Глава тринадцатая

Через месяц после смерти Стюарта Билли Миллигана выпустили из Зейнсвилля. Несколько дней спустя Аллен читал у себя в комнате, к нему зашел Дэл Мур и предложил поехать с ним на рыбалку. Аллен понимал, что тот старается выслужиться перед Дороти – Кэти сказала, что они, наверное, поженятся.

– Конечно, – ответил Аллен, – я обожаю ловить рыбу.

Дэл подготовил все, что нужно, и на следующий день заехал за Билли после работы.

Томми посмотрел на него с отвращением.

– Рыбалка? Черт, да я не хочу.

Когда Томми вышел из своей комнаты и Дороти потребовала объяснений по поводу его бесцеремонности – сначала пообещал, а потом отказался, – Томми удивленно уставился на них обоих.

– Боже! Да он меня даже не звал на эту рыбалку.

Дэл вылетел из дома, обозвав Билли самым наглым проклятым вруном, которого он когда‑либо встречал.

– Я больше так не могу, – сказал Аллен Артуру, закрывшись у себя. – Надо валить отсюда. Дэл тут постоянно ошивается, и я чувствую себя незваным гостем.

– Вот и я, – согласился Томми. – Дороти, конечно, была мне как мать, но если она выйдет за Дэла, я тут жить не хочу.

– Ладно, – согласился Артур. – Давайте найдем работу, скопим деньжонок и переедем в отдельную квартиру.

Замысел привел всех в восторг.

11 сентября 1973 года Аллена взяли на ланкастерский завод гальванопластики. Работа была грязная, низкооплачиваемая, не о такой мечтал Артур.

Этой нудятиной занимался Томми. Он управлял клеткой, свисающей на конвейерной цепи, подводил ее к бакам с кислотой и погружал в них по очереди; весь путь был длиной как дорожка в боулинге. Опустить, подождать, поднять, провести, опустить, подождать.

Артур к такому рабскому труду относился с презрением, так что занялся другими делами. Ему надо было подготовить своих к переезду и самостоятельной жизни.

Во время жизни в Зейнсвилле он наблюдал за поведением людей, которых выпускал в пятно, и уже начал понимать, что главным для выживания в обществе является самоконтроль. Когда нет правил, воцаряется хаос, и это подвергает опасности их всех. Артур заметил, что лагерные правила оказали благотворное влияние. Угроза попасть обратно в первую или вторую зону дисциплинировала непокорных мальчишек. И когда они останутся одни, надо будет организовать что‑то подобное.

Он объяснил все Рейджену.

– Кто‑то из нас связался с женщинами, пользующимися дурной репутацией, нас обвинили в их изнасиловании и отправили в тюрьму – за преступление, которого мы не совершали. И это ни в коем случае не должно повториться.

– Как ты это заставить не повторяться?

Артур принялся расхаживать из стороны в сторону.

– Как правило, я в состоянии не дать человеку выйти в пятно. И заметил, что ты тоже можешь вытолкнуть кого захочешь после момента переключения, когда мы особенно уязвимы. Так что мы с тобой должны взять на себя управление сознанием. Я решил полностью запретить выход в пятно некоторым нежелательным личностям. А от остальных потребуем соблюдения правил. Мы – как семья. И мы должны быть строги. Одно нарушение, и человек попадет в число нежелательных.

Получив согласие Рейджена, Артур ознакомил с правилами всех остальных.

ПЕРВОЕ. Ни в коем случае не врать. Всю жизнь их несправедливо называли патологическими лжецами, поскольку они по незнанию отрицали то, что сделали другие.

ВТОРОЕ. Вести себя корректно по отношению к женщинам и детям. Это значит избегать сквернословия, придерживаться надлежащего этикета, например, открывать перед ними двери. Дети должны сидеть за столом ровно, положив на колени салфетки. Женщин и детей защищать необходимо в любой ситуации, и на помощь им должен приходить каждый. Если кто‑то увидит, как мужчина обижает женщину или ребенка, он или она должен немедленно выйти из пятна и дать Рейджену разобраться (в этом нет необходимости, если человеку самому угрожает физическая опасность – в такой ситуации Рейджен выходит в пятно автоматически).

