Глава двадцать вторая НА КОРМ РЫБАМ

Лапа мертвого тролля протестующе затрещала, когда Кормик попытался приладить ее к туловищу другого трупа. Он рассмеялся. Парню хотелось найти хоть какое-то развлечение, чтобы не закричать, потому что его занятие было ужасным, просто немыслимым. Он связывал тела убитых им троллей в подобие плота. Весь мир вдруг стал нереальным и смехотворным.

— На что вы обрекли меня, брат Джавно? — попенял он вслух и сам удивился имени, которое произнес.

Ведь это не Джавно решил его судьбу, а отец де Гильб. Так почему он сказал «Джавно»?

Видимо, потому что брат Джавно олицетворял в глазах Кормика одновременно и силу, и слабость абелийского ордена, его огромный потенциал и такую же близорукость. При мысли об этом человеке спина юноши снова заболела, но Кормик, к своему удивлению, осознал, что не держит на Джавно зла. Принять мотивы своих собратьев-миссионеров и их спорные, а подчас и непозволительные методы вроде принуждения он не мог, однако понимал, к чему они могут привести.

Человек, который на голой скале посреди туманного озера мастерил ужасный плот из мертвых троллей, был против такой перспективы. На сей раз Кормик смеялся от души, понимая, что это лучше, чем плакать.

Сгибая закоченевшие трупы так, чтобы они плотно прилегали друг к другу, и скрепляя их отмершими плетьми водных растений, которые прибило к скале, Кормик довольно скоро закончил свой хлипкий плот и вытащил его на небольшую глубину, чтобы проверить плавучесть. Выяснилось, что конструкция выдерживает гораздо больше, чем его вес, но было непонятно, как долго это продлится. А вдруг тролли начнут тонуть, когда он будет посреди озера? Кормик снова хмыкнул.

Остаться значило погибнуть. Без вариантов. В схватке с троллями, от голода или под палящим солнцем. Возможно, его смоет во время большой бури. Ведь близилась зима, и даже теплым водам Митранидуна не были чужды страшные шторма.

Теперь у него был плот, его единственный шанс выжить. Кормик поднял обломок доски с затонувшей лодки и оттолкнулся от скалы. Хлипкая подушка из плоти троллей увлекла его в туман. Он не знал ни где находится, ни в какой стороне остров Часовни или Йоссунфир, поэтому поплыл наугад в направлении, которое счел южным.

Доска оказалась неважным веслом. Мощные разнонаправленные течения Митранидуна, порождаемые горячими источниками и постоянной циркуляцией остывшей воды с поверхности на глубину, крутили Кормика вокруг одного и того же места, а туман в этот день так сгустился, что дальше, чем на пару ярдов, было ничего не видать. В конце концов юноша сдался и прилег на плот.

Некоторое время спустя тот легонько дернулся вниз. Кормик удивленно приподнялся на локтях. Рывок повторился, на сей раз куда более настойчиво. Тогда монах подполз к краю и стал всматриваться в воду, ожидая увидеть там тролля, но тут же в ужасе отпрянул. Под плотом проплыла огромная рыба размером с него самого.

Тяжело дыша, он встал на колени посреди своего ужасного сооружения из трупов и поднял весло. Надо было убираться отсюда. Плот снова дернулся, потом содрогнулся от мощного удара снизу и внезапно поплыл в сторону, подхваченный уже не течением, а гигантской рыбиной!

Кормик подполз к краю плота и побледнел, увидев под собой чудовище с огромным ртом, схватившее за ногу мертвого тролля. Он сжал доску обеими руками и что было сил ударил рыбу. Плот целиком ушел под воду, но тут же всплыл и начал распадаться на части. Рыба уплыла с ногой тролля во рту.

Монах в отчаянии потер лицо. Гигантские рыбы откусывали от плота кусок за куском, отчего он беспрестанно дергался то в одну, то в другую сторону. Парень снова взял доску и стал бить ею по воде в надежде распугать чудовищ. На некоторое время все стихло. Кормик, затаив дыхание, молился о том, чтобы этот кошмар остался позади, но плот продолжал разваливаться. Юноша попытался что-то сделать и снова увидел огромных рыб, которые в ожидании кружили в воде.

— Эх, Джавно, на что вы меня обрекли? — в смятении закричал монах в пустоту удушливого тумана Митранидуна.

— Да гребите же влево, дурачье! — отчитывал Криминиг четырех гномов, сидевших на веслах.

Седобородый и морщинистый вождь поври стоял на носу, теребя в руках свой алый берет, самый яркий во всем племени, ибо никто не видел больше сражений и не совершил больше убийств, чем старый брюзга Криминиг.

