisdictionem.

Руководство внешними сношениями и представительские функции осуществляет в значительной степени и правительство того или иного государства в лице его главы (заключение международных договоров с возможной последующей их ратификацией, переговоры с иностранными делегатами и пр.). Особое значение они приобретают в том случае, если роль главы правительства объединена с ролью главы государства (например, в США). Во время своего пребывания за границей глава правительства пользуется дипломатическими привилегиями.

Основная задача ведомства иностранных дел - непосредственное руководство политическими сношениями данного государства с другими странами.

Во главе ведомства иностранных дел стоит министр иностранных дел (государственный секретарь). История образования современных ведомств иностранных дел и их структура различны в различных странах. Так, например, в Италии исторически это ведомство образовалось из Венецианской секретной канцелярии, во Франции - из Тайного Совета, в Испании - из Государственного Совета, в России - из Посольского приказа.

Следует заметить, что политические сношения между государствами осуществляются ныне главным образом при посредстве дипломатических представителей, командируемых за границу. Дипломатические представительства иностранных государств получают названия посольства (если во главе их стоит посол) или миссии (если во главе их стоит посланник или министр-резидент*(531)).

Одна из существенных особенностей современной организации внешних сношений заключается в существовании в каждом суверенном государстве, участвующем в нормальных дипломатических отношениях, постоянных дипломатических правительств.

Первая отмеченная в истории Западной Европы постоянная миссия была учреждена в Генуе в 1455 г. миланским герцогом Франческо Сфорца. Однако широкое развитие институт постоянных дипломатических представительств получает в Европе только в XVII в., в особенности после Вестфальского конгресса.

Вопрос о классах дипломатических представителей (послы, посланники и т.д.) был окончательно разрешен, как мы уже отмечали, лишь в начале XIX в.

На двух международных конгрессах - в Вене (1815 г.) и в Аахане (1818 г.) - были установлены нижеследующие классы.

1) Чрезвычайный и Полномочный Посол (сокращенно именуемый Послом); 2) Чрезвычайный Посланник и Полномочный Министр (сокращенно именуемый Посланником или Министром); 3) Министр-Резидент (сокращенно именуемый Министром); 4) Поверенный в Делах.

Основное различие между указанными классами сводится главным образом к следующему. Послы считаются дипломатическими представителями первого, высшего класса. Они представляют не только свое государство, но и персонально главу государства. Это дает им право вести непосредственные переговоры с главой государства. Это же обстоятельство лежит в основе того, что послам оказываются большие внешние почести.

Дипломатические представители первых трех классов аккредитуются (назначаются) от главы государства к главе государства. Постоянные Поверенные в Делах аккредитуются от Министра иностранных дел к Министру иностранных дел.

В основе правового положения дипломатических агентов лежит то обстоятельство, что они представляют свое государство во всех направлениях в стране своего пребывания. Они имеют представительский характер. В их лице как бы персонифицировано государство как субъект международного права. Их официальные заявления обязывают представляемое ими государство. Государство отвечает за официальные заявления своих дипломатических представителей.

Особая государственная важность функций дипломатического представителя очевидна. Неудивительно поэтому, что еще со времен глубокой древности установилось представление, что послы должны обладать соответствующими качествами, которые необходимы для успешного выполнения их сложных обязанностей.

К послам предъявлялись иногда чрезмерно высокие требования. Например, Оттавиано Маджи в своей книге "О после", опубликованной в 1596 г., утверждал, что посол должен быть ученым теологом, хорошо знать Аристотеля и Платона и быть в состоянии разрешить любой самый отвлеченный вопрос по всем правилам диалектики. По его мнению, посол должен быть специалистом в математике, архитектуре, музыке, физике, гражданском и церковном праве. Он должен свободно говорить и писать по-латыни, знать греческий, испанский, французский, немецкий и турецкий языки. Он должен обладать классическим образованием, знать историю и географию, быть специалистом военного дела, а также знатоком поэзии. Кроме всего этого он должен быть знатен, богат и иметь привлекательную наружность.

Иногда требовались совсем особые качества. Так, принцесса Цербстская, мать русской императрицы Екатерины II, в письме к Фридриху Великому рекомендовала назначить послом в Петербург красивого молодого человека хорошего сложения... Способность поглощать, не пьянея, громадное количество крепких напитков требовалась от послов, направляемых в Голландию или Германию.

Эти качества, разумеется, не считаются теперь необходимыми для кандидатов на дипломатическую службу*(532).

В силу особой государственной важности функций дипломатического представителя государства взаимно заинтересованы в том, чтобы их дипломатические представители были поставлены в стране своего пребывания в такие условия, которые обеспечили бы им полную возможность нормального выполнения их ответственной государственной функции.

Основным условием в этом отношении, обеспечивающим выполнение функций по представительству и защите интересов своего государства, является ограждение дипломатического представителя от всякого давления на него со стороны властей страны пребывания.

Совокупность этих правовых условий известна со времени Гуго Гроция под именем экстерриториальности, внеземельности.

В своем знаменитом труде "De jure belli ac pacis libri tres" Гуго Гроций определял это понятие в том смысле, что общий обычай, в силу которого всякий находящийся на территории иностранного государства подчиняется его местным законам, ограничивается по отношению к дипломатическим агентам, которые как бы в силу некоторой фикции почитаются за тех, от кого они аккредитованы. Точно так же на основании подобной фикции они, по мнению Гроция, считаются как бы находящимися вне данной территории и не подчиняются отечественным законам того государства, где они имеют свое пребывание (Caput XVIII. - De legationum jure).

Однако буквальное, широкое толкование этого понятия в смысле полного и абсолютного освобождения дипломатов от действия местных законов и юрисдикции отвергается большинством теоретиков международного права и не соответствует реальной практике дипломатических отношений.

В своем конкретном выражении в современных условиях экстерриториальность включает главным образом следующие положения.

Дипломатические представители пользуются личной неприкосновенностью. Она понимается в смысле недопустимости принимать в отношении личности дипломата какие-либо меры принуждения (задержание, арест) и обязанности обеспечить его от всяких посягательств со стороны жителей страны пребывания.

Дипломатические представители пользуются судебным (уголовным и, в известном отношении, гражданским) иммунитетом.

Привлечение дипломата к судебной ответственности по гражданским делам возможно лишь в некоторых случаях. Это касается главным образом дел, связанных с личным владением недвижимостью или с ведением коммерческих операций в стране пребывания.

