Тема 7. Общеметодологические основы экскурсионной деятельности

Экскурсия вошла в плоть русской культуры, и экскурсион­ный метод стал необходимым школьным приемом. Тем не менее, экскурсии еще не вошли органически в образовательную систе­му и чаще всего практикуются случайно. Только незначитель­ный процент педагогов владеет экскурсионным методом, им даже почти негде ему учиться ни теоретически, ни практически, и экскурсионное дело - кроме немногих главных центров мето­дической работы - стоит далеко не на высоте принципиальной его оценки.

Даже о существе понятий «экскурсия» и «экскурсионность» к общему соглашению еще не пришли, и определения (скажем лучше: живое раскрытие) их воплощаются в разных смыслах. Вот что убеждает в необходимости еще раз вдумать­ся в саму «природу экскурсионности», чтобы, проникнув в ее глубину, помочь объединению усилий педагогической мысли в области деятельности, которой отдано много дум, труда, вре­мени, любви, увлечения со стороны ряда преданных делу тру­жеников культуры.

Что такое экскурсия, какова ее природа? Об этом, конеч­но, говорится немало и в педагогической литературе, и на учи­тельских собраниях, и на конференциях. При этом выдвигают­ся как центральные для экскурсии различные признаки. Полезно в них разобраться, выбрать основы и расположить ря­дом остальные. Так может создаться связь между многочислен­ными ветвями экскурсирования, все дело будет овеяно общей, сближающей атмосферой.

Методистами подчеркивается особая, коренная необходи­мость при экскурсировании чисто зрительного восприятия прямого наблюдения объекта. Но таково ведь требование на­глядного принципа вообще. В последнее время еще больше упоминается действование с помощью всестороннего упражнения моторного чувства. В материале, который дается работой мускулов, видят сущность экскурсионного процесса познания, в изощрении моторности - венец экскурсионного метода. Это - также верно ухваченный признак, но в нем мы видим только расширение понятия «наглядности» путем привлечения к совершающемуся познанию работы всех органов чувств, в частности, особого развития при этом мышечной деятельно­сти. Заметим, что лабораторная практика в школе разносторонне питается моторными ощущениями: в лаборатории работают руки, движется весь организм. Стало быть, и это - признак, не свойственный экскурсии как таковой.

Указывают еще на конкретность, т. е. непосредственное соприкосновение с изучаемым объектом, как на главное свой­ство, присущее экскурсионности. Но теперь обновляющаяся школа во всех странах вообще стремится проводить это начало через все преподавание, даже классное, - и не только в естест­воведении, но и в области гуманитарных предметов, в том числе при прохождении словесности и обучении языку. Такая кон­кретность есть одно из оснований трудового начала в школе, ибо в ней - важное орудие пробуждения активности в учениках.

Выходит, что перечисленные черты не раскрывают самой природы экскурсий, в отличие от других видов и способов пре­подавания и учения. Ясно, что душу экскурсионности надо ис­кать в чем-то другом. При обсуждении вопроса выдвигается еще одно: экскурсия предоставляет учащемуся предмет изучения в его естественной обстановке, а не в положении изолирован­ности от окружающего, и тем более не в искусственном воспро­изведении. Это - ценное и правильное замечание, и оно при­ближает к разрешению задачи; но и этого недостаточно: мы еще не доходим до глубины и не захватываем всего целого. Попро­буем найти ключ, исходя из анализа самого слова «экскурсия». Слово иногда дает замечательно верный путь для открытия обо­значаемой им истины, следует тщательно пользоваться им как источником знания.

Экскурсия (лат. excursio, excursus - выход, выезд) - это пре­жде всего нечто более или менее экстренное (ех), выходящее из ряда школьной повседневности, расширяющее постоянное тече­ние (основную линию) обычной школьной работы (cursus). Она представляет нечто заслуженное (подготовленное) и вследствие этого не может повторяться очень часто, во всяком случае, изо дня в день. Поэтому никак нельзя согласиться с той группой наших экскурсоведов, которые ставят экскурсии исходным на­чалом всего преподавания, хотят черпать учебный материал лишь из данных, получаемых на экскурсиях, только из них строить фундамент и все здание курса. Это нецелесообразно, притом же и невыполнимо.

