Глава 25. Утром следующего дня я рассказал Марсику о предстоящей поездке в Чуйскую долину и впервые заметил, как погрустнел мой закадычный друг

Утром следующего дня я рассказал Марсику о предстоящей поездке в Чуйскую долину и впервые заметил, как погрустнел мой закадычный друг. Без сомнения, ему тоже хотелось отправиться с нами в это авантюрное путешествие, но физическая свобода его в отличие от моей была ограничена социальной средой.

После кратких и немудрёных инструкций по уходу за дедом на период моего отсутствия мы выбрались на улицу и направились на пляж, поскольку жара к этому времени суток уже начинала плавить асфальт. Потом появился Андрей, который хорошо знал, где нас искать, и втроём мы отправились по магазинам. В спорттоварах купили два рюкзака средних размеров, пару складных туристических ножей, термос, фонарик и ещё кое-какую мелочь. Зашли в продуктовый и купили торт, бутылку «Пшеничной» и разную закуску. Оставив рюкзаки у деда, мы отправились к Андрею домой, где тётя Наташа уже приготовила пельмени, салат и накрыла стол. Так, впятером, включая младшего брата Андрея – Антоху, мы отмечали 18-летие нашего старшего товарища. Взрослые пили водку, а мы запивали кремовый торт лимонадом, и это было похоже на какой-то маленький семейный праздник. Вскоре слегка захмелевшая тётя Наташа начала интересоваться у меня, насколько мне удобно жить с дедом-инвалидом, и в итоге пришла к мысли, что я вполне мог бы перебраться жить к ним. Все эти разговоры о возможном опекунстве действовали на меня удручающе, и я очень быстро заскучал. Для матери Андрея я был ещё ребёнком, который должен учиться в школе, и делать всё, что положено детям моего возраста, но если бы она только могла понимать, каким взрослым и далёким от всего этого я воспринимал в то время себя сам...

Старенький проигрыватель «Рекорд» гонял пластинку с песнями Высоцкого и, вспоминая об этом сейчас, я ловлю себя на мысли, что возможно когда-нибудь расскажу о короткой, как миг, встрече с этим удивительным человеком и, безусловно, Великим Поэтом своего времени. Ближе к вечеру мы с Марсиком собрались уходить, и Андрей, выйдя вслед за нами на лестничную площадку, сказал мне, что рано утром зайдет за мной. Предстояла серьёзная поездка, перед которой следовало хорошенько отдохнуть. До захода солнца мы с татарином ещё послонялись по дворам и закоулкам без определенных целей и с наступлением темноты разошлись по домам. Дед смотрел какой-то военный фильм и, разместившись на своем лежаке, я тоже включился в этот унылый процесс, покуда сон не сморил меня окончательно. За время моего двухлетнего мытарства в среде беспризорников, у меня выработалась странная привычка, которая сохранилась и по сей день. Для пробуждения ото сна, меня совершенно не надо будить. Стоит лишь спокойно произнести моё имя, и я открываю глаза. Также я чутко слышу всё, что происходит вокруг меня, и пробуждаюсь от малейшего шороха. Приблизиться ко мне спящему незаметно для меня просто невозможно, при этом, чем тише и осторожнее крадётся человек, тем острее я это чувствую во сне. Зная за собой эту особенность организма, я был немало удивлён, когда лёгкий толчок в плечо разбудил меня. Не помню, когда последний раз засыпал таким крепким сном. Андрей сидел на корточках возле меня, и рядом с ним стояли наши рюкзаки.

– Пора! Я в машине жду. Давай бегом! – сказал он шёпотом и, мягко ступая, вышел из квартиры, прихватив рюкзаки.

Утреннее солнце только-только начинало запускать свои лучи-щупальца в квартиру. Я вскочил на ноги, быстро оделся и умылся в ванной холодной водой, почистив наскоро зубы. Войдя в комнату, я огляделся: ковыряться с постелью не было смысла, Марсик всё приберет. Дед лежал на спине, легко посапывая во сне. Вытянувшись по струнке, он и здесь выглядел строевым солдатом. Осторожно открыв входную дверь, я переступил порог квартиры, ещё не зная, что никогда больше мне не суждено будет вернуться сюда. Прощай, дед! Прощай, старый солдат!

