Когда возникает событие, во время которого человек не может ни бороться, ни убежать, если все имеющиеся в распоряжении стратегии больше не работают, потому что либо опасность слишком велика, либо ресурсов слишком мало, тогда активизируется архаичная программа — рефлекс замирания. Она относится к сфере управления великого успокоителя — блуждающего нерва, который через парасимпатические сплетения в брюшной области заботится о покое, расслаблении и активизации «системы социальных связей». В этот момент выступает на первый план старейший с точки зрения эволюции немиелинизированный отдел —дорсовагальный комплекс.
То, что на уровне тела мы обозначаем в качестве рефлекса замирания, оцепенения или замораживания функционирования органов, — это то, что на уровне психики отвечает за состояние, следующее за травмой. Состояние, в котором не остается иного выбора, кроме как самоотречения, сопровождающегося невероятной беспомощностью, неописуемым страхом, за которым следует потеря чувствительности. На профессиональном языке также говорят о фрагментации телесных и психических функций, которые обычно взаимосвязаны. Если объяснять простым языком, это значит, что перед лицом чудовищной опасности человек теряет сознательный контроль над телом, а также что тело и психика больше не являются комплементарным единством в смысле построения взаимозависимого целого.
|
|
Что же происходит в этот момент в мозге во время и особенно после такой опасности, сопряженной с травматичным стрессом? Наш триединый мозг развивается, если так можно сказать, снизу вверх. Ключевой для физического выживания мозг рептилии вместе с мозговым стволом начинает функционировать уже в начале жизни и поэтому является первым в этом триединстве. Дыхание, кровообращение, температура тела и множество других физических и биохимических обменных процессов должны быть согласованы друг с другом. В течение первого года жизни также развивается мозг млекопитающих с лимбической системой. Лимбическая система и стволовой мозг вместе часто обозначаются также как эмоциональный мозг. И, наконец, полностью формируется неокортекс, рациональный мозг, большой мозг вместе с лобными долями и префронтальной корой. Функционирование этих трех отделов на протяжении всей жизни подвержено опасности и влиянию травмы.
Особая часть лобных долей — префронтальная кора, которая расположена прямо за областью глаз, — играет особую роль. Она не только отвечает за чувство эмпатии, но также связывает большой мозг, ответственный за мысли и действия, с лимбической системой — местом эмоций. Ван дер Колк назвал этот отдел мозга «караульной вышкой». Этот чрезвычайно важный центр управления занимает в некотором роде метапозицию. Отсюда, словно с самой высокой наблюдательной вышки, мы можем воспринимать, анализировать и обдумывать всю поступающую и преимущественную информацию, такую как мысли, чувства, эмоции, сенсорные впечатления, включая телесные маркеры, а также информацию от так называемого кишечного мозга, и решать, что для нас хорошо и правильно. Исторически эта очень молодая часть нашего мозга, кажется, воплощает те свойства, которые мы называем человеческими и которые отличают нас от других млекопитающих.
|
|
Согласно Иоахиму Бауэру, формирование самосознания — это процесс, в значительной степени организованный префронтальной корой. Она начинает работать в первые три года жизни и формирует предпосылки для представлений Я, Ты и Мы. Перед этим складывается диадное отношение между младенцем и первым заботящимся о нем взрослым, чаще всего матерью. Префронтальная кора в значительной степени влияет на способность к самоконтролю и саморегуляции через контроль нижних центров — импульсов, вознаграждений, страха и агрессии. Посредством этого в высшей степени сложного процесса образования и объединения в сеть разных отделов действующей префронтальной коры со временем возникает чувство себя, которое передается в разные части психики и в наиболее благоприятном случае делает возможным их объединение. Однако же предпосылкой является ранее удачно сформированное нейробиологическое отношение Я — Ты. Если из-за ранней травматизации префронтальная кора не может полностью развиться или ее функционирование нарушено, тогда затруднено или даже совсем невозможно формирование здорового Я, осознания Ты и Мы и, наконец, формирование самосознания.
Согласно Иоахиму Бауэру, сильный стресс и психотравма могут вызвать физиологическое сокращение сети, которая ответственна за отношения Я — Ты. Чем на более ранних этапах жизни происходит травматизация, тем больше опасность тяжелых и долгосрочных последствий. Иногда менее драматичные обстоятельства оказывают далекоидущее воздействие. Например, если качество отношения между ребенком и основным заботящимся о нем взрослом ухудшается, у ребенка уменьшается объем гиппокампа. Исследования показали, что после опыта насилия или уничижительного отношения объем мозга пострадавших детей уменьшается на 20%. Также при этом затрагивается префронтальная кора.