Экскурсия опирается на результаты предшествующей работы, достигаемой другими способами, и может осуществ­ляться лишь параллельно и в согласном взаимодействии с прак­тикой методов лабораторно-кабинетного, семинарско-кружкового, классного, домашнего, книжного и словесного: книга и слово как средство беседы учителя с учениками в классе или само­стоятельной работы их дома, отказавшись от принадлежащей им в старой школе монополии, неосмысленной и принудительной, приобретают в новой школе право на свободное и плодотворное существование. Они станут здесь друзьями учащихся, а не би­чом или орудием скуки. Экскурсия, в общем правиле, образует синтез раньше проработанных другими путями данных и фак­тов. И только плоды ее слагают вновь приобретенную базу для дальнейшего преподавания и учения в классе, дома, в лаборато­рии и кабинете.

Утверждение, что экскурсии проводятся с пользой и экскурсионность успешно развивается лишь на почве других форм обучения и в содружестве с ними, нисколько не мешает допу­щению возможности пользования в обдуманных случаях экс­курсионным приемом и в виде средства изначального пробуж­дения интереса к какому-нибудь явлению или предварительного источника вдохновения, двигательного толчка. Подобные слу­чаи или примеры легко представляются в области экскурсий в природу и на образцах культурно-исторических и художест­венных экскурсий. Но должно быть твердо установлено, что то будут гораздо более редкие случаи, и в них сам экскурсионный метод не получит полного расцвета и всестороннего воздейст­вия на растущее сознание. Подобные «предваряющие» экскур­сии явятся, в самом деле, только привлекающими внимание и поднимающими энергию мысли впечатлениями, дарованными встречами с живой действительностью, которыми не надо лег­комысленно злоупотреблять.

Все это существенно для определения места экскурсий в сис­теме образования как средства, завершающего известные дос­тижения в школьной работе, проведенной другими способами. Они придают таким результатам глубину и жизненность, укреп­ляют их прочность. Но пока затрагивалась лишь, так сказать, их формальная сторона. Чтобы показать не только полезность, но и необходимость экскурсий в нормальном порядке образования, необходимо понять, в чем их реальная сила, каково их животворящее начало, почувствовать внутреннюю их сущность. Здесь поможет разбор не просто этимологического состава того же слова, но его общего значения (семасиологический разбор). Са­мо понятие разногранно, потому и обозначение его разносмысленно, и слово здесь (опять с другой стороны) облегчит истол­кование явления.

Экскурсия в нашем случае - выезд учащихся из места обычного пребывания (школа и дом), путешествие к опреде­ленной цели; это образовательная поездка, совершаемая подго­товленной и объединенной группой учеников, ищущих знания, под руководством одного (или нескольких) из тех, кто призван им организованно помогать; это - погружение в широкий мир для непосредственного изучения самостоятельным трудом, лич­ными и коллективными силами подлинных объектов, которые намечены избранной темой, в их естественной обстановке, сре­ди природы, человеческой культуры или всего вместе.

В этой (несколько длинной, но полной и понятной) формули­ровке собраны все существенные черты, характеризующие «экскурсию»; в их совокупности ясно выделяется самим словом, ее именующим, центральный признак - путешественность; именно в ней - душа экскурсионности. Без путешествия, пере­движения в новое место нет экскурсии (хотя бы самой ближ­ней), и экскурсионность прибывает, развертывается по мере расширения путешествия в разные города, страны.

Под этим понятием - «путешественность» - кроется богатое психологическое содержание; в нем ярко сочетаются представ­ления о множестве сильных, душевных свойств и влиятельных явлений из области различных познавательных процессов и из среды эмоций и волевой инициативы, напряжения активности, деятельного воплощения всей личности. Экскурсия осуществля­ется движением человека к миру в сложной динамике исследо­вательского воодушевления, пробуждающегося от расширения индивидуального бытия и творческого порыва в многообразном переплетении и высоком подъеме психических сил.

Человек - оседлое или бродячее существо? В росте и укреп­лении оседлости мы привыкли видеть развитие культуры: обра­зуется связь человека с матерью-землей силой вложенного в нее труда, создается особая обстановка, «надорганический мир», без которой, раз она сложилась, нельзя обходиться, и которую трудно бросить, ибо она требует постоянной поддержки, да и сама притягивает своими ценностями, материальными и ду­ховными (здесь свой дом, общественная защита, здесь и храм, вся сущность жизни). Слагается родина, которая держит челове­ка разнообразными узами не одного принуждения, но и привя­занности, не одним инстинктом самосохранения, но и свобод­ной, часто самоотверженной любовью.

