Эпизод семнадцатый «Храм» 5 страница

Аксёнов неожиданно засмеялся. Мы с Григорием удивленно посмотрели на святого.

- Просто вспомнил, что дальше, - пояснил всё еще хихикая Михаил Николаевич. - У них же отберёт спиртное вахтёр! Еще и пригрозить донести на них воспитателю!

- И что, они пойдут в комнату… Кстати, я правильно угадал, они жили в одной комнате общежития? - спросил я.

- Да, их попойка отменилась. Идти за новыми пузырями смысла нет, вахтёр будет бдеть. Бедные мальчишки. Как их ведьмочка развела, - хохоча, Аксёнов встал и направился к бару.

- Сука этот Палыч! Вот же сука! - злился Даниил, заходя в комнату после Ивана. Он с яростью хлопнул дверью. - Мож, сейчас в кафе, а?

- Он потом нас в общагу не пустит, - мигом разрушил надежду Иван. Он сиротливо стоял посреди комнаты.

- Вот же сука! Пидор старый! - брюзжал слюной Даниил. Он не раздеваясь плюхнулся на койку. - Надо было два пузыря брать, один ему…

- Он бы оба отобрал…

- Что стоишь как столб? Раздражает!

- Дань, я хочу лечь… я устал…

- Ну, ложись, в чем дело?

- Я… я это… хочу раздеться…

Даниил привстал и зло посмотрел:

- Э, слушай, не включай дурку. Ничего не произошло, понял? А? С каких пор ты меня спрашиваешь, раздеваться тебе или нет?

- Прости, - робко ответил Иван. Он отвернулся и стал раздеваться. Разделся до трусов…

- А что, трусы не снимешь? - хихикнул Даниил, а Иван вздрогнул. - Ладно, шучу…

Иван лег, укрылся покрывалом. Даниил чертыхался, ворчал, но потом решил утро вечера мудренее, тоже разделся и лёг.

- Неужели на этом история кончилась? - спросил я.

- Увы, мой милый друг, - сказал Аксёнов. - История с мальчиками кончилась. Даниил проснется, и обнаружит, что Иван исчез. Сначала испугается, но позже узнает, Иван забрал документы из института и уехал… История с мальчиками кончилась. Но не закончилась еще история преображения Верки. Тебя ожидает нечто жаркое, пикантное и членощипательное…

60.

- Ах, Верка, Верочка… святая женщина… - мечтательно промурлыкал Аксёнов.

- Святая? - переспросил я. - Вы же называли её ведьма…

- А разве святая не может быть ведьмой? - хмыкнул Аксёнов. - Как раз напротив, должна быть… Ох, милый Славочка, нежный мой обладатель наивности, скажу тебе так… Святой просто-таки обязан побыть законченным ублюдком, прежде чем станет святым. Он обязан освободится от порока, а от него освободиться можно только изведав до конца. Прожить все свои низменные желания, удовлетворить их, чтобы затем они не мешали ему страдать… И да, - задумчиво добавил он после глотка, - как святой может научится главному, не судить, если нечто ему будет отвратительно? А отвратительное может быть только тогда что-то, что сам не испытывал прежде, не жаждал, не вкушал, не получал от сего наслаждение… И сущность… великая сущность сострадания — это сопереживание тому, кто страдает, мучается совестью от содеянного… Как святой сможет сострадать тому, чьи грехи ему самому неведомы?..

Аксёнов, рассказывая мне простую, но великую истину, распахнул халат и кивнул сыну, приглашая к ласкам. Сын на коленях подполз к раздвинутым широко ногам отца и скрыл своей кудрявой головой от меня пах Михаила Николаевича. Григорий качал главой, точно молился святому отцу. Лоб тихо бился о живот… Мой член стоял! О боже, как мой член был наполнен кровью! Но я не решался рукоблудить, я терпеливо взирал на самый прекрасный минет. На самую нежную и красивую любовь сына к отцу…

-...не зная горечи страдания, как ты можешь быть способен даже представить, как страдает другой? - продолжал Михаил Николаевич под звуки поцелуев и посасывания. - Судья не убивший никого, судит убийцу. Его приговор никогда не учтет муки совести убийцы. Но если … (Аксёнов наклонился и потянул за халат Григория. Пола халата поползла вверх по спине, оголяя жопу сына. Ах, читатель, как она была прекрасна! Я уверен, Аксёнов дразнил меня)… Но если бы судья учёл все муки совести убийцы, то приговор не был его суров…

...Из соседней комнаты донесся какой-то шум.