ТРЕТЬЕ. Воздержание. Ни один мужчина больше не вправе оказаться в ситуации, которая даст возможность обвинить его в изнасиловании.

ЧЕТВЕРТОЕ. Все время посвящать самосовершенствованию. Тратить время на комиксы и телевизор запрещено всем, вместо этого каждый должен учиться тому, к чему он (а) имеет склонности.

ПЯТОЕ. Уважать частную собственность всех членов семьи. В первую очередь это правило действует в отношении продажи картин. Любой может продать картину без подписи или с подписью «Билли» или «Миллиган». Но личные картины, подписанные Томми, Дэнни или Алленом, – частная собственность, и никто не вправе торговать тем, что ему не принадлежит.

Любому, кто нарушит эти правила, навсегда запрещается выходить в пятно, и он будет сослан в тень, к остальными нежелательным.

Рейджен задумался.

– Кто эти… как ты называешь… нежелательные?

– Филипу и Кевину с их явными антиобщественными и преступными наклонностями запрещено выходить в пятно.

– А Томми что? Он тоже иногда ведет не как надо в обществе.

– Да, – согласился Артур, – но его непокорность нам на руку. Некоторые из ребят помладше слишком уж послушные, вплоть до того, что готовы наносить себе вред, если им прикажет чужой человек. Если Томми не будет нарушать другие правила или использовать свои способности в преступных целях, ему разрешается выходить в пятно. Но время от времени я буду напоминать ему о том, что мы за ним наблюдаем.

– А я что? – спросил Рейджен. – Я преступник. Злой и не люблю чужие.

– Нарушать закон запрещается, преступлений быть не должно, – сказал Артур, – даже, что называется, «без жертв». Ни при каких обстоятельствах.

– Ты должен понять, – продолжал Рейджен, – что я любое время могу попадать ситуации, когда надо нарушать для защита или выживание. Для нужда нет закон.

Артур сложил кончики пальцев, несколько секунд подумал о том, что сказал Рейджен. Потом кивнул.

– Для тебя будет сделано исключение. Поскольку ты очень силен, тебе одному я даю право причинять боль другим – но исключительно в целях самозащиты, либо для защиты детей и женщин. Тебе, как защитнику нашей семьи, разрешается совершать преступления без жертв либо преступления, необходимые для нашего выживания.

– Тогда я принять правила, – тихонько ответил Рейджен. – Хотя эта система не совсем будет работать. Бывают смутные времена, в какие люди воруют время. И тогда даже мы – ты, я, Аллен – не знаем, что делается.

– Верно, – согласился Артур, – но надо стараться изо всех сил. Часть задачи как раз и заключается в том, чтобы обеспечивать семье стабильность и избегать смутных времен.

– Трудно будет. Тебе надо убедить остальные. Я даже не вся эта, как ты говоришь, семья знаю. Люди то появятся, то уйдут. Иногда я даже не могу понимать, человек наш или чужой.

– Это естественно. В больнице, да и в лагере, было примерно так же. Кого‑то узнаешь по имени, кого‑то просто знаешь. Но часто даже люди из внешнего мира хоть и живут рядом, но не общаются. Я поговорю с каждым из наших и расскажу о том, что им надо знать.

Рейджен задумался.

– Я сильный, но ты столько знать, что власть у тебя стала большая.

Артур кивнул.

– Да, поэтому я и в шахматы тебя обыгрываю.

Артур стал всем поодиночке объяснять новые требования. Помимо свода правил поведения, на тех, кто выходил в пятно, возлагались еще и определенные обязанности.

Кристин, так и оставшаяся трехлеткой, постоянно ставила всех в неловкое положение. Но поскольку Рейджен настаивал, все согласились с тем, что она – самая первая и до сих пор остается «малышкой» в семье и ее никогда не уберут и не отнесут к нежелательным. Кристин может даже оказаться полезной, если понадобится вывести в пятно человека, который не понимает, что происходит, и не может ничего рассказать. Но и от нее ждали определенной работы над собой – с помощью Артура она должна была научиться читать и писать и постараться преодолеть свою дислексию.