Ниже «караульной вышки» в лимбической системе находится еще один важный клиринговый центр — таламус. Он имеет кардинальное значение для понимания травмы. Вся поступающая от таламуса сенсорная информация об органах чувств из периферии (слуха, зрения, обоняния, вкуса) фильтруется и потом передается в миндалевидное тело для анализа.
Сформировавшееся как парный орган миндалевидное тело (синие миндальные ядра) функционирует как главная контролирующая инстанция, которая решает, является ли раздражитель опасным или безвредным для тела. Поэтому его часто обозначают как дымовую пожарную сигнализацию мозга. Если миндалевидное тело загорается, и нейронные сигналы идут дальше в другие отделы мозга, такие как гиппокамп («морской конек») и островок (cingula), сразу в больших количествах начинают вырабатываться стрессовые гормоны, чтобы подготовить тело к предстоящей реакции борьбы-бегства и сделать возможной максимальную готовность к быстродействию. Это равновесие между эмоциональным и рациональным мозгом является решающим для нашего благополучия и длительного здоровья. Когда оба отдела справляются со своими функциями, тогда можно достигнуть сбалансированного состояния по ту сторону перевозбуждения и оцепенения.
|
|
Травматичный стресс приводит к изменениям этого подвижного равновесия, чреватым тяжелыми последствиями. Каждый раз, когда организм считает, что он оказался в реальной или ощущаемой как экстремальная ситуации либо столкнулся с угрозой жизни, в той или иной степени происходит переключение отделов мозга на нижележащие, более древние и поэтому уже давно протестированные способы функционирования. Сначала деактивируется рациональный мозг, а далее также лимбическая система. Управление переходит к мозгу рептилии и стволовому мозгу, туда, где находятся рефлексы борьбы и бегства, включая рефлекс замирания как самый последний выбор. Этот план действия в чрезвычайных ситуациях не поддается в случае серьезности угрозы сознательному управлению и влиянию извне. В то время как это происходит, травма повреждает функционирование вышеописанных инстанций мозга, особенно средней части префронтальной коры, миндалевидного тела, гиппокампа, и равновесие отдельных структур может быть сильно нарушено. Исследование 2014 года выявило взаимосвязь между травматичным стрессом, оксидативным стрессом и посттравматическим стрессовым расстройством, а также последствиями для душевного здоровья на уровне дегенерации нейронов и старения клеток. Согласно ван дер Колку, это равновесие радикально изменяется посредством «пожарной сигнализации» и «караульной вышки» в случае посттравматического расстройства. Когда префронтальная кора теряет свойства оценки и модуляции, люди не могут больше контролировать и подавлять импульсы, идущие из нижних отделов мозга.
Когда из-за травматизации регулирующая функция миндалевидного тела изменяется, множество поступающих стимулов постоянно сигнализируют только об опасности и угрозе, и люди больше не способны чувствовать себя в безопасности, расслабляться и восстанавливаться. Поэтому у них постоянно активен симпатический нерв, они выбирают стиль жизни, при котором им приходится прилагать много усилий и тратить много энергии. Если эмоциональное воздействие травмы по - прежнему продолжается, префронтальная кора не может принять на себя свою ограничивающую функцию, и по причине непрекращающегося выброса гормонов стресса постоянно запускаются и устойчиво активируются определенные телесные реакции. Они открывают путь для многочисленных вызывающих болезни последствий, поскольку способствуют постоянным внутренним перегрузкам.
|
|
Подобный режим действий, активированный в течение длительного времени, рано или поздно приводит к ситуации изнеможения и выгорания. Это объясняет, почему выгорание обозначают как последствие ситуации травмы.
Экскурс: выгорание
Общепринято, что понятие «выгорание» определяют как триаду эмоционального и телесного истощения, цинизма и безразличия, а также ощущение провала или неэффективности. Этапы так называемого синдрома эмоциональной опустошенности развиваются от активности и высокой производительности к отстраненности от внешнего мира и изоляции, от изоляции к суициду.
Большинство исследований пришло к выводу, что количество заболеваний, вызванных выгоранием, несомненно, постоянно растет. Выгорание в медицинском контексте относится к проблемам из области преодоления жизненных трудностей и может быть описано только в качестве дополнительного диагноза.
Постоянные наложения событий приводят к симптомам депрессии и к синдрому хронической усталости (СХУ). Впервые этот феномен был описан фон Фройденбергом и относился к людям помогающих профессий, которые так реагировали на продолжительные профессиональные стрессы. Позже его использовали главным образом в профессиональном контексте. Сегодня выгорание охватывает общественный и профессиональный уровень. Согласно отчетам о времени отсутствия на рабочем месте в 2012 году, больничные кассы увеличили застрахованным выдачу листков временной нетрудоспособности с диагнозом «выгорание» более чем в десять раз в период с 2004 по 2011 год.
