У некоторых довольно широкие и длинные бороды, у других бороды маленькие; различие же вызывается тем, что большая или меньшая часть волос из бороды выдергивается. 11 страница

Сразу после того как мы дошли до глубины 8 саженей, я взял курс на W, а затем отвернул несколько к S — к земле, открытой 5-го числа.

Воскресенье, 20 сентября. В полдень на следующий день эта земля была по пеленгу SWtW на расстоянии 10 или 11лиг. В это время дул крепкий ветер со снегом и градом от N и на море было довольно сильное волнение, так что мы, безусловно, вовремя вышли из мелководья. Так как я нашел, что эта земля лежит западнее того места, где должен был быть остров Андерсона, я назвал ее островом Клерка. Этот остров лежит в широте 63°15' N и в долготе 190°30' О, и видимо, он довольно велик. Четыре или больше расположенных на нем холмов соединяются участками более низкими, так что на расстоянии земля эта кажется группой островов. {Судя по тому, что мы увидели, этот остров имеет в окружности не менее 35—40 лиг, и на нем есть горы и долины, так что на расстоянии он выглядит как несколько островов, и каждая гора кажется островом; быть может, именно поэтому на карте Нового Северного Архипелага, открытого русскими, группа островов показана примерно в том же месте. Эти мореплаватели каждый холм принимали за остров, но многие из таких островов вряд ли существуют, или же они расположены совсем не там, где они положены на упомянутой карте. — L}.

Близ восточного берега лежит маленький остров, примечательный по трем высоким скалам [острова Пунук]. Не только большой остров, но и этот малый островок обитаемы.

Мы дошли до северной оконечности острова в 6 часов и следовали вдоль нее до наступления темноты ²⁸⁹.

Понедельник, 21 сентября. На рассвете пошли к берегу и следовали вдоль него до полудня в поисках гавани; не обнаружив ничего похожего на гавань, направились на SSW — к земле, открытой 29 июля, при крепком ветре от N, сопровождавшемся снежными зарядами и мокрым снегом. Я заметил, что, как только мы вошли в пролив, разделяющий оба материка, погода стала холодной со снежными зарядами, тогда как все время, пока мы были в заливе Нортон, тот же самый ветер сопровождался, как я уже отмечал ранее, ясной погодой. Не может ли в это время года подобное различие вызываться тем, что горы [387] к N от [залива Нортон] поглощают [водяные] пары и не дают им возможности продвигаться дальше [на юг]?

Среда, 23 сентября. На рассвете вышеупомянутая земля показалась на SW на расстоянии 6 или 7 лиг. Отсюда казалось, что это группа островов, но затем выяснилось, что перед нами один остров протяженностью с NW на SO 30 миль. SO оконечность острова была уже упомянутым мысом Апрайт. Она была узкой, особенно в той части, где низкие земли соединяли холмы.

Этот остров (как я это позже установил), совершенно неизвестный русским как новооткрытая земля, получил название [острова Гор] [остров Св. Матвея]. Он казался бесплодным и необитаемым (по крайней мере мы никого на нем не заметили). Мы не видели на нем и такого же множества птиц, как тогда, когда впервые его открыли, но заметили морских бобров, или котиков, которых не встречали севернее этой широты. В 4 лигах на SW 72° от мыса Апрайт лежал маленький остров с остроконечной вершиной, в связи с чем он получил название острова Пиннакл.

В 2 часа п.п., пройдя мыс Апрайт, я взял курс на SOtS к Самгунудхе при легком ветре от NNW. Я решил не терять больше времени на поиски среди этих островов гавани, ибо теперь полагал, что вряд ли она существует на той широте и на той долготе, на которой показывают ее нынешние составители карт.

Четверг, 24 сентября — суббота, 26 сентября. Вечером ветер отошел к W, а затем к SW и S и усилился до очень крепкого. Мы продолжали идти на O до 8 часов утра 25-го, когда в широте 58°32' N и в долготе 191°10' O я повернул и пошел на W. Вскоре ветер усилился настолько, что мы вынуждены были идти лишь под двумя нижними парусами и глухо зарифленным грота-марселем. Некоторое время спустя открылась течь, и, прежде чем мы ее обнаружили, винная кладовая наполнилась водой. Течь была в батоксе на правой скуле и оказалась настолько значительной, что пришлось откачивать воду помпой и на вычерпывание ее отрядить много людей. Мы не решались идти другим курсом, чтобы не угодить на мели, лежащие к NW от мыса Ньюэнем, и шли на W до 6 часов п.п. 26-го повернули фордевинд и пошли на О. Течь нас больше не беспокоила, что указывало на то, что она открылась выше ватерлинии. Это было весьма отрадно, так как мы могли легко ее устранить в гавани. Шторм стих, но на протяжении нескольких дней ветер дул от S и SW.