Тем не менее, человек и культурный, и образованный рвется неудержимо из насиженного гнезда: его влечет дальний мир, он жаждет слиться с ним. Тем сильнее пробуждается и живет в нем такая потребность, чем больше открывается перед его очами простор. Оттого приморский житель подвижнее горца: вокруг него расстилается огромный горизонт, который закрыт для того хребтами и вершинами. Даль манит не одним соблазном нажи­вы, но и врожденным неодолимым интересом к познанию ново­го. Инстинкт передвижения (общения) будится в людях тем сильнее, чем громче доносятся к ним голоса мира. Поэтому жи­тели крупных центров, образовавшихся на больших путях, сильнее тянутся в чужие страны, чем обитатели глухих углов. Заброшенный в дебри дикарь ничего не знает и не стремится знать, кроме своих лесов и степей, а тронутый цивилизацией человек непременно хочет посмотреть, как живется у других народов. Потому и более замкнутый житель деревни гораздо меньше интересуется тем, что происходит кругом, чем горожа­нин, так как около последнего проходят пестрые толпы, прибы­вающие из разных мест. Человек вместе с культурой перестает быть бродячим, но остается путешествующим, рвущимся в мир и к другим людям всеми силами своего существа.

Влечение это присуще и детям. Зачатки его чувствуются уже в младенчестве по тому магическому действию, какое ока­зывает на ребенка само слово «гулять». Значимость для де­тей путешествия подтверждается изумительной выносливостью, какую обнаруживают дети, живые и любознательные, во вре­мя прогулок: лишь бы добраться до намеченной, заманчивой цели. Это - один из любимейших видов игры, а ведь игра для ребенка выполняет серьезное дело познания и развития лич­ности. Дети любят рассказывать о странствиях, они зачиты­ваются книгами о путешествиях. Мечты о путешествиях будят их фантазию, толкают волю иногда на очень решительные предприятия.

В такой склонности детей (как и взрослых) к путешествию заключены огромные возможности педагогического воздейст­вия, целый комплекс средств для проведения образовательных и воспитательных заданий, как бы особая школа. Поэтому в психологии путешествия заключен важный источник для разработки экскурсионного метода, а в истории путешествий, в де­ятельности путешественников - богатый материал для построе­ния такой психологии.

Психологию путешествования необходимо использовать для построения общей методики экскурсий, еще очень мало разработанной, ибо она окрашивает от начала и до конца внут­реннюю картину экскурсий. Здесь интересны все виды странст­вий человечества в прошлом: стихийные миграции первобыт­ных племен, переселения арийцев и, в частности, германцев, движение норманнов, колонизация русским народом востока и севера, средневековые паломничества и крестовые походы; затем сознательные искания новых стран - от финикийских и греческих географов, позже арабских путешественников, итальянских мореходов и разведчиков в дальнем Леванте (со­временный Ливан), торговцев, землеходов, миссионеров, героев великих открытий XV и XVI вв. до научных исследователей новейших времен к полюсам, в Центральную Африку, до ны­нешних ученых экспедиций, даже до современного туризма. Как много открыли эти странствия наших отдаленнейших предков по лону земли для их рождавшегося познания! Из огромных пространств в их чувства лились множества впечатлений от пустынь и лесов, от моря, от солнца и звездного неба, от годово­го круга явлений природы, наконец, от собственной жизни; они пробуждали в их уме и воображении интенсивную работу; здесь возникали зачатки верований, искусства и знания, труда и тех­ники, слагались основы целых мировоззрений.

Из области психологии народов и жизни подвижников науки, людей, жаждавших истины или вожделевших богатства и на­слаждения, конквистадоров и романтиков, ловцов сильных ощущений и искателей утоления религиозного чувства, из био­графий замечательных людей и наблюдений за детской жизнью педагог - экскурсовед-путешественник - почерпнет, как из рога изобилия, ценный материал для освещения задач и приемов экскурсионного дела. Это - непочатый фонд удивительной «информации». Он тут увидит, как в человеческих действиях, в тяге к путешествиям и в переживании путешествий многообразно скрещиваются утилитарные и даже корыстные побуждения с идеалистическими порывами и чисто духовными потребно­стями. Внимательное распутывание сложного узла поможет педагогу опознать среди различных мотивов, здесь проявляющихся, какой развивать, какие направлять и обезвреживать не принудительной властью, а разумной поддержкой положительных свойств, которые, усиленные и укрепленные, преодолеют противные им, их разлагающие.