Такси стояло за углом дома, и я плюхнулся на задний диван ГАЗ-21, рядом с рюкзаками.

– Там пирожки мамкины, – кивнул мне Андрей на бумажный пакет. У меня абсолютное отсутствие аппетита по утрам и, помотав головой, я закурил сигарету.

Такси тронулось, увозя меня навсегда из этого двора, этого района, этого города и, пожалуй, единственное значимое воспоминание о тех годах, сознательно опущенное мной, – это встреча с отцом. Он освободился и разыскал меня. Мы прожили с ним у одного из его друзей по лагерю около трех дней. Будучи родом из Рязани, отец собирался туда, желая забрать с собой и меня. Были уже куплены билеты на самолет, и подошёл автобус, едущий в аэропорт, однако я не сел в него и остался стоять на остановке. Отец уехал один. Трёх дней нам хватило, чтобы понять, насколько мы чужие друг другу. Биологически он мой отец, и я не вправе судить о нем.

Ташкентский вокзал, несмотря на ранний час, встретил нас огромными очередями у касс, и почти до самого обеда мы обливались потом в этой плотно стоящей толпе без пяти минут пассажиров. Хорошее было время. Никаких документов не требовалось даже для авиаперелётов. Деньги отдал – держи билет!

Пообедав в одном из многочисленных кафе, мы купили сыр,лепёшки и несколько банок консервов, а литровый термос наполнили газированной водой из автомата. Поезд подходил только к вечеру, и я, оставив Андрея в зале ожидания, ушёл в город, поскольку чувствовал себя на вокзале не очень уютно. Встреча с инспекторами в такой ответственный момент моей жизни была бы в высшей степени нелепой. В соседних с вокзалом дворах я поиграл с местными пацанами в кости и даже успел познакомиться с некоторыми из них. К приходу поезда я уже был на месте, и мы с Андрюхой заняли свои верхние места в плацкартной четырёхместке. Соседями нашими оказались мать с дочкой, примерно одного со мной возраста. Она была очень смышлёной и разговорчивой девочкой, с хорошим чувством юмора. Когда поезд тронулся, она легко и непринуждённо вовлекла меня в разговор ни о чем. Помня об инструкции не разговаривать с посторонними людьми, я чувствовал себя крайне зажатым, и на вопрос моей юной соседки, куда мы едем, ответил предельно лаконичным, не предполагающим дальнейшее обсуждение тоном:

– Мы – ТУРИСТЫ!

Наверное, наличие у нас рюкзаков, навело меня на образ туристов, да и что я должен был ей ответить? Андрей вообще не вступал в разговоры и молча листал газету на верхней полке. Мать девочки, типичная русская женщина с добрым лицом, предложила мне разделить с ними ужин, в виде варёной курицы, однако я скромно отказался. Ближе к ночи, наконец, разместился наверху и я. Андрей уже спал, а мне думалось о том, что именно сейчас, в далёком каракамышском дворе сидят и вспоминают о нас взрослые ребята. Дед наверняка уже допил купленное Марсиком пиво и читает свою желтую книгу.

– Спокойной ночи, дочка.

– Спокойной ночи, мама.

Голоса внизу прекратились, и под мерный перестук колес, вдыхая ни с чем не сравнимый запах вагона, я вспоминал, как однажды уже путешествовал на поезде, будучи совсем маленьким. Мы с мамой тогда ездили в Рязанскую область к родителям отца. Деревня, лес, ягоды, грибы и злющие комары – это всё, что осталось в детской памяти. А сегодня я самостоятельно еду в поезде – думал я, погружаясь в царство Морфея. Я лежу на полке вагона, где абсолютно всё предназначено для ВЗРОСЛЫХ людей. Со мной нет провожатых, потому что и сам я уже давно не ребёнок. Я вырос. Я – ВЗРОСЛЫЙ... Спокойной ночи... мама...