Пятница, 2 октября. В конце концов на рассвете мы подошли к острову Уналашка, который был по пеленгу SO, но, так как в этом направлении мы ничего не видели и над землей была густая дымка, мы до полудня не могли определить наше [388] положение. Только установив, в какой широте мы находимся, пошли к Самгунудхе. Поскольку мне было безразлично, в какую гавань войти — все они были удобны и безопасны, — я направился в бухту, лежащую в 10 милях к W от Самгунудхи и известную под названием Эгучшак [Иллилюк], с тем чтобы отдать здесь якорь, если найдется подходящее для этого место ²⁹⁰. Однако при входе в бухту дул порывистый противный ветер от разных румбов, да и, кроме того, глубины оказались настолько значительными, что мы рады были выбраться из нее обратно.

Туземцы — а их в этом месте обитало много — в разное время посещали нас и приносили сушеную лососину, которую они меняли у наших матросов на табак. И хотя каждая унция табака пошла в дело, — а табаку на корабле едва ли хватило, чтобы наполовину удовлетворить спрос, — наши парни просчитались так же, как если бы они явились в какой-нибудь из портов Виргинии. Не прошло и 48 часов, как цена на табак упала более чем в тысячу раз.

Суббота, 3 октября. В 1 час п.п. мы отдали якорь в Самгунудхе, и на следующее утро плотники с обоих кораблей начали срывать обшивку над и под вельсами в кормовой части штирборта. Оказалось, что много швов было совершенно открыто, так что не мудрено, откуда взялась вода, просочившаяся внутрь корабля.

Пока мы стояли здесь, очистили рыбную и винную кладовые и кормовой трюм и расположили груз таким образом, чтобы при любой течи воду можно было легко откачивать помпами. Кроме этих работ и пополнения запасов воды мы очистили носовой трюм до самого дна и заполнили его балластом.

Зелень, которую мы встретили, когда первый раз пришли сюда, теперь увяла, так что нам удалось ею воспользоваться лишь в малой степени, но эта утрата была с лихвой восполнена ягодами, которые в изобилии встречались повсюду. Чтобы наилучшим образом использовать эту возможность, мы отпускали по очереди треть команды на сбор ягод и, кроме того, очень много ягод приобрели у туземцев. Таким образом, если на кораблях и появились признаки цинги, то ягоды и еловое пиво (а все наши люди пили его ежедневно) действенным путем устранили эту опасность. У нас было также много рыбы, и сперва мы получали свежую и сушеную лососину от туземцев. Свежий лосось часто был отличного вкуса, но довольно посредственным оказался лосось, который мы называли крючконосым по форме его головы. Мы затем несколько раз заводили невод и наловили в глубине бухты много лосося и форели, а однажды поймали палтуса, который весил 254 фунта ²⁹¹. Если ловля сетью была неудачна, мы прибегали к удочкам: ежедневно по утрам на рыбную ловлю посылалась шлюпка, и она редко возвращалась без [389] восьми или десяти палтусов, а эта добыча была вполне достаточна, чтобы насытить всех.

Палтус был превосходен, и лишь немногие предпочитали этой рыбе лососину. Мы не только добывали рыбу для текущих нужд, но некоторую часть улова отложили впрок и тем самым сберегли наши запасы, что было делом далеко не маловажным.

Четверг, 8 октября. Я получил из рук одного индейца по имени Деррамушк весьма необычный подарок — ржаной каравай, или пирог, в форме сахарной головы с начинкой из отличной лососины с перцем.

Он вручил такой же дар капитану Клерку и передал каждому из нас записку, написанную на непонятном языке. Мы, однако, не сомневались, что этот дар исходит от русских, живущих по соседству, и тем же путем послали нашим неизвестным друзьям несколько бутылок рома, вина и портера, полагая, что эти напитки будут для них отраднее всего, и дальнейшие события показали, что мы не ошиблись.