Экскурсии занимают скромнейшее место в необъятной сфере путешествий, но они родственны им по природе: в них повторя­ется однородный с теми процесс. В них, как и в тех, расширяет­ся личность, так как происходит слияние ее с широким миром, завоевание его умом и волей, развитие себя его правдой и кра­сотой. Верно понять и хорошо почувствовать истинность защи­щаемого здесь положения - значит уже усвоить основной прин­цип экскурсоведения, проникнуться убеждением, что хорошо экскурсированный в школьные годы юноша вступает в жизнь с незаменимым запасом знаний, вкусов, художественных про­зрений, волевых навыков и духовных запросов, каких не извле­чешь из иных источников и какие содержат в себе большую цену. Без сомнения, годы учения должны быть годами странст­вий там, где школа стремится готовить из своих питомцев цель­ных и сильных личностей, способных сознательно, любовно и деятельно, свободно и самостоятельно относиться к природе и людям, к родине, человечеству и миру. Приняв эту идею в свое педагогическое кредо, мы методически сильно продви­немся вперед, когда туризм станет образом жизни россиян.

Серьезное ознакомление с новыми странами или, по крайней мере, «краями», особенно в пору сознательной юности, закреп­ляет основы слагающегося миросозерцания и его основных эле­ментов; а далее только часто и систематически повторяющиеся осмысленные странствования дают умственной жизни особую крепость, усиливают трудоспособность, активность, сообщают жизненному началу возобновляющуюся свежесть, поддержива­ют неистощимо возрождающийся энтузиазм.

Только прямое общение с новыми и новыми фактами бытия природы и культуры во всеобъемлемости ее основных стихий - труда и хозяйства, общественности и духовной жизни - питает наш дух животворными соками. Дыхание мира и жизни спасает от умственного засыпания, от механического погружения в ру­тину и ученого, и писателя, и педагога, и общественного работ­ника, и просто человека, который хочет быть им по-настоящему, особенно же растущего, будущего человека, ребенка, юношу, ученика.

Окунаться в широкий мир - это значит охранять свое духов­ное существо, развивать в себе «человечность», стремиться на­встречу к «космосу», учиться чувствовать его, с ним объеди­няться. Кого не тянет к такому «свету» с тем страстным влечением, с каким, например, Пушкин рвался на Запад, тот лишен великого блага, которое ведет к лучшей радости - слиянию сво­его единичного бытия со всеобщим, тот подкосит в себе и ослабит способность переживать внутри грандиозные процессы, создавшие все то, что составляет наше драгоценнейшее достоя­ние, тот откажется сам от приобщения себя к тому «вечному», чем жили прошлые поколения и что растит в нас, может быть, новых людей.

Экскурсии - путешествия! Но осуществимы ли в сколько-ни­будь широких рамках путешествия в школе? Можно ли назвать путешествием прогулку к соседнему пруду или лесу, посещение древнего собора или фабрики в родном городе, осмотр коллек­ции местного музея? Если нет, то не ведем ли мы здесь бес­плодные, утопические рассуждения?

Подчеркнем, что самые ближние экскурсии уже заключают в себе элемент путешествия, являясь выходами из обыденной обстановки, вводя в новую среду. Это не только формально так: можно поднять должное настроение, выпукло нарисовав заранее объект близкого странствования как живое целое, как новое «лицо», к которому идешь навстречу; можно предварительным изучением (в школьном кабинете) соответственных планов, карт, диаграмм, снимков, фактических данных, описаний подготовить мысль, настроить чувство (без его взвинчивания) на путешественный лад, пробудив естественную жажду открытий. Интересно отметить, что такие ближние экскурсии, системати­зируясь и повторяясь, могут приобрести серьезный краеведче­ский характер, вызвать прочный интерес к обследованию своего «малого отечества», расширяя дальше хождение по его холмам и долинам, рекам и дорогам, городам и весям.