- Сходи, Слава, погляди, что там…

Я поднялся…

- Слава, я думаю, там тебе халат не понадобиться. Оставь его здесь, мой милый…

Я задумался… Потом — была ни была… Я, Камедин Вячеслав Владимирович, скинул при учителе халат и предстал голый.

- Ты прекрасен, мой мальчик, - сказал улыбаясь святой Михаил. - Иди, там уже ждут…

В соседней комнате была Лиза.

...для очередной хулиганской выходки, Верка решила подготовиться основательно. Купила себе необычный наряд: короткую просторную юбку с помочами в корейском стиле Harajuku в крупную коричнево- желтую клетку, белые гольфы и белую блузку без рукавов. Трусы она не будет надевать… Она впервые в своей жизни побрила ноги и лобок. Прическа — пара движений, и по бокам задорные косички… Она крутилась у зеркала — сейчас она была пятилетней девчушкой; задирала юбчоку, даже пиписька пятилетней озорницы…

К Верки должен был прийти Евгений Шимин, ну тот, у которого странная присказка Если шары блестят, значит, их кто-то натирает», с супругой, которая считала себя поэтессой и её стихи публиковали в каждом номере альманаха, который выпускала Грибникова…

Одуванчик — желтый мальчик,

К светилу тянется,

Лучики вбирает,

А ночью прячется…

...несколько дней назад Верка с надеждой взглянула в глаза Женьки; тот принес подборку стихов для нового выпуска, среди них был и этот шедевр его жёнушки; мол, «Женечка, а мож, не стоит?..». Шимин печально вздохнул… Женька был удивительный блядун, не пропускал ни одной юбки. Он и к Верки пытался много лет назад клеиться, правда, без успеха — Верка избегала ни только мужчин, но и всякие намеки грубо отрезала. Однажды он потрогал Верку за попу. Верка хотела убить его, но так как была тихоней, очень долго просила не делать так больше. Шимин сдержал обещание, переключился на другую бабёнку. Теперь он вел себя как ни в чем не бывало. Обращался к Верке за панибратски, как закадычный карифан. Верка мерилась, он был один из учредителей альманаха. И включала дрянные стишки его благоверной. Та была «вся в поэзии», и пока была «вся в поэзии», не замечала похождения кобеля своего. А Шимин боялся, что она узнает… так пусть ее мозги будут заняты ожиданием выхода книги с ее виршами, чем подозрениями…

...вчера Шимин никак не мог понять, зачем Верка просит его прийти с Людмилой в гости. Они не часто встречались. Какое-то интервью, Верка сказала, что хочет «так как Людмила завсегдатай на страницах альманах, написать о ней небольшой очерк».

- Посидим за рюмкой чая и тортиком втроем, в домашней обстановки, вы расскажите про вашу семейную жизнь поэтов, - говорила она Шимину.

- Вера, я честно, не пойму твое рвение встретиться с моей женой. Ты профессионал, и знаешь… какие у нее стихи. Скажи, что ты на самом деле задумала?

- Абсолютно ничего, - невинно улыбнулась Верка. - Просто… просто нам с Людмилой хотелось бы побыть с тобой вместе…

- Я сейчас не понял, о чем ты? - присел Шимин.

- Людмила просила не говорить тебе, но мы с ней подружились. И уже давно общаемся, делимся всем…

- А почему просила не говорить? - на лице Шимина была напряженная работа всех мускулов.

- Она просто застенчивая женщина… И я, Жень, прошу не говорить о нашем разговоре. Ты же не скажешь?

- Нет…

- Обещаешь?

- Да, конечно! - закивал журналист. - Но почему вам с Людмилой хотелось бы побыть вместе… со мной? Ты… ты так же сказала?