Дипломатические представители пользуются фискальным иммунитетом, а также неприкосновенностью жилища (служебных и личных помещений). Однако эта последняя привилегия не дает права дипломатам насильно задерживать кого-либо в помещениях или предоставлять в них убежище лицам, преследуемым органами местной власти.

Дипломатические представители пользуются правом беспрепятственного сношения со своим правительством. Сношения эти могут осуществляться, в частности, путем шифрованной переписки или при посредстве дипломатических курьеров.

Необходимо подчеркнуть, что из всех вышеуказанных принципов посольского права, бесспорно, самым важным является принцип личной неприкосновенности дипломатического представителя, известный еще, как мы уже отмечали, народам глубокой древности. "Поднимающий руку на посла идет к гибели своей и уничтожению", - говорилось в законах Ману.

Дополнение к "Салической Правде" предусматривает за убийство посла огромный вергельд в 1800 солидов, в то время как, например, убийство простого франка выкупалось вергельдом в 200 солидов. Подобные же правила, встречающиеся и в других "Правдах" того времени, свидетельствуют о наличии у варваров раннего Средневековья определенных представлений о неприкосновенности послов.

Принцип неприкосновенности дипломатического представителя прочно вошел ныне в сознание цивилизованного человечества как необходимое условие для нормальных дипломатических отношений между государствами*(533).

Уже самим фактом своего активного, а иногда и решающего участия во всех крупных мировых дипломатических событиях, в особенности с начала XVIII в., Русское государство оказывало существенное влияние на развитие и укрепление правильных дипломатических отношений между цивилизованными народами, на разработку основных принципов современного посольского права.

Но влияние России сказывалось и самым непосредственным образом на разработке основных положений посольского права, в особенности на укреплении принципа посольской неприкосновенности.

Как мы уже отмечали, Русское государство устанавливает дипломатические отношения иногда с самыми отдаленными странами еще в глубокой древности.

Обычай отправлять послов в чужие страны и принимать у себя иностранных послов известен русской истории еще со времен Киевской Руси.

Послы в то время выступали преимущественно в качестве личных поверенных князя. Однако уже и тогда начинает определяться их общегосударственное значение. Так, например, послы Олега назначаются от имени князя и от всех, иже есть под рукою его светлых бояр, а послы Игоря, кроме того, и от всякого княжья и от всех людий Русския земли*(534).

Послами обычно назначались близкие князю наиболее именитые и ответственные лица: лутчие боляре, лепшие мужи, лутчие мужи, мужи нарочитые и т.п.

В этот же период возникает своеобразный русский посольский обычай, сохранившийся в России до XVII в., обычай включать в свиту посольства гостей, купцов. Международные акты Киевской Руси постоянно говорят о послах и гостях вместе: а послу и гостю путь чист горою и водою.

Обычай включать в состав посольств купцов упраздняется впервые Столбовским договором 1617 г.*(535).

Обычай снабжать послов верющими (верительными) грамотам и также известен Киевской Руси. В Московской Руси он становится само собой разумеющимся правилом: в грамоте московский царь просит другого государя верить послу потому, что слова посла суть его речи, - бо то суть наши речи. "Всякий посол, - говорил Иван III, - речи говорит и лицо носит государя своего"*(536).

В России, подобно другим странам, с древнейших времен был установлен обычай содержать иностранных послов за счет государства. В Киевской Руси это называлось брать слебное - да возьмут сли слебное, а гости месячное (договор 945 г.)*(537).

Этот обычай приобретает особо широкое значение при московских царях, что отмечают все иностранные дипломаты, побывавшие в разное время в Москве.

Так, например, уже упоминавшийся нами Герберштейн отмечает широкое посольское гостеприимство Василия III, который, по свидетельству посла, имел обыкновение во время пира приглашать к себе по порядку послов, говоря каждому в отдельности: "Ты приехал от великого государя к великому государю, совершил большой путь, и потом видел нашу милость и наши ясные очи, добро тебе. Пей и выпивай и ешь хорошенько, до сыта; потом отдыхай, чтобы, наконец, ты мог воротиться к твоему государю".

Герберштейн отмечает, между прочим, что вся посуда, на которой подавалось кушанье, напитки и пр., была сделана из чистого золота.

Но особенным гостеприимством в этом отношении отличалась Московская Русь при Алексее Михайловиче. Достаточно сказать, что цесарскому послу Майербергу, приезжавшему к Алексею Михайловичу в 1661 г., полагалось на день по 7 чарок вина двойного, по 2 кружки "ренского", по 2 кружки романеи, по 1 1/2 ведра и 4 кружки различных сортов меду и по ведру пива*(538). Содержание послов, тем более такое, по их собственному выражению, "изобильное", за счет государства, куда их посылали, было не в обычае в Европе и вызывало изумление*(539). Следует при этом иметь в виду, что содержание послу производилось во все время пребывания его в России, в то время как в других государствах Европы оно продолжалось только три дня. При этом иностранные послы в России получали даже, по свидетельству Олеария, "двойное количество продовольствия в первый день их прибытия и в день, когда бывали у руки Его Царского Величества"*(540).

Необходимо заметить, что Москва заключала иногда специальные договоры с иностранными государствами о порядке содержания послов. Так, например, такой договор был заключен 10 августа 1684 г. между Россией и Данией о приеме с обеих сторон на аудиенциях послов, посланников и гонцов с непокрытыми главами и без саблей о даче им поденного довольствия припасами или деньгами*(541).

По этому договору одних только напитков каждому послу на день полагалось 8 чарок двойного вина, 1 есель (немецкая мера) шпанского вина, 1 есель рейнвейна, 1 есель смородинного меду, потому ж малинового, 1 есель черносмородинного меду, есель вареного меду, 3/4 еселя сладкого меду, 1 ведро доброго меду, 2 ведра доброго ячменного пива.

"Пряного зелья" послам на неделю полагалось: 10 фунтов сахару, 1 фунт перцу, 1 фунт инбирю, полфунта корицы, четверть фунта гвоздики, полфунта мушкатных орехов, четверть фунта кардамону, двадцать золотников шафрану, 1 фунт тимону, по фунту черных слив, 10 фунтов изюму, 8 фунтов миндальных ядер в скорлупе, 10 фунтов коринки, 10 фунтов рису, 2 фунта деревянного масла, 10 лимонов, 12 фунтов винных ягод.