Конечно, экскурсии в музеи представляют нечто среднее между лабораторной и экскурсионной работами. Но и в них уже зарождается «брожение путешественности»: идешь в такое место, где еще не был или куда попадаешь редко, - такой дом, который сам по себе, независимо от хранимых в нем сокровищ, интересен и замечателен, красив и целен, как особое грандиозное существо (Эрмитаж, Румянцевский музей - это своеобразные содержательные миры). Туда надо часто хо­дить, погружаться, исследовать, чтобы понять, охватить, духов­но соединить их с собой. Как же это не путешествие? То же можно сказать о посещении великих художественных, истори­ческих памятников или экономико-технических учреждений даже в своем городе.

Что же касается таких экскурсий, как из Северной столицы в старые дворцовые центры - Детское Село, Петергоф, Гатчину, из Москвы в Подмосковье, в Сергиев Посад, в Звенигород, то они могут уже трактоваться как истинные путешествия, хотя и не далекие. Но экскурсиями высшего уровня должны быть названы дальние путешествия. Только в них экскурсионность расцветает во всем богатстве, заключенном в драгоценной для педагога психологии путешественности, во всей ее интеллекту­альной содержательности, эмоциональном благородстве и кра­соте, а также волевой действительности. Потому-то дальние экскурсии - вершина экскурсионного дела, и распространение их составляет одну из главных и трудных забот педагогов, ра­деющих о жизненности школы и интересах ее учеников.

Здесь нет возможности много говорить о вопросах экскурси­онной психологии. Хотелось бы привлечь тружеников просве­щения к ее разработке. В научно-методической литературе по­ка мало такого материала. Но в результате личного наблю­дения и самонаблюдения при экскурсировании могут быть собраны и потом обработаны для этого ценные данные. Сами экскурсии, особенно дальние, являются прекрасным полем для исследования существенных объективных условий среды и субъективных свойств самих участников «образовательных путешествий».

Если выдвинем на первый план в экскурсии «путешественность», то остальные признаки, указанные выше в данном опыте определения понятия, окажутся вытекающими из этой основной черты. Среди них особое значение заключается в двух условиях: естественности обстановки, в которой протекает экскурсия, и встрече экскурсантов с подлинными предметами и явлениями, на которые направлено изучение. Это - неоценимый дар, вручаемый экскурсией для пробуждения и интенсивности игры и работы всех факторов душевности и в детях, юношах, и во взрослых. Тут дается сила, обладающая чрезвычайным «воспи­тывающим» могуществом, великой способностью поднимать и стимулировать все психические процессы.

Свобода от повседневности и вдохновляющее влияние но­визны воспринимаемых впечатлений существенно повышают ритм и темп переживаний. Пробуждающаяся энергия широко раскрывает органы чувств, изощряет мысль и внимание, вооб­ражение и исследующее познание. Рядом с этим сердце начи­нает вибрировать возвышенными, светлыми и добрыми чувствами. В таком активном настроении образуется превосходное средство для борьбы со многими трудностями, связанными с экскурсионной работой, которая представляет собой высокий, квалифицированный труд, требующий большого и длительного напряжения, сопряженный со значительной растратой сил, фи­зических и душевных, связанный с нелегкой обязанностью вла­деть собой, терпеть лишения и усталость.

Важно отметить, что экскурсия дает почву для многообразнейшего воспитания индивидуальности отдельных участников: яркие впечатления вызывают богатые реакции у воспринимаю­щих их экскурсантов, они рождают навыки, укрепляют личные свойства, дают жизнь новым. Получается букет психических цветов. Но, с другой стороны, личности, объединенные в спло­ченную общим делом группу, взаимодействуют друг с другом, и экскурсия представляет редкие возможности соборного вос­приятия, которое пронизывает группу коллективным одушевле­нием, содействуя не только познанию отдельных ее членов, но и социальному срастанию их в одно целое при посредстве об­щих для всех, высоких и бескорыстных мотивов. Охватывающая всех в атмосфере экскурсии радость открытия окружает «экс-курсирующий организм» живительной струей чистой и альтруи­стической духовности. Все это - черты, вызываемые самой психологией путешественности. Все это - великие плюсы ши­рокого экскурсирования.