Верка наиграно встала и отвернулась, показывая, будто стесняется.

- Жень, мы с тобой давно дружим… с института. И я… я думала, ты единственный человек… мужчина (она выделила тоном это слово), которому я бы доверилась… (Шимин напряженно смотрел на попу Верки, пытаясь угадать, то о чем сейчас подозревает, это то…) Ты… ты, наверное, знаешь, что… ох, как трудно это говорить… что у меня не было мужчин…

- Ты хочешь, чтобы я был твоим первым мужчиной? - радостно вскочил он и хотел приблизится.

- Нет, не подходи! Пожалуйста, - остановила Верка его жестом. - Я боюсь мужчин, и тебя боюсь… Я не смогу остаться с тобой наедине…

- И? - застыл в странной позе Евгений, то ли собираясь вновь сесть, то ли пойти к ней, некий полуприсяд… хотя в этой позе и не заметно было, как оттопыривается гульфик.

- Но… я подумала… - Верка снова театрально отвернулась. - Я могла бы… раскрыться при женщине…

- Про женщине? - тупым эхом сделался Шимин.

- Я как-то поделилась с Людмилой…

- И? - мужик стал совсем одно напряжение, и кажется в трусы потекла смазка.

- … а Людмила со мной поделилась, что хочет попробовать… Вернее, она читала, что Маяковский встречался одновременно с Лилий Брик и Осипом, ее мужем… То есть двое мужчин делали счастливой одну женщину…

- Они трахали Лилю оба… - внес ясность Шимин.

- Немножко грубо, - обернулась и улыбнулась Верка, - но верно… А Людмила ведь поэтесса, и она хочет жить как поэт…

- Неужели, - вдруг дошло до Шимина, - Людка хочет секса втроем?… А… а она мне никогда не говорила…

- И не скажет, Жень! Обещай не допытываться. Она боится... Мы об этом говорили. Если ты выдашь даже подозрения в этом секрете, она просто замкнется…

- И?

- Мы условились, что попробуем… раскрыться, когда соберемся вместе…

- А если… завтра… что-то не так?…

- Людмила сказала, сама не сможет начать… даже заговорить об этом. Она надеяться, на нашу инициативу… Хотя, будет думать, что ты не знаешь. Я не должна была сегодня говорить с тобой. Я обещала. Люда будет думать, что ты ничего не знаешь… (Шимин слушал не перебивая ошарашено). Люда просила, пусть всё выглядит, как соблазнения. Подыграй нам, пожалуйста...

61.

...бедолага загрузился не на шутку, - засмеялся Аксёнов. - Верить или нет Верки? А почему нет? Она ему никогда не врала… да и смысла у нее врать нет. Неужто его жена… вот странно он ехал в автобусе сейчас, машину он оставил у редакции, и при мысли о Людмиле у него подымался. Хотя они давно не занимались сексом, у него на нее… уже давно никак. А сейчас он хотел, жгуче хотел Людмилу. И Верку хотел, его всегда манила её неприступность и статус девственницы…

Если Верка солгала… ну, просто предположим… Страшно представить, что будет, если Людмила уличит его в неверности. Она отрежет ему яйца! Это будет скандал. Всё полетит к чертям. Ему сейчас пятьдесят, и он достиг необычайных высот как писатель и журналист. Он заслуженный работник культуры Российской Федерации, лауреат премии Союза журналистов СССР, член-корреспондент… короче и т.д и т.д… Но всего этого он добился, благодаря удачной женитьбы. Отец Людмилы, будь он неладен, долгих лет ему, еще жив старый пердун. Но именно отец её и сделал Женьку таким «орденоносцем». Не будь его, Женька до сих пор писал бы заметки в Кимрах…

...и Людмила способна сделать, чтобы он «вернулся к истокам», просто шепни восьмидесятилетними козлу.

Но зачем Верки это? Они друзья, он к ней души ни чает, очень хорошо относился всегда, уделял внимание… Конечно же, ни зачем. Выходит, это правда? Людка хочет групповуху… И да, зная Людмилу, она никогда бы ему такое не предложила! Воспитанница самых честных правил, как говорили во времена Пушкина… И она хочет, чтобы он трахал Верку у нее на глазах, - Шимин согнулся, пережидая, когда отпустит эрекция.