Томми предстояло развивать способности в области электроники и механики. И хотя он мог открывать замки и сейфы, ему разрешалась использовать эти навыки лишь для бегства, а не для взлома. Участвовать или помогать в воровстве запрещалось. В свободное время он должен играть на саксофоне, а также совершенствовать свой талант пейзажиста. Учиться сдерживать свой воинственный настрой, хотя при необходимости можно было применять его в решении конфликтов.

Рейджену предстояло заняться карате, дзюдо, бегом и поддержанием идеальной физической формы в целом. Артур собирался помочь ему обучиться управлять выбросом адреналина, чтобы быть в состоянии собрать всю свою силу в ситуации стресса или опасности. Продолжать изучать оружие и взрывчатые вещества. Часть следующей зарплаты предполагалось потратить на пистолет для учебной стрельбы.

Аллен должен был практиковаться в красноречии и писать портреты. А чтобы снять напряжение – играть на ударной установке. На него рассчитывали как на спикера, который при необходимости будет манипулировать окружающими. Поскольку Аллен, самый общительный, то ему было рекомендовано выходить в люди и общаться.

Адалана должна была продолжить писать стихи и совершенствовать кулинарные навыки, которые понадобятся, когда они переедут из дома.

От Дэнни требовалось заниматься рисованием пейзажей и овладевать аэрографом. Так как он сам – подросток, предполагалось, что он будет заниматься с детьми и помогать за ними ухаживать.

Артур должен был сконцентрироваться на науке, особенно на медицине. Он уже заказал курс по основам клинической гематологии, который должен был прийти по почте. Поскольку он владел логикой и обладал ясностью мышления, он также должен был заняться юриспруденцией.

Всех остальных тоже поставили перед необходимостью использовать каждую минуту своего времени на самосовершенствование и образование. Артур предупредил, что нельзя сидеть сложа руки и тратить время попусту, нельзя давать мозгам бездействовать. Каждый член семьи должен стремиться к достижению собственных целей, стать образованным и культурным человеком. Думать об этом надо, даже когда не находишься в пятне, а уж если завладеешь сознанием – работай с особым усердием.

Младшим Артур строго запретил водить машину. Если кто‑то вдруг выйдет в пятно и окажется за рулем, надо пересесть на пассажирское место и подождать, когда появится кто‑нибудь из старших.

Все признали, что Артур подошел к делу логически и продумал все очень хорошо.

«Сэмюэль» читал Ветхий Завет, ел исключительно кошерную пищу, а еще увлекался резьбой по песчанику и дереву. 27 сентября, в Рош Ха‑Шана, или еврейский Новый год, он вышел в пятно и прочитал молитву в память об отце Билли.

Сэмюэль знал, что Артур строго‑настрого запретил продавать чужие картины, но как‑то раз ему понадобились деньги, а рядом не оказалось никого из семьи, кто мог бы дать ему совет или вообще объяснить, что творится, и он продал портрет обнаженной, подписанный Алленом. Подобные картины оскорбляли его религиозные чувства, так что он все равно не хотел его видеть. Покупателю он сказал, что рисовал не сам, но знает художника.

Потом Сэмюэль продал пейзаж с сараем, нарисованный Томми, – вокруг этой картины явно витал страх.

Узнав об этом, Артур разгневался. Сэмюэль должен был осознавать, что картины дороги авторам, более того, они личные, и художники вообще не хотели бы, чтобы их видели чужие люди. Он велел Томми отыскать любимое творение самого Сэмюэля – гипсовую Венеру в драпировке и с ангелочками.

– Уничтожь ее, – приказал Артур.

Томми вынес ее во двор и разбил молотком.

– За такое ужасное преступление, продажу чужих картин, Сэмюэль отныне причислен к нежелательным. Следовательно, ему теперь запрещено выходить в пятно.

Сэмюэль начал спорить, давя на то, что он единственный верующий и потому его нельзя лишать выхода в пятно.

– Бога придумали люди, которых страшит неизведанное, – возразил Артур. – Они боготворят фигуры вроде Христа лишь из страха за то, что будет с ними после смерти.