Иностранные послы нередко злоупотребляли широким русским гостеприимством. Московские цари имели обычай, если переговоры с иностранными послами приводили к хорошим результатам, отпуская, угощать их медом. Обычно послы, выпив мед, клали за пазуху и сосуд, из которого пили; "для таких бесстыдных послов деланы нарочно в Аглинской земле сосуды медные, посеребренные и позолоченые"*(542).

В 1690 г. римский император Леопольд обратился к московскому царю с просьбой установить правило, чтобы послы содержались за счет отправляющего государства.

Обычай содержать иностранных послов исчезает в России в начале XVIII в. Согласно Ништадскому договору со Швецией 1721 г. (ст. 20) послы и посланники обязаны были "содержать себя на своем иждивении".

В отношении форм посольского церемониала Московская Русь шла нередко впереди многих европейских государств.

Западноевропейский посольский церемониал с его системой старшинства государств своими корнями уходит в специфику западноевропейских феодальных отношений и отражает роль пап и римско-германских императоров в истории этих отношений.

Русский посольский церемониал XV-XVII вв. отличался яркой самобытностью.

Россия не была связана западноевропейскими обычаями в посольском церемониале и игнорировала их, если они вступали в противоречие с честью и достоинством русского государя, Русского государства.

Так, первый русский посол в Турции (1496 г.) М. Плещеев, вопреки обычаю, которому подчинялись тогда в Турции все дипломатические представители Западной Европы, "правит поклон" турецкому султану стоя, а не на коленях. Плещеев, как выражается Карамзин, "своею гордостью удивил двор Боязетов"*(543).

Любопытно заметить, что в XVII в. почти аналогичным образом поступает в отношении папы московский посол Менезий. По инструкции московского правительства он отказывается, вопреки тогдашнему западноевропейскому обычаю, целовать папскую туфлю*(544).

Так, наконец, вопреки общепринятому тогда в Западной Европе обычаю кланяться трижды государю при аудиенции русский посол в Вене Борис Петрович Шереметев отказался сделать это на аудиенции у германского императора Леопольда (1687 г.) на том основании, что такие обычаи существуют лишь "у немецких у всех народов", а в "российском народе такого обыкновения нет", т.е. государю кланяются только один раз.

Что касается посольского церемониала, установившегося при дворе московских государей, то необходимо заметить, что он отличался исключительной пышностью. Это свидетельствуют многие современники, например, Майерберг, Карлиль, Котошихин. Все иностранцы, оставившие потомкам свои описания приемов послов при московском дворе, удивляются великолепию русского церемониала и подчеркивают, что ни одно европейское государство не могло сравниться в этом отношении с московским.

В XVIII в. пышный московский посольский ритуал выходит из обихода, и в особенности со второй половины этого века дипломатический церемониал в России по своей форме уже ничем не отличается от западноевропейского того же времени. Новый посольский церемониал (о прибытии дипломатов, о партикулярной аудиенции их, о въезде, о визитах и т.п.) принимается в России с 3 апреля 1744 г.

Восприняв в этом отношении западноевропейскую практику, Россия, однако же, вносит в нее некоторые новшества, которые затем становятся обычными правилами в практике дипломатических сношений Европы.

Следует, прежде всего, подчеркнуть, что русская дипломатия настойчиво требует равенства с другими великими державами в вопросах посольского церемониала.

Еще в 1701 г. русский посол в Дании А.П. Измайлов категорически заявлял французскому послу Шамильи, что он не будет уступать ему старшинства.

Французские дипломаты требовали себе от русских преимуществ в церемониале на основании так называемых реверсалов, т.е. удостоверений, которые выдавались русскими императорами в ответ на признание за ними этого титула французским правительством.

Русская дипломатия ведет упорную борьбу с подобными требованиями иностранных государств. Так, например, в ответ на соответствующие претензии французского посла Бретейля русское правительство решительно заявило 21 ноября 1762 г., что реверсалы не будут больше возобновлены.

В циркулярной ноте от 2 февраля 1769 г. русским послам предписывалось "полюбовно или силою" защищать в отношении французских дипломатов свои места.

Принцип равенства в начале XIX в. получает договорное определение, например, по Тильзитскому трактату с Францией 1807 г. (ст. XXVIII)*(545).

В отношении же порядка вручения верительных грамот в России при Елизавете Петровне устанавливается обычай допускать к аудиенции только дипломатических представителей высшего ранга, а остальные представители могли вручать свои грамоты только в ведомстве иностранных дел.

В этом отношении приоритет дипломатических представителей высшего класса перед остальными утверждается как общепризнанное начало международного права Венским (1815 г.) и Аахенским (1818 г.) международными актами в том смысле, что послы, посланники и министры-резиденты аккредитуются при главах государств, а поверенные в делах - при министре иностранных дел.

Если при этом принять во внимание то, что во всех постановлениях Венского и Аахенского конгрессов Россия играла ведущую роль, то влияние России в упомянутой области (да и не в ней одной только) принципа посольского права не подлежит сомнению.

Как известно, с середины XVIII в. французский язык утверждается как официальный язык дипломатии. Известно также, что утверждению французского языка в этом качестве, главным образом, способствовала, кроме французской дипломатии, именно русская дипломатия.

Наряду с этим следует подчеркнуть, что Россия еще в XVII в. выдвигает принцип равноправия русского языка с другими европейскими языками в области дипломатических отношений: если, например, посол иностранной державы произносил приветствие на своем родном языке, то от имени России ответ следовал по-русски.

Так, в 1762 г. графу Мерси было заявлено, что если он будет приветствовать императрицу по-немецки, она ответит по-русски. Так, когда впоследствии лорд Букингам говорил по-английски, императрица ответила ему на русском языке*(546).

Всякого рода грамоты, адресованные главам иностранных держав, поздравительные, известительные и т.п. писались на русском языке. Иногда к ним прилагали перевод немецкий и чаще - французский. 9 марта 1748 г. поднесена была к подписи императрице Елизавете Петровне грамота в ответ на нотификацию прусского короля о рождении сына у брата его принца Прусского. Императрица грамоту (составленную на русском языке) подписала, но при этом высказала следующие поучительные и для настоящего времени слова: "При таких грамотах переводы немецкие напрасно прилагаются, показывая им (т.е. иностранным монархам) излишнее снисхождение, ибо взаимности от них такой не бывает, чтобы при их грамотах сюда, на собственных их языках присылаемых, российские переводы приложены были, чего ради надобно и отсюда грамоты просто только на российском языке без переводов отправлять". Если же эти грамоты будут непонятны иностранным правительствам, замечала императрица, в таком случае им следовало бы содержать у себя переводчиков, как это делается в Петербурге. Согласно воле императрицы переводы, например, на французский язык удержаны были только для кредитивных грамот, которые препровождались дипломатическими агентами при сообщении о своем прибытии министрам иностранных дел.