Часто выгорание ставят в прямую причинно-следственную зависимость с повышенной утомляемостью и нагрузкой из внешней среды. С профессиональной, семейной и социальной перегрузкой, многозадачностью, увеличением рабочей нагрузки и постоянной необходимостью поддерживать связи. Если мы позволим себе глубже взглянуть на эту взаимосвязь, в описанной Францем Руппертом модели расщепления психики выживающие части почти идентичны образам людей, двигающимся к выгоранию. Эти части характеризует постоянная чрезмерная активность и отсутствие удовольствия, они все время ориентированы на внешний мир, должны постоянно осуществлять деятельность и одновременно отгораживаться, они всегда настороже и не позволяют себе никакого отдыха. Поэтому выгорание можно рассматривать в том же смысле, что и Габор Мате, как явный сигнал, что тело говорит «нет». Это может быть очень умная и, возможно, последняя попытка тела нажать стоп-кран в поезде, который мчится с бешеной скоростью, проехал все стоп-сигналы и рискует врезаться на полном ходу в вокзал, оставив в итоге только хаос, беспомощность и разрушение.
Выгорание одновременно может быть, с одной стороны, последствием травматизации и, с другой стороны, отчаянной попыткой остановить процесс саморазрушения. На этом основании, как следует из моей врачебной практики, необходимо тщательно исследовать все так называемые симптомы выгорания на предмет характера сигналов и действительную лежащую за ними причину. Сейчас все имеющиеся в наличии стратегии и методы терапии выгорания сходятся в том, что оно усиливает те части, которые ответственны за выживание, и незаметно для сознания запускает механизмы болезни. Когда выживающие части не могут успокоиться и постоянно находятся в состоянии какой-то активности, тогда может помочь семинар по тайм-менеджменту или курс по психосоматике с элементами классических мер по преодолению стресса. В самом худшем случае последние сами становятся частью стратегии выживания.
Крайне чувствительно на травматичный стресс также реагирует дорсолатеральная префронтальная кора, которая функционирует как хронометр и сигнализирует о том, что опасность миновала или закончилась. Вместе с чувствительным к стрессу гиппокампом она классифицирует опыт в специфическом контексте и придает ему значение. Если эта функция нарушена, и поэтому соответствующая способность к анализу отсутствует, тогда пациент еще более беспомощен и еще менее в состоянии произвести логическую и адекватную оценку происходящего.
Перед уже знакомым нам в нейробиологическом контексте таламусом стоит задача фильтровать поступающую из окружения информацию, которую мы получаем с помощью глаз, ушей, носа и кожи, чтобы отличить важное от неважного и настроить внимание и фокусировку. Ван дер Колк также назвал таламус поваром, который определяет, что пойдет в суп нашей памяти. Когда после травматичного события часто невозможно рассказать какую-то связную историю, а есть только «мешанина» из несвязанных фрагментированных чувственных впечатлений, это следствие поражения таламуса, который из-за травматизации не может ни фильтровать, ни составлять целую картину на основе смысловых связей. Из-за пострадавшего и поврежденного фильтра восприятия люди оказываются в состоянии сенсорной перегрузки, которая способствует существующему чрезмерному напряжению, раздражительности и боязливости.
Отсюда часто воспоминания о ранней травматизации отсутствуют, так как она хранится в так называемой имплицитной памяти. Там размещается информация о наших ранних телесных ощущениях, эмоциях и образе жизни. Отсутствие воспоминаний не означает также, что пережитое и сохраненное недействительно. Как раз наоборот. Эксплицитная память развивается с третьего года жизни, после того как начинает функционировать гиппокамп, она позволяет нам сознательно воспроизводить в памяти факты и события, которые можно классифицировать и размещать на основе смысловой связи.
Мы описали механизм действия, который может объяснить взаимосвязь между травматическим опытом и изменением нашего мозга на нейробиологической основе. Это знание может объяснить психические, ментальные и эмоциональные последствия, такие как хроническая активизация мозга рептилии в виде постоянного перевозбуждения или ровного оцепенения. Чтобы понять разнообразнейшие симптомы болезней на телесном уровне, необходим еще один дальнейший шаг и еще более глубокий взгляд на чрезвычайно сложную взаимосвязь тела и сознания. Тогда мы поймем, как изменения мозга после травматизации связаны с долгосрочным влиянием на все тело и системы органов.