– Именно так, – согласился Сэмюэль. – Но сам подумай, подстраховаться нам не помешает. Если после смерти выяснится, что бог все же есть, разве плохо будет иметь среди нас верующего? В таком случае останется шанс, что наша душа попадет в рай.

– Если душа существует, – ответил Артур.

– Ну, к чему рисковать? Если дать мне еще один шанс, неужели велика потеря?

– Я установил правила, – сказал Артур, – и мое решение непоколебимо. Шестого октября у тебя самый главный праздник, Йом‑Кипур. Так что разрешаю тебе выйти в этот день всепрощения в пятно, попоститься, но потом все.

Впоследствии в разговоре с Томми Артур признал, что, принимая решение в гневе, сделал ошибку. Поскольку он пока действительно не знает наверняка, что бога нет, не следовало так поспешно причислять единственного верующего к нежелательным.

– Ну, ты можешь передумать и время от времени выпускать Сэмюэля в пятно, – сказал Томми.

– Пока я у власти, этому не бывать. Я признаю, что допустил ошибку, приняв решение на эмоциях. Но раз уж оно принято, менять его не буду.

Мысли насчет рая и ада не давали Томми покоя. Он думал об этом постоянно, в частности, как можно будет сбежать из ада, если они туда попадут.

Несколько дней спустя в центре города Аллен встретил парня, школьного знакомого. Он с трудом припомнил, что его зовут Бэрри Харт. Теперь Бэрри отрастил волосы, как хиппи. Он пригласил Билли к себе – выпить пивка и поболтать.

Квартира у него оказалась большая, но запущенная. Аллен с Хартом разговаривали на кухне, и туда постоянно кто‑то заходил. У Аллена сложилось ощущение, что в этом месте торгуют наркотиками. Когда он собрался уходить, Харт сообщил, что в субботу у него вечеринка, соберется много друзей, и его он тоже приглашает.

Аллен согласился. Разве не идеальная возможность выполнить распоряжение Артура насчет общения?

Но когда Аллен пришел, то, что он увидел, ему совершенно не понравилось. Это был явно притон: кто бухал, кто курил травку, кто закидывался таблетками. По его мнению, большинство собравшихся вели себя как идиоты. Аллен решил остаться на чуть‑чуть, выпить пива. Но уже через несколько минут ему стало настолько не по себе, что он вышел из пятна.

Артур с отвращением осмотрелся, но решил расслабиться и понаблюдать за этой породой жалких существ. Ему было интересно посмотреть, как разные люди выставляют себя на посмешище после употребления различных веществ: от алкоголя они становились драчливы, от марихуаны – смешливы, после принятия амфетаминов впадали в транс, а от ЛСД у них начинались галлюцинации. Он назвал это лабораторией злоупотребления.

А еще Артур заметил, что пара человек сидит в сторонке, как и он сам. Высокая стройная девушка с длинными темными волосами, пухлыми губами и подернутыми дымкой глазами частенько поглядывала на него. Ему показалось, что вскоре она с ним заговорит. Одна эта мысль была ему неприятна.

Однако первый шаг сделал ее друг.

– Ты часто бываешь у Харта на вечеринках? – поинтересовался молодой человек.

Артур снова выпустил Аллена. Тот ошеломленно посмотрел по сторонам.

– Что‑что?

– Моей подруге кажется, что она как‑то тебя тут уже видела, – сказал парень. – Да и у меня такое чувство, что мы знакомы. Тебя как зовут?

– Все зовут меня Билли Миллиган.

– Ты брат Челлы? Ну а я Уолт Стэнли. Знаком с твоей сестрой.

Девушка тоже подошла.

– Марлен, это Билли Миллиган.

Стэнли отошел, а Марлен проболтала с Алленом почти целый час, обсуждая собравшихся. Аллену она показалась человеком интересным и доброжелательным. И он заметил, что заинтересовал девушку. Ее темные кошачьи глаза и на него произвели необычное впечатление, его влекло к ней. Но он знал, что ничего между ними быть не может – из‑за правил Артура.

– Эй, Марлен! – крикнул Стэнли из другого угла. – Давай напополам?

Она не ответила.

– Тебя твой парень зовет, – сказал Аллен.

– Он не мой парень, – с улыбкой ответила она.