Относительно же этого языка любопытно заметить, что четвертый сепаратный артикул к Конвенции 1757 г. между Россией и Австрией прямо оговаривает, что употребленный в сей конвенции французский язык не может впредь служить примером и впредь оный употреблять, а потому могут экземпляры таких актов и на другом, кроме французского, языке быть даваны*(547).

Таким образом, при Елизавете Петровне и позже реляции и письма писались обыкновенно по-русски и только с царствования императрицы Екатерины II иногда встречаются и на французском языке. Рескриптом от 22 декабря 1787 г. даже прямо повелено было, чтобы природные русские подданные донесения к императорскому величеству и письма к министрам писали по-русски, "исключая те случаи, где сущность дела будет требовать сохранения слов языка, на котором оно трактовано было"*(548). "Под пером самой Екатерины и ее талантливых сотрудников Панина, Безбородко и других русский дипломатический язык, - замечает С.С. Татищев, - выработался в чрезвычайно своеобразные, гибкие и выразительные формы, и многие рескрипты и реляции того времени могут служить образцами делового слога"*(549).

Таким образом, значение русского языка в области дипломатических сношений России в XVIII в. очевидно. Больше того, "в отношении языка дипломатические сношения XVIII столетия отличаются таким преобладанием русского языка, какое не встречается в XIX столетии"*(550), когда в отдельные периоды забвение дворянством русского языка доходило до крайних пределов национального самоунижения.

Принцип равноправия языков ныне считается общепризнанным в посольском праве. Никольсон рассказывает, что не так давно посольство одной великой державы в Лондоне разослало приглашения на официальный прием на своем северном языке. Представитель одного ближневосточного правителя ответил на это приглашение по-арабски*(551).

Выходит, что в утверждении и этого принципа посольского права России принадлежит одно из первых мест.

Как мы уже указывали, институт постоянных посольств устанавливается в Европе со второй половины XVII в. В конце XVII в. к этому порядку присоединяется и Россия.

До этого Русь отправляла посольства ad hoc, количественный состав которых мог колебаться от одного до нескольких сот. Так, в 1578 г. в Польшу было отправлено посольство в составе около 300 человек. По своему значению дипломатические представители были: или 1) "послы великие", или 2) "легкие послы", посланники, или 3) "гонцы", "посланцы", "посланные".

Первая русская постоянная дипломатическая миссия учреждается в Польше, куда в ноябре 1673 г. "на резиденцию" был отправлен Василий Тяпкин и где он пробыл почти 4 года*(552).

Так, затем из ответных статей посольского приказа, помещенных в Полном Собрании Законов под N 1860, видно, что в 1699 г. русский резидент имел постоянное пребывание в Польше. Вот подлинные слова акта: "Царь указал послать свою Царского Величества грамоту и к посланнику и резиденту своему в Короне Польской в сие время будучему, чтобы он Королевскому Величеству Польскому именем Его Царского Величества предложил" и пр.*(553).

В 1699 г. учреждаются еще две постоянные миссии: 1) в Голландии (А.А. Матвеев) и 2) в Турции (Украинцев).

Однако свое полное развитие институт постоянных посольств получает как в Европе, так и в России лишь с начала XVIII в.

Первые русские постоянные посольства с этого времени учреждаются: в Австрии в 1701 г., в Англии с 1707 г., во Франции с 1717 г., в Турции с 1720 г. Число постоянных миссий в конце царствования Петра I доходило (в 1724 г.) до 21.

В 1802 г. Россия имела за границей два посольства и 18 миссий, а к началу ХХ в. уже восемь посольств, 25 миссий, три дипломатических агентства*(554).

Представители иностранных государств появляются в Москве несколько раньше, чем русские за границей. С конца XV в. и особенно в XVI-XVII вв. Москва часто видит в своих стенах иностранных послов с временными поручениями: цесаря римского, польского, датского, венгерского, чешского, французского, английского и шведского королей, султана турецкого, хана крымского, ногайского и других азиатских стран.

В 1675 г. при дворе царя Алексея Михайловича было, например, одновременно восемь посланников.

Однако постоянные иностранные дипломатические представители в Москве появляются только со второй половины XVII в.; с 1666 г. - шведский, с 1672 г. - датский*(555), с 1673 г. - польский и с 1678 г. - голландский, причем только должность последнего все время была замещена; все остальные пребывали в Москве с перерывами (датский - 1672-1678 гг., 1697-1705 гг., шведский - 1666-1669 гг. и польский 1673-1677 гг., 1687-1694 гг.)*(556). Первым постоянным послом Англии в России надо считать Карла Витфорта. Он приехал в Москву в начале 1705 г. с целью "содержать древнюю с Россией дружбу и любительную иметь переписку..."*(557).

Далее необходимо подчеркнуть, что одно из основных начал международного права - неприкосновенность посла - было искони уважаемо русским народом и Русским государством.

"Не подобает нам убити посла", - говорили еще в начале XIII в. трое жителей Владимира-Волынского, увещевая своих сограждан отказаться от намерения лишить жизни явившегося к ним с угрозами посланника от галицкого князя*(558).

В Смоленском договоре 1229 г. устанавливается двойная плата за убийство посла: "Послу и попу что оучинять, за двое того оузяти два платежя" (ст. 6).

Точно так же и Новгородский договор 1270 г. за убийство новгородского посла требует 20 марок серебра и столько же за немецкого посла вместо обычных 10 марок; если новгородский посол будет убит за морем, то за него должно заплатить 20 марок серебра; так и за немецкого посла в Новгороде и его области платится столько же (ст. XXII)*(559).

В сознание русского народа твердо вошло понятие, что послам путь чист горою и водою, как в вашу землю, так и через нашу землю; что им можно ездить без опаску; что не порубат и послов, ни которою нужею; что ни в которых государствах того нет, чтобы на послах тамгу имать*(560).

Царь Иван III, признавая представительный характер послов и их неприкосновенность, даже враждебным послам давал пропускные, или "опасные", грамоты на беспрепятственный приезд и выезд из Московского царства. Так же поступал и сын его Василий Иванович*(561) и вообще все московские цари. Боярин Шигона Поджегин, от имени Василия Ивановича, говорил императорскому послу Герберштейну: "В обычае меж великих государей, послы ездят и дела меж их делают по сговору на обе стороны, а сила над ними никоторые не живет".