...а он думал, что она фригидная… Нет, прав был… какой-то психолог, вот забыл как его… Импотент или фригидная женщина это просто несчастные, которые не сумели понять, какой им секс необходим вместо стандартного…

Нет! Домой сейчас не нужно идти, - рассудил он, когда вышел на своей остановки. Иначе он - во-первых, может выдать себя волнением, а во-вторых, сейчас одни эмоции, анализировать он не способен здраво, и может видеть всё в ложном свете, принимать иллюзию за реальность. Нужно остудить голову, отпустить эмоции и выискать рациональное во всей этой фантасмагории. Он отправился в сквер. Снега было немного, и погода радовало — хоть и пасмурно, но нет ветра.

Он сел на скамеечка… Мысли были только о сексе. Только фантазии, как всё завтра будет, как начнется, что он скажет, что Верка… Внутри всё клокотало. Логика ни то, чтобы спала, она взяла бессрочный отпуск или вообще уволилась к черту! Он не мог освободиться от эмоций, он тонул в них, думая ни о том, правда или ложь, то что он услышал сегодня, а о своём хуе, который столбом подпирал ширинку сейчас…

...Слав, вот я сказал, что его логика укатила от него. Но вот, что совсем маразматично, так то, что произошло дальше. По сути, чтобы расслабиться, он мог бы помчать к любой из своих любовниц, спустить пары. Нет же, клюнул на нечто отвратительное, от чего бы блевал в иных обстоятельствах. Он после и не верил в произошедшее… Да и мне бы не поверилось, чтобы такой чистоплюй интеллигент пал так низко… Но что было, то было. Ладно рассказываю дальше…

- Молодой человек, - вырвал из эротического токсикоза мозга его женский голос, - не угостите даму сигаретой?

Рядом с ним сидела полная немолодая особа, неопрятная, непричесанная с бланшем под левым глазом, и явно, подшофе…

...её звали. Да не имеет значения, как её звали. Они зашли в подъезд пятиэтажки. Она сказала, что лифт не работает, и нужно подыматься по лестнице. Она взбиралась, шатаясь, держалась двумя руками за перила. Он шел позади. Она была в пальто. Юбки не было, были коричневые плотные чулки, как на старухах, и полусапожки, змейка на которых рвалась от крутых икр, похожих на бидончики. Он шел позади. Руками шарил под подолом, ощупывал мощные ляжки, здоровую задницу, пробовал стянуть трусы…

- Не здесь, - командовал его проводник на верх к сексуальному блаженству. - Дойдем, тогда… Тока у меня муж там, дома (она это уже говорила), но ты не бойся. Он алкоголик, дрыхнет… Он и не очухается. А ты, слышь, правда влюбился… (она громко пьяно икнула)… в меня?

...дома у нее был срач. Вонючий бомжатник. Валялись пустые бутылки, пачки из-под «ролтона». Воняло блевотиной… Это было однокомнатная хата… Её мужик спал в одних трусах на старой разбитой софе, застеленной какими-то тряпками. Жрица любви бесцеремонно спихнула его на пол. Тот и там продолжил храпеть…

Дама сняла пальто.. Приспустила чулки с трусами, и влезла на софу не снимая полусапожки на коленях. Но… прежде чем встать раком, обернулась и серьезно произнесла:

- Мужчина, только вот предупреждаю, я еще в репродуктивном возрасте…

Аксёнов остановился, он не мог рассказывать, он смеялся…

62.

...Людмила чувствовала какую-то необычную нервозность мужа. Вчера он пришел откуда-то грязный и вонючий, стащил всю одежду, бросил у стиральной машины и часа полтора отмокал в пенной ванне. А сегодня сказал, что к четырем дня их ждет в гости Грибникова. А Людмила недолюбливала её, как и всех этих литераторов, которые задирают нос и считаю её, Людмилу профаном. Впору ей самой нервничать.