Аллен уже начал нервничать. Он же только что вышел из лагеря после того, как его безосновательно обвинили в изнасиловании, а теперь эта девушка к нему подкатывает.

– Извини, Марлен, – сказал он, – но мне пора.

Она, похоже, удивилась.

– Может, как‑нибудь еще случайно встретимся.

Аллен поспешил уйти.

В следующее воскресенье Аллен решил, что выдался идеальный денек для гольфа. Он забросил клюшки в машину и поехал в Ланкастерский загородный клуб, где арендовал электрокар. Он прошел несколько лунок, но с самого начала игра не особо задалась, и после того, как мяч в третий раз улетел в песок, он настолько разозлился на самого себя, что вышел из пятна.

Глаза открыл Мартин, увидел, что тянется клюшкой к лежащему в песке мячику, и удивился. Он ударил и попал. Не зная, какой это удар по счету, Мартин решил засчитать себе «птичку‑3».

Мартину не понравилось, что у следующей метки собралось столько народу, и он вслух высказался в том духе, что некоторые тормоза лишь портят все удовольствие от гольфа для классных игроков вроде него. «Я из Нью‑Йорка, – сообщил он мужчине средних лет, стоявшему перед ним с тремя друзьями, – обычно играю в частных клубах, куда эксклюзивнее этого, туда даже не всех пускают».

Увидев, что мужчина забеспокоился, Мартин вышел вперед. «Вы же не против меня пропустить?» Не дожидаясь ответа, он подошел, ударил, послав мяч в нужном направлении, и помчался к нему на автокаре.

У следующей отметки Мартин поступил точно так же, но потом его мяч угодил в воду. Он подъехал к пруду, вышел и попытался понять, удастся ли его достать. Но, поскольку Мартин его даже не нашел, он отправил второй мячик через пруд и снова запрыгнул в автокар, но больно ударился коленкой.

Вышел Дэвид, чтобы взять боль, не понимая, ни где он, ни что это за маленькая машинка. Когда боль утихла, он принялся баловаться рулем, изображая звук мотора и колотя ногами по педалям. Дэвид случайно снял автокар с тормоза, и он покатился вниз, заехав передними колесами в пруд. Мальчик испугался и ушел, снова появился Мартин, не понимая, что произошло. Он целый час потратил на то, чтобы выехать из грязи, и очень злился, потому что другие в это время играли.

Когда Мартин вытащил автокар на сушу, вышел Артур, который сообщил Рейджену, что отныне и Мартин причислен к нежелательным.

– Это строгое наказание за то, когда машина для гольфа попала пруд.

– Дело не в этом, – ответил Артур. – Мартин – просто бесполезный хвастун. Он начиная с Зейнсвилля думает лишь о том, как бы принарядиться и погонять на больших тачках. Он выделывается. Он совершенно не думает ни о собственном развитии, ни о творчестве. Он пустышка, фальшивка и, что хуже всего, сноб.

Рейджен улыбнулся.

– Уж не знал, что сноб – повод заносить в нежелательные.

– Дорогой друг, – ответил Артур, поняв, на что намекает Рейджен, – права на снобизм нет ни у кого, только что если этот человек крайне умен. Посему у меня такое право есть, а у Мартина – нет.

Артур безупречно прошел последние четыре лунки.

27 октября 1973 года, почти через десять лет после свадьбы с Челмером Миллиганом, Дороти вышла за Дэлмоса А. Мура.

Он постарался стать отцом Билли и девчонкам, но никто из них его не полюбил. А когда Дэл попытался установить свои правила, Артур начал его презирать.

Среди прочего Дороти запретила младшему сыну ездить на мотоцикле. Томми понимал, что это из‑за Стюарта, но не считал правильным накладывать ограничения на него из‑за того, что случилось с другим человеком.

Однажды он одолжил у приятеля мотоцикл «Ямаха‑350» и прокатился на нем мимо дома. Развернувшись и снова поехав по Спринг‑стрит, Томми посмотрел вниз и заметил, что выхлопная труба страшно расшаталась. Если она отвалится…

Рейджен спрыгнул с мотоцикла.