Я отправил с Деррамушком и его людьми капрала морской пехоты Ледьярда, человека смышленого, для сбора дальнейшей информации и приказал ему, в случае если он встретит каких-либо русских людей или других [чужестранцев], передать им, что мы, англичане, их друзья и союзники ²⁹².

Суббота, 10 октября. Он возвратился с тремя русскими матросами, или меховщиками (furriers), которые с другими [своими земляками] жили в Эгучшаке. Там у них был жилой дом, несколько складов и шлюп водоизмещением примерно 30 тонн. Один из этих людей был корабельным штурманом или помощником штурмана, а другой очень красиво писая и разбирался в чертежах. Все трое были людьми весьма смышлеными и охотно давали мне все сведения, в которых я нуждался, но из-за отсутствия переводчика мы понимали друг друга с трудом.

Они, видимо, все знали о попытках, предпринятых их соотечественниками для плавания в Ледовитом море, и об открытиях, совершенных Берингом, Чириковым и Шпанбергом, но лейтенанта Синдо, или Синда, знали лишь по имени. И они не имели представления о той части света, которая показана была на карте м-ра Штелина и которую я им показал. Когда же я указал на Камчатку и другие известные мне места, они спросили, видел ли я острова, положенные на эту карту, и, выслушав мой отрицательный ответ, один из них указал пальцем на то место на карте, где было обозначено несколько островов, и сказал, что здесь он плавал в поисках земли, но нигде ничего не обнаружил.

Я положил перед ним мою карту и убедился, что любая часть американского берега им неизвестна, за исключением той, что лежит против [Уналашки]. Один из этих людей сказал, что он [390] участвовал в американском плавании Беринга. Видимо, он был тогда очень молод, потому что и сейчас казался человеком не старым. Редко в памяти остается такое высокое уважение, с каким эти люди относились к Берингу, — возможно, потому, что благодаря ему торговля мехами распространилась к востоку. Она и была причиной злосчастий этого одаренного мореплавателя, ибо, если случай и бедствия не привели бы его на тот остров, где он скончался, который носит его имя, русские, вероятно, никогда бы и не подумали о дальнейших открытиях на американском берегу, да и об этом с тех пор заботилось не правительство, а [русские] купцы ²⁹³.

Вернемся, однако, от этих рассуждений к трем русским.

Понедельник, 12 октября. Они остались со мной на ночь и на следующее утро посетили капитана Клерка, а затем возвратились, очень довольные оказанным приемом, и обещали через несколько дней вернуться и принести карту островов, лежащих между этим островом и Камчаткой.

Среда, 14 октября; четверг, 15 октября. Вечером 14 -го, когда я с м-ром Веббером был в индейском селении неподалеку от Самгунудхи, здесь высадился русский, которого я счел главным среди своих соотечественников на этом и соседних островах. Его имя было Ерасим Грегорев Син Измайлов [Герасим Григорьевич Измайлов]; он прибыл на каноэ, в котором было три человека, в сопровождении 20 или 30 одиночных каноэ ²⁹⁴.

Я заметил, что, высадившись, эти люди прежде всего разбили для Измайлова небольшой шатер из материалов, которые они с собой привезли, а затем уже соорудили навесы для себя, использовав для этого весла и покрыв их затем травой. Таким образом, жители селения не имели хлопот с устройством этих людей.

Измайлов пригласил меня в свой шатер и угостил нас сушеной лососиной и ягодами, чем я, к его удовольствию, был удовлетворен. Он был здравомыслящий и умный человек, и меня немало угнетало то обстоятельство, что я мог объясняться с ним лишь знаками; правда, большую помощь оказывали чертежи и прочие рисунки. Я пригласил его на следующий день на борт, и он соответственно явился на корабль со своими спутниками, а для этого, собственно, он и пришел в эти места. Я напрасно понадеялся, что он принесет с собой ту карту, которую мне обещали показать. Он, однако, обещал мне ее, и слово его было столь же добрым, как и он сам. Я убедился, что он отлично знает географию этих мест и что ему известны все открытия совершенные русскими, причем он сразу же указал на ошибки на новых картах.