Сам Герберштейн в своих "Записках о Московии" подчеркивает "большую вежливость и обходительность", проявленную к нему лично Василием III, и большой почет, с которым последний отпустил его из Москвы, несмотря на провал его политической миссии примирить Василия с Польшей. Крах этой миссии произошел по причине недобросовестности Польши.

Принцип неприкосновенности дипломатических представителей формулируется и в международных соглашениях Московской Руси.

Так, в грамоте великого князя Ивана Васильевича к Максимилиану в 1490 г. было установлено "послам и гостям свободный дозволять с обоих сторон пропуск"*(562).

Так, в первом договоре России с Пруссией, подписанном 10 марта 1517 г., было сказано, что послам "землею и водою путь чист без всякие зацепки"*(563).

Заслуживает внимания тот факт, что, например, в XVII в., как утверждает русский ученый Капустин, мы не знаем ни одного примера, когда бы неприкосновенность послов в России была нарушена*(564).

Начало неприкосновенности послов, говорит он, "было уважаемо Россией в самом обширном смысле; никто из иностранных послов, приезжавших к русскому царю, не был оскорблен, ни одной жалобы не слыхала Европа от послов, возвращавшихся из Московского государства"*(565).

Действительно, даже известное дерзкое поведение английского посла Карлиля при дворе Алексея Михайловича, хотя и вызвало справедливое возмущение русских людей, не повлекло за собой нарушение посольской неприкосновенности*(566).

Для понимания особенностей посольского института Московской Руси особую ценность представляют так называемые статейные списки, т.е. отчеты русских дипломатов об их посольствах.

Русский ученый М. Капустин указывает, что "статейные списки составляют один из важнейших источников для истории дипломатических сношений России, потому что показывают если не то, что было, то, по крайней мере, как должно было править посольство"*(567).

Последний статейный список принадлежит знаменитому русскому послу А.А. Матвееву и относится к 1707-1708 гг.

Высокое уважение принципа неприкосновенности дипломатических представителей сохраняется Русским государством как неизменное начало и в XVIII в.

В самом начале этого века указом 14 сентября 1708 г. было предписано объявить судьям, чтобы "никакого бесчестья посланникам (и их людям) не дерзали чинить, да особливо их особам". В случае жалоб на лиц, состоящих в услужении у дипломатических агентов, или совершения ими преступления ("когда учинят какое худо") виновных воспрещалось задерживать и наказывать, а их следовало препровождать в Посольский приказ (по указу 9 июля 1722 г. в коллегию иностранных дел)*(568).

Нарушение посольской неприкосновенности и неподсудности упомянутые указы считают противным международному праву ("всенародным правам"), "от чего государственные ссоры происходить могут". Тот же принцип повторен был и позднейшими указами. Так, например, указом от 21 января 1741 г. объявлялась необходимость накрепко подтвердить и всенародно публиковать таким образом, дабы никто, какого бы чина и достоинства ни был, пребывающим здесь иностранным министрам, не токмо самим им, но и служителям их, никаких обид и ни малейшего озлобления, також драк и ссор со служителями их отнюдь не чинил под жестким штрафом*(569).

Необходимо заметить, что неприкосновенность русских дипломатов нередко нарушалась в иностранных государствах. Известен, например, факт грубого нарушения посольской неприкосновенности польским королем Августом, учиненный в отношении русского посланника Паткуля, который был арестован, брошен в тюрьму и даже выдан шведам. В своем письме к римскому императору Иосифу I от 27 апреля 1707 г. Петр I квалифицирует это поведение Августа как неслыханное нарушение "против народных прав и против обыкновения самых варваров"*(570).

Но особенно часто нарушалась неприкосновенность русских дипломатов за границей, в Крыму и в Турции.

Так, в 1546 г. великий князь Иван IV положил опалу на крымских послов за то, что "крымский царь над великого князя послы нечесть великую и грабежи учинил, подъячего Ляпуна соромотил, нос и уши зашивал, и обнажа по базару водил"*(571).

В знаменитый семибашенный замок в Турции были посажены в разное время, "противно всенародных прав", русские дипломаты: Толстой, Шафиров, Шереметев, Обресков и др.*(572).

Необходимо подчеркнуть, что Русское государство не только само строго соблюдало принцип неприкосновенности послов, но и стремилось к тому уже в XVIII в., чтобы этот принцип неукоснительно соблюдался и другими государствами, чтобы он действительно стал общим началом международного права.

В этом отношении особый интерес представляет позиция России в знаменитом деле Матвеева - первого русского постоянного посла в Англии. 18 июля 1708 г. граф А.А. Матвеев вручил королеве Анне свои отзывные грамоты. Еще до получения отпускных грамот с ним случилось происшествие, о котором он так доносил своему правительству*(573).

"Когда я из Сенджемской... к улице от двора дука Болтона с каретою переезжал, необычайно ночью три человека напали на меня с свирепым и зверообразным озлоблением и, не показав мне никаких указов, не объявя причины, карету задержав и лакеев в либерее моей разбив, вошли двое в карету мою, а третий стал на козлах по стороне и велели кучеру как наискорее мчать меня неведомо куда.

Усмотря я, что те люди разбойнически нападши вне всякой наименьшей причины от меня им и которых я николи не знал, а особливо же, что меня в карете почали бить, шпагу и трость и шляпу отбили, уразумел, что злой и наглой мне смерти от них конец будет последовать.

Чрез все силы мои публично стал я кричать воплем великим, в которое время все в карете те плуты меня также били и держали за ворот, и платье изодрали с таким барбарством, как описать не могу. На тот крик мой... близь опера собравшийся народ, услыша таковое неслыханное в свете не только послу, но и меньшего градуса публичному министру оскорбление, насилу мою карету... удержали и вывели меня из кареты безобразно разбита в таверну, или дом, где сходятся есть...

Те плуты, увидя свое злочинство, убояся от народа себе великой беды, объявили причину, что я будто по приказу и по письму, им данному от правительства купеческого, шерифа именуемого, за долг двум купцам, угольному и кружевному, 50 фунтов они меня взяли за арест.

С того кабарета они, взяв меня по расходе людей и кинув в извозчичью карету, повезли в дом, где в великих долгах арестуют людей...

С первой той таверны тотчас дал я знать... министрам чужестранным..."