Воспитание экскурсионности должно совершаться в школе с самого начала. Хорошо, если дух путешественника будет вне­дряться в почву даже дошкольного детства, в детских садах, на летних площадках, также в семьях, когда родители обладают способностью, возможностью и желанием исполнять свой вос­питательный долг. Раннее развитие в детях вкуса к прогулкам - упражнение наблюдательности, остроты органов чувств, дея­тельного интереса к окружающему, практика подвижности, искания, собирания, графического воспроизведения, рассказа о виденном, зарождение любви к природе, современному быту и прошлому (прежде всего родному) - дорогие свойства для них и для воспитателей. Для школы же очень важно наличие уже поднявшихся живых ростков рвущейся к миру активности в сознании малых питомцев, когда они вступают на порог шко­лы. Как хорошо, если она находит в них уже «пробужденную индивидуальность»!

Можно высказать здесь очень существенное, также мето­дическое, пожелание: психологи говорят, что развитию в лич­ности «симпатических» чувствований сильно способствует приобретение ею собственной опытности в горе и радости, в на­слаждении и страдании. Это очень верно, и мы выдвигаем ана­логичный тезис применительно к экскурсированию: очень важ­ным путем подготовки в учителе руководителя экскурсий явля­ется широта его собственного опыта в серьезном путешествовании. Взрослый человек, если хочет, чтобы духовное разви­тие его шло вперед непрерывно и деятельно и за пределами «школьных лет», должен продолжать путешествовать, созерцать природу в новых сочетаниях пейзажа (географических индиви­дуальностях), изучать памятники истории и картины современ­ности в различных местностях и странах, постоянно вступать в живое соприкосновение с ними. Без этого трудно поддержи­вать широкий прогресс в жизни духа. Выраженная мысль может показаться звонкой фразой или манией лишь тому, кто сам не испытал великой, всеобразовывающей силы путешествия или кто слеп и глух к чарам земли и человечности. Но кому спра­ведливость этой мысли открыта голосом личного опыта, продуманного самостоятельно и многократно проверенного наблюде­нием других, для того она является бесспорной истиной и руко­водящей идеей с большой просветительской ценой. Она опира­ется на незабвенные, неопровержимо убедительные воспомина­ния; она приобретает императивность от горячего желания под­винуть на то же других, любимых, близких и дальних, собрать­ев-сотрудников, особенно же тех, на кого можно влиять дли­тельно и последовательно, как на учеников.

Исходя из такого убеждения, руководитель экскурсии гово­рит следующее: пользуйтесь каждым летом не только для экс­курсий с учениками, но и сами пускайтесь в разведочные и ис­следовательские экскурсии. Они обогатят вас материалом, разо­вьют искусство путешествовать, наведут на понимание лучших приемов руководства. Растущая при этом любовь к странствию, обострение психических сил и своеобразный яркий их синтез лучше всего научат, как надо вести в странствие учеников, как заразить их собственным увлечением. Все это будет совершать­ся в обстановке, которая знакомит с природными дарами и куль­турным достоянием родины, может быть, при улучшении усло­вий общения, и других стран. И это даст, помимо неоценимых знаний и умений, благороднейшие наслаждения, равносильные радости, доставляемой, например, гениальными произведения­ми искусства. Организованные образовательные путешествия учительских групп - большое просветительное дело, на которое всей душой хотелось бы подвигнуть собратьев. Не напрасно говорила мадам де-Сталь, что, путешествуя, мы проживаем как бы вторую жизнь.

Лучшая среда для деятельного познания и развития «двига­тельной силы идей» дается прямым соприкосновением познаю­щего субъекта (ученика) с самими объектами познания (учеб­ным материалом). Именно экскурсии ставят их лицом к лицу. Из этого самопонятного факта уже открывается необходимость экскурсионности в жизненной, прогрессирующей школе.

Объекты, на которые должна направляться работа школы, определяются глубже и справедливее всего естественными, нормальными духовными запросами детей, юношей школьного возраста, их потребностями в знаниях. Вместе с тем они и вру­чат им должную теоретическую подготовку к самостоятельной жизни, а также укрепят волю к ней.

Природа, человек, его труд в широком понимании слова (его деятельность, все его творчество), общество, его формы и разви­тие, человечество как целое - все это в отдельности и в общих связях и единстве, в настоящем и в неразрывном с ним прошлом (без второго непонятно первое, но и первое нередко освещает второе, бросая на него обратные лучи), наконец, весь мир, смысл его в будущем - таковы сферы познания, к которым, рав­но как и к деятельности во имя целей, служащих их интересам, неудержимо тянется здоровый дух человеческой личности.