Он сказал нам, что был с лейтенантом Синдо, или, как он его называл, Синдом, в экспедиции, которая отправилась на север и добавил, что она не прошла дальше Чукотского Носа или [391] точнее, залива Св. Лаврентия, ибо он указал как раз на то место, где я высаживался.

От этого пункта, сказал он, они направились к одному острову, лежащему в широте 63°, но на нем не высаживались, и названия острова он мне не сообщил; однако ясно было, что это тот остров, который я назвал островом [Клерка]. Куда м-р Синд направился дальше и где он провел два года (а Измайлов сказал, что они были в отлучке именно два года), мой собеседник не мог или не пожелал мне сказать. Возможно, мы не смогли разъяснить ему, что нам требуется, но, так как почти во всем остальном нам удавалось делать так, что он нас понимал, мы решили, что он слегка прихвастнул, сказав, что участвовал в этой экспедиции.

М-р Измайлов и другие утверждали, что они ничего не знают об Американском материке далее к северу и что его не видели ни лейтенант Синд, ни другие русские. Называли они его так же, как и Синд называл свой большой остров, то есть Алашкой. Название Stachtan Nitada, каким он обозначен на новых картах, было совершенно неизвестно им, причем не знали его как индейцы, так и русские, но те и другие называли эту землю Америкой. Судя по тому, что мы узнали от м-ра Измайлова и других, русские предприняли несколько попыток ступить на ту часть материка, которая лежала против этих островов, но их постоянно отражали туземцы, и, по тому как их описывали [наши собеседники], эти индейцы были людьми вероломными. Упомянуты были имена двух или трех капитанов или именитых людей, убитых индейцами, и некоторые русские показывали нам раны, полученные в битвах с индейцами ²⁹⁵.

Стоит упомянуть и о других сведениях, полученных от м-ра Измайлова — уж не знаю, правдивых или ложных. Он сказал, что в 1773 году на санях была предпринята экспедиция в Ледовитое море к трем большим островам, лежащим против реки Колымы; однако мы в этом несколько сомневались, полагая, уж не идет ли речь о той экспедиции, о которой сообщил м-р Миллер. Правда, м-р Измайлов указал на бумаге, в каком году была эта экспедиция, и показал острова на карте ²⁹⁶.

Но наибольшее наше внимание привлекло путешествие, совершенное им самим. Он сказал, что 12 мая 1771 года вышел из Большерецка на русском корабле к одному из Курильских островов, который называется Марикан [Симушир], лежащему в 47° NO, и указал, что на этом острове есть гавань и русское поселение. От этого острова он прошел в Японию, где, видимо, пробыл недолго, ибо, когда японцы узнали, что он и его спутники — христиане, они велели им уйти прочь, но, насколько мы поняли, они не оскорбляли русских и не применяли к ним силы. Из Японии он направился в Кантон, а оттуда на французском корабле — во Францию; из Франции Измайлов пришел в [392] Петербург и снова был послан сюда. Мы не смогли разузнать, какова судьба корабля, на котором они отправились в путь, и каковы были мотивы этого путешествия. Возможно, цель его состояла в том, чтобы открыть торговлю морем с Японией или Китаем. Он сказал, что шкуры котиков очень ценятся в Японии, но не в Кантоне. 6н не мог сказать по-французски ни одного слова, а поэтому вся эта история казалась несколько подозрительной. Он не знал даже, как называются такие общеупотребительные в повседневном корабельном обиходе вещи, как хлеб, вино, вода, нож, ложка и т.д., хотя должен был иметь с ними дело на [французском] корабле и во Франции. Вместе с тем он, видимо, верно указывал время прибытия корабля в различные пункты и ухода из них; названия он писал на бумаге и, как я уже раньше заметил, разбирался во многих вещах ²⁹⁷.

Пятница, 16 октября. На следующее утро он готов был преподнести мне шкуру котика, которая, по его словам, стоит на Камчатке 80 рублей. Я счел нужным отклонить этот дар, но я не отказался от некоторого количества сушеной рыбы и корзинок с лилейным корнем, описанным Миллером в “Истории Камчатки” (стр. 83 и 84).

После полудня м-р Измайлов, отобедав с капитаном Клерком, покинул нас со своей свитой и обещал вернуться через несколько дней.