Суть дела, таким образом, заключалась в том, что русский посол в Англии А.А. Матвеев был арестован за долги, которые якобы с него причитались, причем подвергся грубым оскорблениям и даже побоям. Произошло неслыханное нарушение посольского права. Королева Анна выразила сожаление по поводу случившегося. Однако Петр I не удовлетворился этим и потребовал смертной казни для лиц, нанесших оскорбление его послу. Виновные были привлечены к ответственности, но не подверглись наказанию, так как в английском праве тогда не было соответствующего закона. Петр настаивал на своем.

На очередной сессии парламента был принят специальный парламентский акт 21 апреля 1709 г. о сохранении привилегий послов и публичных министров от иностранных государей и чинов (An act For Preserving the privileges of Ambassadors and other Public ministers of foreign princes and states)*(574).

В этом акте объявлялось, что "Понеже некоторые возмутительные и беспорядочные люди особу его превосходительства Андрея Артамоновича Матвеева, чрезвычайного посла его царского величества, императора всероссийского, ее величества королевы великобританской доброго приятеля и союзника, грубейшим образом обесчестили, оного заарестовали, силой на большой улице из кареты вывели и несколько часов держали под арестом ко умалению и поруганию ее королевина величества дарованной защиты, вопреки международному праву и к ущербу прав и привилегий, которые послам и иным дипломатическим агентам, как таковым назначенным и принятым, всегда принадлежат и свято, ненарушимо подобают быть соблюдаемы... все дела и жалобы, указы и процесс, начатые и продолжающиеся от (имени) какой бы то ни было особы или особ против помянутого господина посла или иной особы или особ за него данные, и принятие или признание таковых, или иск и всякого рода процессуальные действия под предлогом и видом такового дела, или иска и все о том приговоры совершенно уничтожаются и признаются недействительными и будут считаться таковыми, с какими бы намерениями, видами или целями они ни были возбуждены.

И еще помянутой властью определено, что все предъявления, поступки и мемориалы против помянутого господина посла и его поручителей ничтожны и недействительны".

Таким образом, английское правительство торжественно полностью подтверждало принцип посольской неприкосновенности, причем не только по отношению к данному случаю, но на будущие времена в акте указывалось: "И к будущему предупреждению таковых дерзостей вышеупомянутою властью еще объявляется, что все указы и процессы, которые когда-либо впоследствии будут возбуждены, и коими особа посольская или иного дипломатического агента иностранных государей и чинов, которые назначены и за таковых от ее королевина величества и ее наследников признаны, или служитель, или слуга такового посла и дипломатического агента заарестован или в заключение посажен будет, или его, или их имущество задержано, отнято или взято будет, то оное все всяким образом с какими бы намерениями, видами или целями ни было учинено, совершенно ничтожно и недействительно почитаться будет".

Британский парламентский акт от 21 апреля 1709 г. имеет большое значение в истории посольского права. Он сыграл роль своеобразного международного прецедента и, бесспорно, оказал положительное влияние на упрочение в международной практике принципа посольской неприкосновенности.

Но так как возникновение британского парламентского акта явилось результатом настойчивой и энергичной позиции России в лице Петра I, то можно заключить, что упрочение упомянутого принципа в области внешних сношений Европы обязано, опять-таки, главным образом, России.

Следует затем отметить, что парламентский акт от 21 апреля 1709 г. не был все же применен к лицам, нанесшим оскорбление Матвееву, поскольку насилие свое они совершили до издания этого акта. Ввиду этого английское правительство, чтобы выйти из затруднительного положения, в котором оно оказалось, решило направить в Россию Витворта со специальным званием посла в чрезвычайной миссии для принесения Петру I извинения. Подлежащая церемония произошла в Москве 5 февраля 1710 г.*(575). Для полного удовлетворения англичане, как мы уже отмечали, одновременно признали императорский титул Петра, который был указан в извинительной грамоте.

В ответ на извинительную речь английского посла Петр I говорил: "Надлежало бы ее королевину величеству нам дать сатисфакцию и, по желанию нашему, тех преступников, по обычаю всего света, наижесточайше наказать; однакож, понеже ея величество, чрез нас, посла своего чрезвычайного, извинение нам приносить повелела, что того за оскуднением прежних прав государственных учинить не могла и для того общим согласием парламента новое право о том для впредь будущего учинила, того ради приемлем мы то за знак ея приязни и награждения"*(576).

В свете такого отношения России к принципу посольской неприкосновенности неудивительным является то, что она не раз выступала с осуждением всякого его нарушения. Так, например, Россия осудила поведение поляков в связи с событиями 1794 г., выразившимися в нападении на дом русского дипломатического представителя, в его аресте со всеми сотрудниками посольства, в захвате посольских архивов, в разграблении имущества и т.п.; эти действия поляков нарушили "права общенародные, самими варварами наблюдаемые"*(577).

Следует, наконец, подчеркнуть, что Россия, высоко ценя принцип посольской неприкосновенности и способствуя его укреплению в международной жизни, сохраняла, однако, всегда к нему реалистический подход в смысле отрицательного отношения к фикции экстерриториальности, т.е. полного изъятия послов от подчинения местным законам.

Фикция внеземельности приводила на практике к явному злоупотреблению посольским правом. Она даже нередко использовалась в качестве средства для грубого вмешательства со стороны иностранных послов во внутренние дела чужих стран.

Россия, несмотря на всю свою терпимость, вынуждена была, однако, пресекать наиболее дерзкие в указанном смысле поступки иностранных дипломатов.

Так, например, Петр I в своем письме к прусскому королю Фридриху I (30 июня 1707 г.) решительно потребовал у последнего отзыва его посланника фон Кейзерлинга за то, что тот, будучи приглашенным ко двору в день тезоименитства Петра, "совершенно непотребные ссоры начинал" и даже к собственной особе русского императора "некоторые непристойные слова испустил"*(578).

Так, например, еще в 1718 г. Петр I потребовал от Голландии отзыва ее посла Дебия, который был уличен русским правительством в подозрительных сношениях с русскими подданными*(579).

Аналогичное поведение французского посланника маркиза де-Шетарди, выразившееся в возбуждении русских подданных к политической интриге, вынудило русское правительство выслать его под конвоем из России в 1744 г.

В связи с делом Шетарди в русской печати было сделано следующее сообщение: "Что войск французских бригадир, живший без характера в России, маркиз де ла Шетарди получил повеление выехать из Москвы в 24 часа за то, что покусился верность разных особ и духовенства подкупить, партию себе устроить и министерство российское низвергнуть"*(580).