Когда лодка начала поворачивать, он закрыл глаза и сосредоточился на своем головном уборе. Эти береты делали своих обладателей необыкновенно крепкими, быстрее залечивали их раны, и чем ярче горели, тем лучшей защитой служили. Но если слои крови на ткани соединялись с опытом и мудростью владельца берета, то он даровал ему еще более чудесную способность — дар предвидения.

Для таких гномов, как Криминиг, береты служили своего рода маяками. Пусть в густом тумане поври, попавшего в беду, не было видно, зато гномы чувствовали магию его колпака.

В этот день Криминиг рыбачил на озере, как вдруг ощутил характерную боль. Сигнал шел издалека, со стороны, противоположной их родному острову, а вождь знал, что все, кроме восьмерых его компаньонов, находятся дома, но сомнений у него не было.

— Поври в беде, — объявил он тоном, не допускающим возражений.

— Но все наши на острове, — возразил один его соплеменник.

— Значит, на озеро прибыл кто-то еще, — предположил другой.

Гномы принялись спорить. Только один из них знал ответ на эту странную загадку. Но Маквиджик решил держать его при себе. Он сидел на корме и занимался рыболовной сетью, несмотря на то что двое карликов, слышавших о судьбе берета Прагганага, бросали в его сторону любопытные взгляды.

— Налегайте-ка лучше на весла, — сказал им Маквиджик. — Может, и найдем что-то интересное.

— Влево перебрали! — проворчал Криминиг. — Право руля!

Маквиджик потер румяное лицо, опасаясь, как бы им не наткнуться на битву монахов с варварами.

Вытянув шею и не смея даже привстать на колени посреди дико раскачивающегося плота, Кормик отчаянно озирался по сторонам, хотя и понимал, что обречен. Даже если бы поблизости оказался какой-нибудь островок, даже если бы ему удалось сбить с толку гигантских рыб неожиданным прыжком в воду и выиграть время, как накануне с троллями, уплыть от них все равно не было ни малейшего шанса.

Одно чудовище прямо у него на глазах откусило пальцы от лапы тролля. Кормик прекрасно разглядел страшные зубы рыбины. Если бы только у него был волшебный янтарь! Он бы мог сбежать по воде, едва касаясь поверхности.

Если бы!..

Совсем не так представлялась ему собственная кончина, хотя монах всегда отдавал себе отчет в том, что вряд ли доживет до преклонных лет. Собираясь в альпинадорскую экспедицию, он знал о судьбе предшественников, павших от рук варваров. Но смерть, особенно во имя блаженного Абеля, его не страшила. Кормик считал, что лучше рисковать, но жить ради чего-то важного, чем отсиживаться в норе, дрожа за собственную шкуру.

Однако умирать так бесславно, пойти на корм рыбам, ему совсем не хотелось.

Еще одно чудище вынырнуло, схватило его за коленку и содрало лоскут кожи. Кормик мгновенно развернулся и ударил рыбу кулаком в бок. Та ушла под воду, но из-за резкого движения от плота отвалился очередной труп. Теперь юноша балансировал всего на трех телах, изрядно растерзанных.

Он решил снять свое намокшее платье, тянувшее его вниз. Зачем оно ему теперь?

Внезапно весь страх и вся ярость куда-то улетучились. Кормик покорился судьбе. Пусть мокрая и тяжелая одежда увлекает его в пучину. Лучше сдаться и покончить с этим.

Он надеялся поскорее потерять сознание, чтобы не чувствовать боли. Монах набрал в легкие воздуха, затем выдохнул и погрузился в воду, рассчитывая просто уйти на глубину.

Вдруг парень услышал плеск весел.

— Сюда! Сюда! — вскричал он и начал отбиваться от рыб с новой силой. — Скорее!

Тварь величиной с самого Кормика набросилась на него, но проворный монах молниеносно, со всей силы ударил ее кулаком по голове, потом еще и еще. Наконец чудовище с глухим звуком шлепнулось о плот и скатилось обратно в озеро.

Тела троллей окончательно разъединились и теперь плавали вокруг. Кормик из последних сил барахтался в воде, запрокинув голову и хватая воздух ртом. Мокрое платье тянуло его все ниже. Он стал захлебываться и понял, что тонет.

В этот момент чья-то сильная рука схватила его за плечо и вытащила на поверхность. Кормик ощутил, как огромная рыба скользнула вдоль ноги, как его втащили в лодку, ударив головой о борт. Через секунду юноша уже лежал на деревянных досках, свернувшись в клубок и закрыв глаза. Он кашлял, чувствуя, что изо рта выливается вода. Сознание покидало его.

— Ну-ка, что у нас тут такое? — услышал он характерный выговор поври и голос, звучавший как шорох гальки, увлекаемой волной в озеро.

— Звать Кормиком, — послышался другой, знакомый голос. — Он выиграл берет в честном бою.

— Так забери его, а этого дурака отдай на съедение форелям, — сказал первый.

Больше Кормик ничего не слышал.