Понедельник, 19 октября. Соответственно 19-Го он нанес еще один визит и привез с собой вышеупомянутые карты, разрешив мне их скопировать. Это были две рукописные карты, по всем признакам подлинные. Первая заключала в себе Пенжинское море, берег Татарии вплоть до 41°, Курильские острова и полуостров Камчатка. Составлена эта карта была капитаном флота Василием Иркичовым (Wawselee Irkeechoff), обследовавшим в 1758 году берег Татарии между Охотском и рекой Амуром до Японии (to Japon) или 41-й параллели. М-р Измайлов сообщил также, что большая часть берега полуострова Камчатка была исправлена [на карте] им лично, и он описал прибор, которым при этом пользовался; вероятно, то был теодолит. Он также сказал нам, что на всем восточном побережье Камчатки имеется лишь две гавани, куда могут заходить корабли, — Авачинская бухта и река Олютора, впадающая в залив того же названия.

На западном берегу Камчатки нет ни одной гавани, и только на западном берегу Пенжинского моря есть гавань Ямск, других же гаваней там нет вплоть до реки Амура. На Курильских островах есть лишь одна гавань на NO берегу Марикана в широте 47,5°, где у русских, как я уже говорил, имеется поселенце.

Вторая карта была для меня гораздо интереснее, так как она заключала в себе все открытия, совершенные русскими к востоку от Камчатки по направлению к Америке, которые, если [393] исключить путешествие Беринга и Чирикова, добавили мало или не добавили даже ничего. Часть американского берега, у которого шел Чириков, была дана на этой карте в интервале между 58 и 58,5° N и до 75° долготы от Охотска, или 118,5° от Гринвича. Было показано место, где высаживался Беринг, и оно лежало в широте 59,5° и в долготе 63,5° от Охотска, или 207° от Гринвича. Не говоря ничего о долготе, которая во многих случаях может быть ошибочной, отметим, что широта берега, открытого этими двумя мореплавателями, особенно Чириковым, значительно отличается от указанной в сообщении м-ра Миллера; но трудно сказать, какая карта более ошибочна — эта или м-ра Миллера, и не имеет смысла обсуждать здесь этот вопрос.

Однако следует обратить внимание на показанные на этой карте острова в интервале 52—55° N на пространстве между Камчаткой и Америкой, хотя, по сообщению м-ра Измайлова, ни число этих островов, ни их положение не были точно определены. Он снял с карты треть этих островов, заверяя меня, что они не существуют, и значительно изменил положение ряда других, сказав, что это нужно сделать, учитывая его собственные наблюдения, и у меня не было основания сомневаться в этом. Так как острова эти лежат примерно на одной и той же параллели, различные мореплаватели, введенные в заблуждение разными определениями, могут легко спутать остров или группу островов с другим островом или другой группой, полагая при этом, что ими совершено новое открытие, хотя никакого открытия на самом деле и не было.

На этой карте не показаны острова St. Macarius, St. Stephen, St. Theodore, St. Abraham, Seduction и некоторые другие, положенные на карту м-ра Миллера, и как м-р Измайлов, так и другие [его земляки] заверили меня, что понапрасну искали их; трудно понять, каким образом, не опираясь на какие-либо авторитеты, показал на своей карте эти острова м-р Миллер. Полагаясь на свидетельства этих людей, я передал им мою карту и в положение ряда островов внес те исправления, которые необходимо было внести на основании сказанного мне ²⁹⁸.

Я обнаружил, что необходима и другая поправка, поскольку оказалось, что разность в долготах Авачинской бухты и гавани Самгунудхи (согласно астрономическим наблюдениям, проведенным в этих местах) была на 5,5° больше, чем на карте. Эта погрешность, как я полагаю, касалась и всех прочих пунктов, хотя, быть может, и не была столь значительной.

Имелись погрешности и в широтах некоторых мест, но они не превышали четверти градуса.