Вследствие удаления из России французского полномочного министра маркиза де-Шетарди вице-канцлер граф Бестужев-Рюмин препроводил к иностранным дипломатическим представителям декларацию, в коей излагал взгляды русского правительства на привилегии дипломатических агентов. "Хотя издревле, - писал вице-канцлер, - по всенародным принятым и установленным правам, персона каждого иностранного к другой державе (в каком бы он характере ни был) присланного министра, яко репрезентующий государя своего, свято почиталась и по ныне почитается, однакож введенному обычаю есть пределы, из которых такой министр выступить не может". Другими словами, Бестужев, признавая неприкосновенность и неподсудность дипломатического агента, вместе с тем устанавливал известные ее границы, оговаривая, что при некоторых условиях дипломатический представитель не мог рассчитывать на беспрепятственное пользование предоставленными ему правами. По его мнению, сюда относятся, в частности:

"1) Поношение государственных персон, качеств или склонностей их, и прочая.

2) Всякое народное противу государя возмущение, подкуп чужих подданных и заведение себе партии, опровержение противной, ибо такие перемены единственно в государевой воле состоять имеют.

3) Посылка о состоянии того государства, в котором он резидует, ко двору своему ругательных и предосудительных реляций".

За указанные действия дипломатический агент мог быть выслан из пределов данного государства*(581).

Решение русского правительства выслать маркиза де-Шетарди было тем более правомерным, что он, как совершенно справедливо заявила Коллегия иностранных дел дипломатическому корпусу в Москве, являлся только "бригадиром французской армии, жившим некоторое время при настоящем дворе в качестве частного лица", так как он не представлял императрице своих верительных грамот и в силу этого не мог пользоваться правами дипломатических агентов*(582).

Ограничительное понимание посольских привилегий - в смысле предоставления послам лишь таких прав и преимуществ, которые действительно необходимы для нормальных дипломатических отношений, - усвоенное Россией еще в XVII - начале XVIII в., было воспринято затем всеми европейскими странами и стало общепризнанным началом международного права. Таким образом, и в этом отношении Россия оказалась впереди Западной Европы.

В XIX в. принцип посольской неприкосновенности и вообще преимущества дипломатических агентов были подтверждены в России рядом законодательных актов. Так, например, в ст. 261 Уложения о наказаниях было сказано, что "кто осмелится явно и публично, действием или дерзкими непристойными словами оскорбить иностранного посла, посланника или иного дипломатического агента, с намерением оказать неуважение к самому правительству его, тот... подвергается за сие заключению в крепости... с лишением некоторых особенных прав и преимуществ".

Принцип изъятия дипломатических представителей от подсудности русским местным судам был ясно выражен, например, в ст. 171 упомянутого Уложения следующим образом: "В случае преступлений, содеянных в России принадлежащими к обыкновенным или чрезвычайным посольствам и миссиям держав иностранных, о сем производится, установленным для того порядком, надлежащее дипломатическое сношение с их правительством".

Принцип гражданской неподсудности дипломатических представителей был выражен в ст. 225 Устава гражданского судопроизводства, согласно которой русские подданные, имеющие денежные требования к лицам, принадлежащим к иностранным посольствам, должны обращаться не в судебные установления, а в Министерство иностранных дел, "которое обязано иметь настояние об удовлетворении оных".

В русской науке международного права посольскому праву посвящены соответственные главы в общих курсах международного права, например, Даневского, Пособие к изучению истории и системы международного права; Коркунова, Международное право; Мартенса, Современное международное право цивилизованных народов и др.

Из работ, специально относящихся к посольскому праву, заслуживают внимания в особенности следующие: Капустин. Дипломатические сношения России с Западной Европой в XVII в.; Александренко. Русские дипломатические агенты в Лондоне в XVIII в.; Уляницкий. Дипломатическое представительство // Энциклопедический словарь Граната, т. XVIII; и А.Я. (Новский), Дипломатические агенты // Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона, т. ХХ.

 

* * *

 

Крупную роль сыграла Россия также в установлении принципов консульского права, в особенности на Востоке. Прежде чем остановиться на этом, коснемся, хотя бы очень кратко, некоторых общих вопросов из области консульского права.

Современный правовой статут консулов определился, главным образом, в XVIII-XIX вв. Правовой режим современных консулов основывается на: а) международных соглашениях; б) внутреннем законодательстве государств и в) международных обычаях.

Основное значение в правовом статуте консулов имеют международные соглашения и внутреннее законодательство каждого государства. Международные соглашения многостороннего или двустороннего характера могут иметь либо форму консульской конвенции, либо форму консульского договора. Это соглашения, специально относящиеся к правовому режиму консулов. Кроме того, вопросы консульского права содержатся часто и в общих договорах о торговле и мореплавании, заключаемых между государствами*(583).

Типичной формой внутреннего закона, относящегося к консульскому праву, является консульский устав.

Согласно законодательству и практике современных государств консулы - это агенты одного государства, назначенные правительством последнего для постоянного пребывания в определенном пункте другого государства. Консулы призваны представлять, в известных пределах, свое государство в определенном пункте иностранной территории, защищать торговые и промышленные интересы своего государства и оказывать его гражданам содействие и защиту, в которой они нуждаются.

Консулы разделяются на штатных и нештатных. Штатные консулы - это должностные агенты, назначаемые правительством государства из числа его граждан. Нештатные консулы - это лица, обычно назначаемые из числа местных зарубежных граждан. Они не считаются государственными чиновниками и не получают от правительства никакого жалованья. Взимаемые ими за оказанные услуги консульские сборы они обращают в свою пользу. Следует отметить, что институт внештатных консулов теряет в настоящее время свое прежнее значение.

По своему значению консулы различаются по классам (званиям). Классы эти следующие: генеральный консул, консул, вице-консул и консульский агент. Вице-консул редко возглавляет отдельные консульства, чаще всего он является помощником генерального консула или консула.

Генеральный консул, возглавляющий консульство в наиболее важном по значению округе, осуществляет, кроме того, руководство всеми консулами своего государства на данной зарубежной территории. Все консулы какого-либо государства подчиняются на территории иностранного государства дипломатическому представителю своего правительства.

Пребывание иностранного консула возможно лишь с согласия правительства страны пребывания. Предварительное испрашивание у подлежащего государства согласия (агреман) на принятие данного лица в качестве консула не является общепризнанным началом международного права, однако в практике нередко оно применяется.

Назначенный правительством консул получает особый документ - консульский патент, определяющий страну пребывания консульский округ и звание. Подтверждение данного лица в качестве консула какого-либо государства оформляется выдачей ему правительством страны пребывания особого документа - консульской экзекватуры.