...эта Грибникова Людмиле показалась странной (а чего ждать от литератора?), одета как героиня аниме. Коротенькая юбочка, гольфы...

- Как же хорошо, что вы пришли! Какие вы, ребята, молодцы! Я и не надеялась… вернее, надеялась… Вы и не представляете, как я рада вашему визиту! - распиналась хозяйка, ведя Евгения и Людмилу в комнату. - Вот… присаживайтесь… Смотрите, я сдвинула кресла полукругом, чтобы нам удобно было… Будем сидеть как за круглым столом и обсуждать новую книгу… Ах, ребята, как мне хочется столько вам задать вопросов! Вы садитесь, садитесь. Я сейчас принесу чай и угощения…

Верка убежала на кухню, а Людмила наклонилась к уху мужа:

- Она… какая-то странная…

- О да, - загадочно выдохнул Евгений, и она удивилась, что значит «О да...»?

Верка вернулась скоро, принесла чай, печенье, сласти. Людмиле опять показалось странным, то что, разлив горячий напиток, и прежде чем сев на свое кресло, Грибникова похлопала Евгения на бедру. Это фамильярно и непристойно, но… Но она хозяйка, хоть и чокнутая. Женя пытался показать свою спонтанность, положил руку на ногу Людмилы, она же спихнула ее, она не терпит вульгарщины.

Шимин удивленно посмотрел на Верку, та подмигнула, мол, это часть игры.

- Мне очень нравятся ваши стихи, Людмила, - сказала Верка, положив ногу на ногу (в такой короткой юбке угадывалось, что он без трусов). - Я сейчас работаю над тем, чтобы издать ваши стихи отдельно. Вы выросли уже, переросли альманахи… Давайте издадим трёхтомник?

- Трехтомник? - загорелись глаза «начинающей» поэтессы.

- Да! Материал есть…

- Да-да! Я много пишу! - зачастила Людмила. - А если нужно я могу больше… Скажите, я напишу…

- Вы умница! - ласково улыбнулась Грибникова. - Я рассчитываю… и так оно и будет… что ваша книга ни только найдет тверского читателя, а… да-да, по всей России. Я советовалась с маркетологами издательства «Триада», как вы знаете, они имеют выход на московские издательства, типа «Эксмо»… Так что рекламную компанию организовать на очень высоком уровне не состоит труда…

Людмила слушала затаив дыхание. Грибникова во время речи, сменила ногу. Теперь опорная была левая — а Людмила с Евгением как раз сидели по левую руку от нее. Подол сбился к животу… Чита теперь могла (если хотела, конечно!) удостоверится в своей догадки насчет трусов. Людмилу это смущало ужасно. Она молила богов, чтобы муж не видел веркин бритый лобок.

-… это действительно уникальная возможность, Людмила, - продолжала охмурять Верка. - Издать книгу всероссийского масштаба, причем книгу стихов, это… для нашего времени почти невероятно! Можно я приведу вам нескромный пример?

- Да-да! - возбужденная и натянутая струной, закивала Люда.

- Не в нашем писательском союзе, и даже не в нашей области… но это действительный факт, я знаю это наверняка из очень надежного и проверенного источника (Людмилу витиеватость речи Верки вводила в транс..), что один начинающий, но… весьма и весьма талантливый писатель… я вам как профессионал говорю, пишущий очень достойные тексты, ради того, чтобы его издавали на таком уровне… Вам налить еще чаю?

- А? - у Людмилы глаза были в кучки.

- Вам чаю, говорю, добавить? Ах, я ж забыла! У меня есть отличное варение. Ежевичное. Я непременно сейчас поставлю на стол. Оно у меня как раз в комоде…

Верка встала и подошла к комоду. Минуту стояла просто гостям спиной, зная, что с нее не сводят две пары глаз.

- Ах, да! Оно в нижнем ящике, - Верка наклонилась, коснувшись руками пола, но при этом не сгибала колени. Подол полез к копчику, открыл и персик из половых губ и розовую дырочку ануса.

Людмила была в шоке, ее парализовало.

Верка вернулась к столу с банкой варения.

