Этническая культура. Сегодня, когда так обострились межнациональные отношения, стал актуальным и вопрос соотношения различных этнических культур и - шире - вопрос определения

Сегодня, когда так обострились межнациональные отношения, стал актуальным и вопрос соотношения различных этнических культур и - шире - вопрос определения (cpeди других этнических образований) нации и того, каким образом, отдельный человек оказывается принадлежащим к какой-либо нации. Это сложные проблемы. Подойдем мы к ним с точки зрения культуры.

Многие определяют этнос (а также, конечно, и нацию как вид этнической общности) с точки зрения, которая достаточно близка биологии. Так, возможно определение армянина как человека, который рожден от родителей-армян или хотя бы одного роди­теля-армянина (отца). Какими логическими и иными недоразуме­ниями чревато это определение? Во-первых, заметим, что в слу­чае этого определения проблема не решается, а отодвигается вглубь времен. Действительно, если кто-то рожден от родителей-армян, тогда возникает вопрос о национальной принадлежности самих родителей, затем родителей каждого из родителей и т.д. до очень далеких времен, когда это условие могло быть нарушено. Поэтому даже в нацистской Германии, в которой требовалось до­казательство расовой чистоты, нужно было доказывать чисто­кровность своего рода начиная лишь с 1800 года. Помимо того, наверное, людям должно быть обидно, когда о них рассуждают примерно так же, как о породах собак, лошадей и других домаш­них животных: чистокровное ли оно или вдруг доберман оказы­вается с примесью немецкой овчарки. Такого рода точка зрения ведет к расизму, который безнравственен хотя бы потому, что человек оказывается виновным не потому, что он лично совершил какое-то преступление, а уже в силу факта своего рождения чер­нокожим, евреем, армянином и т.д.

Наверное, предпочтительно говорить о нациях (или других этнических общностях) не как о сообществах биологических су­ществ, объединенных своим происхождением, а как о людях, которые в какой-то мере едины не только и не столько по мате­риальным (в данном случае биологическим) параметрам, сколько и преимущественно по духовным. Тогда - и в полном соответ­ствии с традицией - можно принять, что пфальцский барон Пауль Генрих (ставший впоследствии Полем Анри) Гольбах является все-таки французским философом и тем самым принадлежит французской культуре, анхальт-цербтская принцесса Екатерина никак не вписывается в историю немецкой культуры, но принадлежит русской культуре [30], а Саят-Нова - несмотря на свое чисто армянское происхождение, принадлежит не только армянской, но и грузинской, и тюркской культурам.

Логически вопрос определения наций (и других этнически общностей) достаточно сложен. Эти сложности связаны прежде всего с тем, что мы имеем дело не с вещами или с животными, которые легко могут быть определены извне. Действительно, внешний взгляд на нацию и ее культуру не затруднен ничем. Разве трудно кому-нибудь (немцу, французу, китайцу) определить, кто такие армяне. Они легко могут сказать, что это некоторая совокупность людей, часть которых живет на Южном Кавказе, говорит на одном из индоевропейских языков, исповедует христианство, правда, не так, как католики или православные, обладает с 5 века своей письменностью и т.д. В общем армяне могут быть определены некоторым объективным образом, через территорию язык, хозяйство, историю, религию, обычаи и т.д.

И в этом, конечно, есть свой смысл. Однако так – извне, можно, наверное, определять не людей, а вещи и животных. Легко заметить, что каждый народ может и должен характеризоваться не только объективными свойствами: тем, откуда он возник, где сейчас обитает, на каком языке говорит, какую религию исповедует и т.д. Самым важным, если не единственно важным, представляется то, что каждый народ, каждая этнонациональная общность людей представляет собою некоторый субъект.

В чем заключается эта субъектность различных общностей людей? Прежде всего, наверное, в том, что эти общности существуют не в виде суммы некоторых элементов, как куча камней, не как совокупность частей в машине, и даже не как систем органов живого организма (хотя подход к этнонациональой общности как к чему-то живому имеет несомненные достоинства). Главное отличие здесь в том, что нация, как и другие общности роды, племена и т.д. - делает себя предметом определенного отношения. И все параметры существования нации: территория, тип хозяйствования, язык, религия, обычаи и традиции - не просто существуют, но еще и как-то осмысляются, становятся предметом заботы, иногда боли и во всех случаях предметом некоторого особого отношения.

Поэтому все объективные характеристики нации, обнаруживаемые извне, приобретают и субъективный смысл, они переживаются - может быть, не всеми и не всегда - но переживаются осо­бенно сильно в том случае, когда возникает некоторая коллизия между ожидаемым привычным и реальностью. Вместе с тем мы в этом переживании условий собственного существования можем увидеть и определенную системность. Предметом особого - эмо­ционального, интеллектуального и волевого отношения стано­вится не каждая сторона национального бытия в отдельности, но все они во взаимосвязи и взаимозависимости. Так, одним из самых необходимых и существенных условий национального бытия является, разумеется, некоторая территория. Но ведь националь­ному сознанию она предстает не просто как некоторая географи­ческая зона, определенная среда обитания. Нет, она осмысляется как земля наших предков, то есть связывается с исторической памятью. Она становится предметом художественного изображе­ния в живописи, поэзии, даже музыке и тем самым приобретает эстетическую ценность. Это земля, на которой говорят именно на этом языке. То же можно сказать и о языке. Мы не только связы­ваем, как было сказано, его с некоторой территорией, но и со все­ми другими параметрами национального бытия. Исторические сказания, хроники, исторические романы делают язык формой существования исторической памяти. Язык к тому же обладает эстетической ценностью. Связь его с религией, хотя бы потому, что на этом языке молятся, также очевидна.

Во всех этих взаимосвязях различных сфер национально-куль­турного бытия мы можем обнаружить одно его чрезвычайно важ­ное качество. Национальная культура предстает не только как сумма сосуществующих рядом друг с другом (или, как сказали бы философы – рядоположенных) сфер - языка, искусства, религии, истории, обычаев, традиций и т.д. Все сферы культуры не только так или иначе отражают и созидают человеческий мир, но они вза­имосвязаны друг с другом в том отношении, что отражают друг друга. И действительно, мы можем говорить о религиозном взгля­де на хозяйственную деятельность. Скажем, помимо того, что в традиционных обществах вся сезонная сельскохозяйственная деятельность была связана с мифорелигиозными представлениями и соответствующими ритуалами, даже в более развитых обществах мы можем наблюдать запрет на ростовщичество по религиозным мотивам. Мы можем также говорить о религиозных представлениях об искусстве, науке (или знании вообще), эстетическом взгляде на религиозные и научные ценности, научном анализ всех сфер культуры и т.д..