Я сообщу здесь некоторые сведения об островах [этого моря] и начну с тех, которые лежат ближе к Камчатке, отсчитывая их долготы от Петропавловской гавани в Авачинской бухте. Первый [394] из этих островов — это остров Беринга, лежащий в 55° широты и в 6° долготы. В 10 лигах на OtS или OSO от южной оконечности этого острова расположен остров Медный. Ближайший остров Атак'о [Атту и Агатту] лежит в широте 52°45' и в долготе 15 или 16°. Этот остров протягивается с W на O на 18 лиг, и видимо, это та земля, которую открыл командор Беринг, назвав ее горой Св. Иоанна (Mount St. John), но около него нет островов, если не считать двух весьма незначительных, лежащих в 3 или 4 лигах на ONO от восточной оконечности острова Атак'о. Далее мы переходим к группе из шести или большего количества островов. Два острова этой группы — Атгка и Ам'лук [Атха и Амля в группе Андреяновских островов] — довольно значительны, и на каждом из них имеется хорошая гавань.

Центр этой группы лежит в широте 52°15' и в долготе 25° от Авачи, а вся группа протягивается с О на W на 4°. Эти острова, по словам м-ра Измайлова, следует передвинуть на карте на 4° к О против положения, там показанного.

Мне было сказано, чтобы я снял с карты группу из десяти маленьких островов, а также два острова, расположенных на карте между этой группой и той группой, к которой относится Уналашка. Вместо двух островов должен быть указан один — Амагхту [Амухта в группе Четырехсопочных островов], который на карте [Измайлова?] был показан в широте 51°45' и в 4° к W от [упомянутых двух островов]. Ничего больше касательно ошибок в определении положения многих из этих островов сказать нельзя, и за погрешности эти не мне быть в ответе. Но относительно самой большой группы, в которой главным островом является Уналашка (и только на нем есть гавань), можно сказать, что она положена на карту с меньшими погрешностями, поскольку большинство островов данной группы мы видели и их широту и долготу определили довольно точно, и это относится, в частности, и к гавани Самгунудха на Уналашке, которую следует рассматривать как исходный пункт.

Можно считать, что эта группа островов протягивается до острова Халибут, который расположен в 40 лигах к ONO от Уналашки.

В пределах этих островов обозначен проход [Исаноцкий пролив], ведущий в Бристольский залив, и остров, носящий название Унимак и показанный в 15 лигах от полуострова, который как я полагаю, относится к материку. Мы свободно могли пропустить этот проход, так как русские сказали нам, что он очень узкий мелкий и проходим на шлюпках и на малых судах.

{Судя по карте и свидетельствам Измайлова и других [его земляков], здесь лежит предел распространения русских и их открытии, совершенных со времен Беринга. Но они [русские] торговали с индейцами, жившими дальше к SO. - L}. Все они [395] говорили, что ни один русский не бывал в тех местах, где индейцы передали капитану Клерку записку; по словам м-ра Измайлова, которому я дал эту записку, она была написана на Унимаке. Однако именно от Измайлова мы узнали название Кодьяк, а оно относится к самому большому из Шумагинских островов; на карте [Миллера] этого названия нет. Названия других островов взяты с карты [Измайлова] и записаны так, как он их произносил. Он сказал, что все эти названия индейские, но если это так, то некоторые оказались измененными странным образом. Следует отметить, что безымянными остались те острова, которые были сняты с карты, что в известной мере подтверждает их отсутствие (not (?) existence) ²⁹⁹.

Я уже отмечал, что здесь и индейцы, и русские называют Американский материк Алаской, и это, собственно, индейское его название; вероятно, так обозначается лишь та часть материка, которая примыкает к Унимаку, хотя как русские, так и индейцы называют Алаской все в целом (the whole) и им хорошо известно, что это большая земля.

Вот все сведения, которые я получил от этих людей по географии этих мест, и я полагаю, что это все, что они могли нам дать. Ибо они не раз и не два заверяли меня, что им известны только те острова, которые были показаны на этой карте, и что русские никогда не видели какой бы то ни было части материка к северу, за исключением той, что лежит против страны чукчей.

Если м-р Штелин так сильно обманулся, то что, спрашивается, могло побудить его к публикации столь ошибочной карты? На ней многие из этих островов скучены самым путаным образом, без малейшего намека на истину, а он тем не менее имел удовольствие назвать ее очень точной маленькой картой. Под этой картой постыдились бы поставить свое имя даже самые безграмотные из его безграмотных [земляков-] мореходов ³⁰⁰.