- Так вот, - как ни в чем не бывало, продолжила она. - Этот молодой человек… тот, о котором я вам говорила и с которым я лично имела дело… кстати я очень хотела бы посоветовать почитать вам его книги, но так как не могу огласить его имя, я всё-таки хочу рассказать нечто, что способно скомпрометировать его и как человека, и как писателя… И вообще знаете, как сложно жить в этой стране, - говоря это, Верка положила ладонь на колено Евгения. Людмила ожидала, что он снимет руку женщины с себя… но нет. Но вполне вероятно, это всего лишь дружеский жест. - Я думаю, вы, Людмила, ради поэзии, ради того, чтобы стать всенародной любимой поэтессой, пошли бы на многое, в том числе на то, на что отважился и тот молодой писатель, о котором я вам рассказала? Не так ли?

- Да-да! Ради поэзии… всенародная… тот парень, - пробубнила Людмила, не сводя глаз с колена мужа, которое нагло лапают.

- Мы с Евгением говорили, вы, Людмила, впишете свое имя в историю. И ваше имя будет среди таких величайших женщин-поэтов как Ахматова, Цветаева, Ахмадулина...

- Ну что вы…

- Вы сомневаетесь? - наигранно удивилась Грибникова. - Даже не вздумайте. Вы очень сильный поэт… Мы с Евгением часто шепчемся об этом. Вот так, - Верка привстала, чтобы показать физически как они шепчутся. Коснулась губами уха Шимина и прошептала ему: - Немножко смелей. Касайся моих ног…

Верка снова села.

- Людмила, вы не против того, чтобы для иллюстрации позвать Никоса Сафронова? Это сейчас самый лучший художник в России..

- А разве он согласиться? - Людмила не понимала, почему ее… ее муж пальцами трогает ноги этой девицы.

- Ой, ребята, я вам же главное не сказала, - оставила Верка без ответа вопрос Людмилы, расстегнув две верхние пуговицы на своей блузке. - Сегодня ТЭЦ так топит. Вам не жарко? Нет? Я вас позвала, сказать, что мне дали добро написать о вас, Людмила, книгу…

- Книгу?

- Да! Настоящую биографическую книгу! Я знаете, женщина довольно честолюбивая, мне хочется хоть немного побыть в тени вашей славы. Я хочу написать большую книгу о вас. Хочу очень неплохо заработать, потому что книгу о вас несомненно будут покупать, как только выйдет трехтомник… Евгений, Людмила, а вы не хотите немного раздеться, очень уж сегодня жарко?

Хитрая Верка не надеялась на ТЭЦ, тем более зимой у нее квартира всегда была холодная. Она замаскировала два электрообогревателя мощностью по два киловатт, и врубила их на максимум. На комнатном термометре уже было тридцать шесть. Евгений то и дело промакивал лоб носовым платочком. Одет он был классически в темно-синий костюм, брюки и пиджак, под которым голубая рубашка. Людмила была в розовой водолазки и темно-серых брюках.

- Охотно, - произнес Шимин, встал и снял пиджак.

- Евгений, а вы… - Верка нарочно обратилась на «вы», чтобы Людмила пока еще ощущала дистанцию, хотя они с Женькой всегда были на «ты». - А вы не носите подштанники?

- Ношу, а что?

- Ох! Как же вам, милый друг, сейчас нелегко! Полагаю, у вас яйца аж всопрели. Людмила, а вы не хотите переодеться? - резко поменяла направление Верка, чтобы супруги не заострили внимание на ее грубом высказывании о яйцах Шимина. - Я могу вам дать легкую тунику. Знаете, мне однажды из Италии привез в подарок Борис Акунин несколько прекрасных туник. Пойдемте-ка, я вам хочу подарить (Верка встала и сграбастала руку ошарашенной Люды). Только не отказывайтесь от подарка. Я очень-очень обижусь на вас за отказ. Это будет настолько сильная обида, прямо-таки кровная как на Кавказе, вендетта в духе итальянской Коза-Ностро… - тараторила Верка и тянула Людмилу в соседнюю комнату. - А вы, Евгений, пока мы уединилась, снимите брюки, я все же обеспокоена за ваши яички… Ой, Людмила, ничего что я так по-свойски? Ведь что естественно, то прилично, не так ли? А туника эксклюзив, - не давала она вставить и слово Верка, - это работа самого Ив Сен-Лорана, очень и очень дорогая вещь. Боря говорил, что великий модельер сделал всего пять таких туник…

