Системность как объект исследования

Системность как всеобщее свойство материи

Итак, мы убедились в том, что важнейшими причинами возникновения и факторами развития системных представлений являются природная системность практической деятельности человека и внутренняя системность человеческого мышления.

Поскольку там и там речь идет о человеке, закономерно возникает вопрос: а может быть системность является свойством самого человека? Может быть, он просто выработал ее для удобства изучения мира и облегчения своей деятельности в нем, а сам мир не только безразличен к тому, кто и как его познает, и познает ли вообще, но может и не иметь ничего общего с нашими представлениями о нем?

На этот извечный вопрос о познаваемости мира философы, причем независимо от взглядов, давали три различных ответа.

Одни (Ф. Бэкон) говорили, что умственные построения совершенно произвольны и в природе ничему не соответствуют (соответствия между субъективным мышлением и объективным миром нет вообще).

Другие (Б. Спиноза, И. Кант, Е. Дюринг), наоборот, считали, что и субъективное мышление, и объективный мир подчинены одним и тем же законам, а значит, системность является свойством природы и все умственные построения не могут быть ничем иным, как отражением природных явлений (соответствие между субъективным мышлением и объективным миром однозначное).

Третьи (Ф. Энгельс) отмечают, что мышление обладает все-таки некоторой свободой и любой мысленной конструкции не обязательно соответствует какая-то реальная система (соответствие неоднозначное). А то, насколько наши представления о мире соответствуют реальности, может быть проверено практикой.

Эта последняя концепция представляется на сегодняшний день наиболее правильной, и ее придерживается современная наука.

Отсюда следует, что системность – это не свойство человеческой практики или мышления, а свойство самой материи. При этом системность настолько присуща материи, что специалисты-системщики называют ее даже единственной формой существования материи. При этом известные формы существования материи – пространство, время, движение – представляют собой, по их мнению, лишь частные проявления системности мира.

Как мы уже говорили, осознание системности мира не было пассивным. Человек сознательно повышал, а значит, и изучал системные отношения.

История развития системных представлений шла по двум направлениям. С противоположных исходных позиций приближались к современному пониманию системности философия и конкретные науки.

Философия, как известно, изучает всеобщие свойства мироздания и проявление этих свойств в конкретных науках. Применение категорий философии к изучению конкретных систем означает выявление в общих закономерностях их функционирования особенностей этих систем. Такой метод движения от общего к частному в науке получил название «дедуктивного».

Конкретные науки в своем движении от частного к общему используют противоположный, «индуктивный» метод – от исследования реальных систем к установлению общих закономерностей и собственно системным закономерностям.

Первым вопрос о научном подходе к изучению и управлению сложными системами поставил в 30-40-е годы Х1Х в. известный французский физик Ж.-М. Ампер. При создании классификации всевозможных, в том числе и не существовавших тогда, наук он выделил специальную науку об управлении государством и назвал ее кибернетикой (от греческого слова kibernetikh - «искусство управления кораблем»). Под искусством управления он понимал общие правила поведения, которыми должно руководствоваться правительство, чтобы обеспечить бесконфликтное развитие общества.

Эти положения существенно развил польский философ Б. Трентовский. В своей книге «Отношение философии к кибернетике как искусству управления народом» (1848 г.) он изложил разработанные им научные основы практической деятельности руководителя (кибернета). Главная сложность в управлении народом, говорил Трентовский, заключается в нестандартности поведения людей. Как общественные группы, так и отдельные личности имеют разные, зачастую не совпадающие, а иногда и прямо противоположные интересы, в результате чего в обществе постоянно существуют противоречия. Так вот, кибернет должен уметь, исходя из общего блага, одни противоречия примирять, другие намеренно обострять, направляя развитие событий к нужной цели. Грамотный кибернет, говорил Трентовский, не создает будущее, а позволяет ему рождаться самому, лишь умело и вовремя направляя естественный ход событий в нужном направлении. В то время эти идеи оказались настолько необычными, что не были поняты и восприняты, да и общество могло пока обходиться без них, и разговоры о кибернетике умолкли почти на полвека.

Толчком к началу нового этапа развития системных представлений послужило открытие, сделанное в 1891 году акад. Е.С. Федоровым. Будучи специалистом по кристаллографии, он установил, что в природе существует всего 230 разных типов кристаллической решетки, при том, что кристаллизоваться при определенных условиях может любое вещество. Позднее выяснилось, что любые системы, будь то природные тела, языковые построения, архитектурные конструкции, музыкальные произведения и др., образуются из ограниченного и сравнительно небольшого числа исходных форм, и лишь бесконечное разнообразие связей между ними создает бесконечное разнообразие систем. Однако главным достижением Е.С. Федорова в системологии явилось следующее открытие, также полностью подтвержденное позднее. Он установил, что главным условием жизнеспособности и прогресса систем является не их приспособленность к окружающей среде, а способность к приспособлению, не стройность, а способность к повышению стройности.