Среда, 21 октября. М-р Измайлов оставался до вечера 21-го, когда окончательно распрощался с нами. Его заботам я доверил письмо в Адмиралтейство, вложив в пакет карту северных берегов, посещенных мной. М-р Измайлов сказал, что перешлет письмо с оказией на Камчатку или в Охотск весной и что до Петербурга оно дойдет в следующую [зиму].

Он был столь любезен, что дал мне письма к майору Берму [Бему], губернатору Камчатки, находившемуся в Большерецке, и офицеру-коменданту (Commanding officer) в Петропавловске.

Этот м-р Измайлов по своим дарованиям достоин более высокого положения, чем то, которое он занимает. Он в достаточной мере сведущ в астрономии и в других насущно необходимых областях математики. Я снабдил его октантом Хедли, и, хотя это, вероятно, был первый прибор такого рода, с которым он [396] встречался, он освоился с ним так, что мог пользоваться спустя короткое время.

Четверг, 22 октября; пятница, 23 октября. Утром 22-го попытались выйти в море при ветре от SO, но потерпели неудачу.

После полудня следующего дня нас посетил некто Яков Иванович — русский начальник, который командовал лодкой или небольшим кораблем, стоящим на Уминаке [Умнаке]. Он был гораздо выдержаннее всех прочих русских и отличался большой скромностью; крепких напитков он не пил в отличие от всех других [своих земляков], питающих к ним неумеренную склонность ³⁰¹. Он лучше м-ра Измайлова знал, что можно получить в гавани Петропавловска и каковы там цены на разные товары; судя по его словам, все, в чем мы испытывали нужду, было там в малом количестве и продавалось по очень дорогой цене. Мука, например, стоила там, по его словам, от 3 до 5 рублей пуд (36 [английских] фунтов), а оленья туша — 3—5 рублей. Этот человек сказал нам, что в мае собирается побывать в Петропавловске, и, как я понял, он был готов передать от меня письмо. Он страстно желал вручить майору Берму мои дары, и я послал [Бему] в знак благодарности маленькую подзорную трубу.

После того как мы познакомились с русскими, некоторые наши джентльмены в разное время посетили их селение, где всегда встречали сердечный прием. Это селение состоит из одного жилого дома и двух складов; кроме русских там живут камчадалы и туземцы в качестве слуг или рабов русских людей. В этом же месте проживают и другие туземцы, видимо независимые от русских. Все те туземцы, которые принадлежат русским, — мужчины, их русские взяли или купили у их родителей, должно быть, еще в детском возрасте. Там было примерно 20 туземцев, которые еще не вышли из детского возраста. Все люди жили в одном и том же доме: русские в верхней его части, камчадалы посредине, туземцы в нижней, где был установлен большой котел для варки пищи, состоящей преимущественно из того, что дает море, с добавлением диких кореньев и ягод.

Заметна разница между тем, что добывается в пищу, и тем, что из этого приготовляется; русские обладают искусством из посредственной снеди изготовить вкусные блюда. Мне очень понравилось приготовленное ими китовое мясо; недурной заменой хлеба служит им пудинг, или пирог, из лососинной икры, тщательно взбитой и обжаренной. Русские имеют склонность к хлебу и к блюдам, в которых мука является составной частью, но вероятнее всего мука здесь редкость. Если исключить ягодный сок, который они добавляют в пищу, единственный их напиток — чистая вода, и для них большое счастье, что под рукой нет ничего более крепкого. [397]

Места эти снабжают их не только пищей, но и в значительной мере материалом для одежды, которая делается преимущественно из шкур; и это, пожалуй, лучшее, что здесь можно иметь. Верхняя одежда шьется наподобие накидок наших кучеров, и она доходит до колен; кроме того, они носят еще один или два жилета, штаны, меховую шапку и сапоги, голенища которых делаются из русской кожи, а головки — из крепких кишок. У обоих начальников были синие коленкоровые куртки и как у них, так и у прочих русских людей имелись шелковые рубахи; пожалуй, это единственные виды одежды, изготовленные не собственноручно.

Русские живут на всех главных островах между Уналашкой и Камчаткой и находятся здесь только с целью добычи мехов, причем первый и основной предмет добычи — это морской бобер, или котик. Они никогда не спрашивали о других животных, и только мех котика, когда он им попадается в руки, они заботливо поглаживают пальцами.