Людмила шла за Веркой как зомби. В комнате, где ожидали Людмилу шедевры якобы самого Сен-Лорана, Верка сама начала стаскивать с нее водолазку и брюки. И очень скоро Люда, обычная взрослая женщина с угловатой фигурой, высокая, с отвисшим маленьким животиком и целлюлитом на бедрах, стояла уже в белом нижнем белье…

- Ой, Людмила, у вас на трусиках мокрое пятно, - весело сказала Верка и бесцеремонно провела ладошкой по лобку Люды. - Вы кончили? Вы прямо как я, кончаете просто так? Я думала, я одна такая, ни с того ни с сего кончаю… Удивительный у нас организм, да?

Людмила густо покраснела, её это очень смущало. Верка вторгалась вероломно в её личность, рушила границы, убивала стражников, насиловала население… Ей очень захотелось соврать сейчас:

- Я… не кончала, - отвернувшись сказала она. - Это… ну, это бывает со мной… недержание…

- А вы описялись? Ну-ну, не стесняйтесь. Я иногда тоже писяюсь. Недавно у губернатора столько в кресле набуздыкала, потом юбку сушила феном в туалете. А вот судьбу кресла не знаю… Представляю, кто-нибудь после меня плюхнулся… - Верка засмеялась, а Людмила словно подымая гирю, напрягла мускулы щек, чтобы растянуть губы в подобие улыбки. - А вы, Людмила, снимите трусики, под туникой вашу голую жопу всё равно будет не видно. Да и мы обе женщины, а ваш супруг вас видел, да и наверное в разных позах. Знаете же древнее индийское искусство Камасутра? Ох, и выдумщике же они! Мне целочке и не снилось такое! Ну, снимайте, снимайте это, не правда ли звучит как телепередача на СТС?

- Я не буду снимать трусы, - по-детски выдала Люда, у которой от такого большого количества слов шла кругом голова.

- Ну, не нужно комплексовать! - Верка сама кинулась спускать с нее трусы. - Кстати сказать, слово комплекс ввел ни Фрейд как все думают, а его друг и соратник Карл Юнг, и сначала оно не несло негатива, а означало просто систему психических защит личности… Перешагните, милая, - это Верка уже довела трусы до щиколоток, сама же Верка стояла уже на коленях перед своей жертвой. - Вот вы какая умница! - она похлопала по попе Люду. - Теперь туника…

...В соседней комнате Шимин снимал брюки… Снял и задумался, под рубашкой у него ничего, просто волосатое с проседью тело. Но рубашка с подштанниками, заправленными в носки, как-то не гармонирует. Снять или не снять? Он засунул руку в трусы, помял член, проверяя, встанет ли… хотя он ни разу не жаловался на работоспособность основного своего органа, но всегда проверял, как солдат автомат перед боем. Член отзывчиво выгнулся… А была ни была — стащил и рубашку...

...А в этой комнате, Верка умудрилась еще и лифчик снять с Людмилы, попутно обсудить её сиськи с крупными коричневыми сосками. Когда они вышли к Шимину, Людмила грубо сказала:

- А я не поняла, ты чего это голый?

- Я… я не голый, - испугано привстал Шимин. - Я просто… как-то рубашка и трико это…

- А зачем ты снял брюки?

- Людмила, ну что вы? - Верка похлопала гостью по заднице, отвлекая внимание. - Если вы беспокоитесь, что вид супруга меня смущает… успокойтесь, прошу вас. Нисколечко не смущает. Евгений часто голый бывает, когда у меня…

- Как это?