Следующая ступень в изучении системности связана с именем А.А. Богданова. В 1917-25 гг. он опубликовал трехтомную монографию под названием «Всеобщая организационная наука», которую он назвал «Т ектологией».

Основные идеи тектологии А.А. Богданова состояли в следующем:

- все существующие объекты, явления и процессы находятся в состоянии непрерывной организации и дезорганизации, в результате чего уровень организованности постоянно меняется;

- в результате этих процессов любая система достигает такого момента, когда процессы дезорганизации заходят так далеко, что становится неизбежной коренная, «взрывная» перестройка ее структуры (проблема кризисов).

Таким образом, А.А. Богданов явился основоположником теории организации. И как это часто бывает, в то время его не поняли, о тектологии забыли и вспомнили лишь тогда, когда независимо стали приходить к тем же результатам. К тому же сам А.А. Богданов был весьма своеобразным человеком – безусловно талантливым, но столь же самонадеянным, абсолютно уверенным в своей правоте во всех без исключения вопросах. Он легко принимался за изучение проблем из самых разнообразных сфер человеческой деятельности (философия, политическая экономия, политика, партийная деятельность, медицина), причем, как правило, в каждой из них достигал значительных успехов, однако с такой же легкостью бросал их, как только терял интерес к проблеме. Он и погиб, проверяя некоторые выводы тектологии на примере кровеносной системы человека на себе.

По настоящему же бурное развитие кибернетики в современном понимании началось с 1948 года, когда американский математик Н. Винер опубликовал книгу под одноименным названием. В ней Н. Винер вначале определил кибернетику как науку об управлении и связи в машинах и живых организмах. Однако вскоре он стал рассматривать с позиций кибернетики уже и общество, и экономику и все остальное. Столь резкое расширение области приложения принципов кибернетики вначале ввело ученых в замешательство. Возник даже спор: а имеет ли кибернетика вообще свой предмет исследования? В ряде стран, в том числе и в СССР, кибернетика была встречена крайне враждебно и объявлена лженаукой.

На все претензии Н. Винер отвечал, что предметом его кибернетики является исследование систем. Для кибернетики совершенно не важно, какова природа этих систем (физическая, биологическая, экономическая, организационная или вообще какая-то фиктивная), а значит, принципы ее приложимы в равной мере ко всем им.

Наиболее важными идеями Н. Винера были следующие:

- главным условием функционирования систем является наличие в них обратных связей;

- необходимое число и структура этих связей является важнейшим условием оптимального функционирования систем;

- огромное значение в управлении системами имеет информация, причем она может быть оценена количественно;

- изучение, построение систем и управление ими невозможно без их моделирования, причем наибольший эффект дает имитационное моделирование на ЭВМ;

- поскольку процесс мышления представляет собой последовательность логически вытекающих друг из друга заключений, то при наличии необходимой информации и достаточной мощности ЭВМ возможно его моделирование.

Все эти идеи подготовили почву для невиданного размаха компьютеризации, который происходит сегодня на наших глазах, а также явились основой создания искусственного интеллекта.

Параллельно и как бы независимо от кибернетики развивалась еще одна наука о системах – общая теория систем.

Идея построения такой теории была выдвинута австрийским биологом Л. Берталанфи. Наиболее важным его достижением является введение понятия открытой системы. Если Н. Винер считал, что основой функционирования систем являются внутрисистемные обратные связи, а внешние воздействия лишь создают дополнительные помехи, то Л. Берталанфи особое значение придавал как раз взаимодействию системы с окружающей средой. Это взаимодействие выражается в обмене между ними веществом, энергией и информацией, в результате чего в системе устанавливается неустойчивое равновесие, уровень которого постоянно меняется в зависимости от масштаба этого взаимообмена.

Идеи Л. Берталанфи были поддержаны и развиты бельгийским ученым русского происхождения И. Пригожиным. Изучая термодинамику неравновесных физических систем (за что в 1977 г. он получил Нобелевскую премию), он пришел к выводу, что обнаруженные им закономерности можно отнести к любым системам. Неустойчивость неравновесных состояний, в которые система приходит в результате взаимодействия с окружающей средой, периодически вызывает, по его мнению, всплески активности системы, требующие изменения ее структуры. Причем в эти переломные моменты («точки бифуркации») принципиально невозможно сказать, станет ли система более организованной или менее организованной.