Деятельность консула прекращается: а) вследствие смерти; б) вследствие его отставки, его перемещения или ухода его в отставку; в) вследствие отобрания у него экзекватуры; г) вследствие разрыва дипломатических и консульских отношений между его правительством и правительством страны пребывания; д) вследствие войны между его государством и страной пребывания.

Консул имеет право непосредственно сноситься: а) с дипломатическим представительством своей страны; б) со своим правительством; в) с органами местной власти в районе своего пребывания.

Правом непосредственного сношения с центральными органами власти страны пребывания консул, как правило, не пользуется.

Конкретные функции консула весьма обширны и многообразны. Отметим лишь некоторые обязанности консула:

1) информация своего правительства о политических, экономических и тому подобных сторонах жизни своего округа; 2) защита своих граждан перед органами местной власти в нужных случаях; 3) юридическая и экономическая консультация капитанов торговых и командиров военных судов своего государства; 4) осуществление так называемой "бесспорной юрисдикции" (акты гражданского состояния, нотариальные операции и т.п.). В практике буржуазных консулов особо большое значение имеет защита ими коммерческих интересов своей страны.

Имея в виду обширность и многообразие консульских функций, Бисмарк как-то заметил, что легче быть хорошим дипломатом, нежели хорошим консулом.

В соответствии с тем, что функции консула не имеют, как правило, характера политического представительства, последний не является членом дипломатического корпуса и не пользуется дипломатическим иммунитетом.

Некоторые привилегии и преимущества, присваиваемые консулу на основе взаимности, носят ограничительный характер. К числу обычных привилегий консула относятся:

1) неприкосновенность служебной переписки и служебного архива; 2) неприкосновенность служебного помещения; 3) фискальный иммунитет; 4) право на шифр; 5) освобождение от местной уголовной юрисдикции по должностным преступлениям. По договоренности между государствами преимущества эти могут быть расширены. На остальных сотрудников консульства указанные преимущества, как правило, не распространяются.

Возникновение консульского института относится к Средним векам и связано с Крестовыми походами и образованием на Востоке купеческих факторий. Во главе этих факторий стояли старосты, которые именовались консулами. Консулы пользовались полной автономией в области управления и суда. В период XIII-XVI вв. консульский институт в таком виде перешел с Востока на Запад.

В период абсолютизма, в особенности в связи с установлением постоянных дипломатических представительств, консулы теряют свое прежнее значение. Больше того, возникает даже сомнение в целесообразности существования этого института. Так, например, Версальский договор Франции с Голландией 1739 г. провозглашает, что "в будущем никакие консулы не будут допускаться ни с той, ни с другой стороны".

В современном своем качестве консульский институт возрождается во второй половине XVIII в. Первым международным договором, определившим новое положение консульской службы, считается известный Франко-испанский фамильный пакт 1761 г.

Особое положение консулов сохранялось лишь на Востоке на основе так называемого режима капитуляции. Сущность капитуляции Маркс определяет так: "Капитуляции, это - императорские дипломы, грамоты и привилегии, выданные Портою различным европейским нациям, которыми подданным этих наций давалось право беспрепятственно въезжать в магометанские земли, спокойно заниматься там своими делами и отправлять богослужение"*(584).

Таким образом, режим капитуляций исторически возник, главным образом, потому, что в мусульманских странах ни законодательство, ни судебная и исполнительная власти не представляли тогда серьезных гарантий для подданных европейских государств в отношении личной безопасности и собственности. Хотя этот режим и приводил к злоупотреблениям, однако в тех исторических условиях он имел, в общем, положительное значение. Впоследствии он изжил себя и превратился в орудие империалистической политики.

Первый капитуляционный международный договор был заключен в 1535 г. между Францией и султаном Сулейманом. В Китай этот режим проникает в 1842 г. (Нанкинский договор с Англией); в Абиссинии он вводится с 1849 г. по договору с Великобританией; в Японии - с 1857 г. (договор с США).

Правовой режим консулов покоится на принципе взаимности. Однако до самого последнего времени европейские консулы в некоторых восточных странах пользовались односторонне особыми преимуществами и привилегиями на основе капитуляционного режима. К числу особенностей правового положения европейских консулов в странах капитуляционного режима относилась, прежде всего, так называемая консульская юрисдикция, т.е. судебные права консула по уголовным и гражданским делам, касающимся его соотечественников.

В настоящее время капитуляционный режим и консульская юрисдикция почти повсеместно исчезли под влиянием национально-освободительного движения в восточных странах, Великой Октябрьской социалистической революции в особенности и других причин: в Японии - в конце XIX в.; в Турции - в 1923 г.; в Иране - в 1928 г.; в Китае - 1943 г.

Необходимо подчеркнуть, что Советская Россия явилась первым государством, которое добровольно отказалось от режима капитуляций и консульской юрисдикции и установило с восточными странами отношения на основе суверенного равенства.

 

* * *

 

Консульские сношения устанавливаются в России в самый ранний период ее истории. Уже договор 945 г. с греками содержит сведения о торговых сношениях русского народа. Весьма интересно постановление трактата, по которому "и муж царства нашего да хранить я, да аще кто от Руси или Грек створить криво, да оправляет то"*(585), т.е. русские купцы состояли под охраной греческих чиновников, которые разбирали ссоры их с греками. Следовательно, русские имели в Греции в лице этого "мужа царства", т.е. "царского чиновника", своего защитника и судью, которому были подсудны все тяжбы, в которых сторонами являлись не только русские, но даже греки*(586).

Однако консульский институт в своем современном качестве устанавливается в России значительно позже.

Впервые иностранные консулы в России появляются в XVI в., при Иване IV, и старейшими из них являются английские агенты. Так, например, в 1585 г. в Москве появляется в качестве английского консула Роберт Пикон. В XVII в. русские документы указывают их в следующем порядке: агенты - Христофор Кокс (Кук, 1623-1624 гг.), Фабиан Шмит (1625-1632 гг.), Томас Вейг (1632-1635 гг.), Симон Дигби (1636-1643 гг.), Спенсер Бретон (1644-1649 гг.), вице-агент Томас Брейн (1664-1666 гг.), с 1649 по 1664 г. английской компании не было дозволено торговать в России; после 1666 г. агенты не указываются в русских документах вплоть до 1701 г., когда упоминается английский консул Карл Гутфель*(587).

После английских консулов старейшими по времени являются датские аг