- Ребята, а у меня есть вино! Очень хорошее вино! - снова оставила без ответа Грибникова. - И закуски. Нужно сходить на кухню…. Ох, Евгений, я прошу вас помочь мне всё принести. А вы, Людмила, пожалуйста, подумайте, как лучше структурировать трёхтомник… (Шимин поднялся, чтобы пойти с Веркой на кухню)… Вы несомненно, выделяете же свои стихи так, какие бы читатель прочитал первыми, какие бы позже… Ведь так? А еще… мы когда с Евгением вернемся, то я жду обстоятельный рассказ… У вас ведь двое детей? Мальчик и девочка? Сколько им сейчас?

- Игорю двадцать пять, Насти девятнадцать…

- Ох, какие они у вас большие… А расскажите о их детстве. Игорь наверное шалун был? - Люда хотела ответить, но Верка не дала: - Евгений, ну что мы с вами стоим, скорее на кухню…

...всё хорошо? - озираясь и с какой-то невозможной тревогой спросил Шимин, когда они уже были на кухне.

- Всё замечательно! - бойко ответила Верка. - Расслабься, Женька, всё идет идеально…

Верка подошла к нему и… мысленно попросив прощение у Лёши, левой рукой оттянула резинки подштанников и трусов, а правую запустила туда, взяв пенис в кулачок. Стала дрочить. Член быстро стал как камень… Женька растеряно пожирал глазами Верку, он пытался обнять, но она отстранилась. Выпустила член.

- Вот закуски, - сказала она, открыв холодильник. - А я вино возьму…

- А… а это? - кивнул он вниз, намекая что у него эрекция мощная.

- Ты что, жену стесняешься? - хихикнула Грибникова, и пошла в комнату. - За мной! Живо!

...ох, и жара же! - уже в комнате сказала Верка, расставляя на стол бутылки. - От такой духоты у Евгения аж хуй колом! (Людмила затряслась и уже открыла рот, чтобы гаркнуть возмущено, увидав оттопыренный гульфик мужа). Людмила, - вдруг воскликнула Верка, - мне Евгений рассказывал, что вы ревновали его к сыну раньше…

Муж с женой переглянулись. Откуда она знает, а ведь так и было, но… Женя никому это не рассказывал! Когда Игорю было двенадцать, Женя охладел к Людмиле (переключился на любовниц), а она подозревала, что он питает нездоровую страсть с сыну. Женя любил с ним проводить много времени. Тогда ничего и не было, но терзания и думы женщины были…

- Ох, мы, женщины, женщин! Как только перестают нас трахать, мы такое способны навыдумывать! - не давала передохнуть Верка им. - Даже подозревать в таком… Кстати, Людмила, очень-очень прошу, поделитесь своими теми фантазиями. Это не для книги, для меня. Мы тут все свои… Вы знаете, у меня в жизни не было ни мужчин, ни женщин, кроме отца... Ох, по секрету… (Верка всё еще стояла перед ними)… Ох, как же жарко!.. (она взяла подол и стала махать им на лицо, супруги обалдело глядели на ноги и лобок). Так вот, прошу только между нами, к меня в детстве было такое!…

- Папа у меня был такой шалун, - продолжила Верка, решившаяся на подвиг, впервые рассказать о своей трагедии, и рассказать не из жалости к себе, а с насмешкой, хохотом победителя. - Он однажды заставил меня сделать минет себе…

- Не может быть! Ужас! - воскликнула Людмила.

- Да, Людочка, спасибо вам, - Верка села и вздохнула. - Двадцать лет это меня мучила, я никому не рассказывала… Теперь вот смогла…

- Бедняжка…

- Я и Жени тогда отказала в сексе, потому что не могла переносить присутствие мужчин…

- Что?! Женька к вам приставал?! - аж привстала Людмила и гневно посмотрела на Шимина.

- Ой, я не должна была говорить, - сделала вид Верка, что виновато спохватилась…

Шимин затрясся и замотал головой.

- Вы не подумайте, Людмила, Евгений это делал из благородных побуждений…

- Как это? - непонимающе снова села Люда.

- Он мне хотел помочь, избавить меня от страха, он добрый и хороший психолог… И если честно, этот вечер он придумал. Он уговорил меня, что мы можем провести его втроем. Что если при вас, то он не будет чувствовать себя предателем…