Поднялся, отряхнулся и закатил его во двор, а потом пошел в дом, чтобы смыть кровь со лба.

Когда он вышел из ванной, Дороти начала на него орать.

– Я же тебе запретила ездить на мотоцикле! Ты специально меня изводишь!

Со двора пришел Дэл и тоже закричал:

– Ты это нарочно! Ты же знаешь, как я отношусь к мотоциклам с тех пор, как…

Рейджен покачал головой и вышел из пятна. Он попросил Томми объяснить им насчет выхлопной трубы.

Томми поднял взгляд на разъяренных Дороти с Дэлом.

– Нарочно, да? – переспросил Дэл.

– Это безумие, – ответил Томми, осматривая синяки. – Выхлопная труба чуть не отвалилась, и…

– Очередное вранье, – сказал Дэл. – Я выходил, смотрел на мотоцикл. Из‑за трубы мотоцикл мог перевернуться, только если бы она пополам согнулась. А она не погнута.

– Не смей обзывать меня лжецом! – заорал уже Томми.

– Брехло собачье! – крикнул Дэл.

Томми вылетел из комнаты. Какой смысл рассказывать, что труба не погнута, потому что Рейджен вовремя заметил, что она отваливается, и оттолкнул мотоцикл подальше от себя, чтобы избежать большей опасности? Как ни объясняй, скажут, что врешь.

Злости накопилось столько, что Томми уже не справлялся, так что он ушел…

Дороти поняла, что сын разозлился, и пошла за ним в гараж. Она стала наблюдать за ним через окно, так что он не заметил. Она видела, с какой убийственной яростью на лице он схватил большую доску и разломил пополам, и еще, и еще, выпуская агрессию и злость.

Артур принял решение. Пора переезжать.

Уже через несколько дней Аллен нашел дешевую двухкомнатную квартиру с закутком в белом каркасном доме, Броуд‑стрит, 808, чуть к востоку от дома Дороти. Жилье было так себе, зато с холодильником и плитой. Он притащил матрас, пару стульев и стол. Дороти позволила ему купить на ее имя «Понтиак гран‑при», платить за который должен он был сам.

Рейджен приобрел карабин 30‑го калибра и самозарядный пистолет 25‑го калибра.

Поначалу его опьянила полученная после переезда свобода. Можно рисовать когда захочешь, никто не достает.

Артур следил за тем, чтобы аспирин и другие лекарства покупались в баночках, которые не смогут открыть дети. Он даже настоял, чтобы Рейджен и свою бутылку с водкой закрывал крышкой, которую маленьким не снять, и напомнил, что оружие тоже надо запирать на замок.

Между Адаланой и Эйприл началась кухонная война, и хотя Артур предчувствовал, что это приведет к беде, решил ничью сторону не занимать. Ему вообще едва хватало времени на учебу, исследования и планирование будущего, поэтому он старался не обращать внимания на постоянные ссоры между девушками, происходившие на задворках его сознания. Когда его стали слишком доставать, он предложил, чтобы Адалана готовила, а Эйприл занялась шитьем и стиркой, и на этом все.

Вообще стройная темноволосая и кареглазая Эйприл при первой встрече очаровала Артура. Она оказалась более привлекательной, чем простоватая, даже скромная Адалана, и однозначно умнее ее. Почти так же умна, как Томми и Аллен, или, может, даже как сам Артур. И поначалу его заинтриговал ее бостонский акцент. Но, узнав, чем заняты ее мысли, Артур утратил к ней интерес. Оказалось, что Эйприл помешана на идее поймать Челмера, сначала мучать его, а потом убить.

Она планировала все это в уме. Если ей удастся заманить Челмера в квартиру, она привяжет его к стулу и будет по чуть‑чуть сжигать его плоть паяльной лампой. Будет кормить его амфетаминами, чтобы не засыпал, и отрезать с помощью этой самой лампы пальцы, один за одним, а поскольку она сразу же будет их прижигать, то обойдется без крови. Она хотела, чтобы он страдал здесь, до того как попадет в ад.

Эйприл взялась обрабатывать и Рейджена.

– Ты должен убить Челмера. Возьми пистолет и застрели, – шептала она ему на ухо.

– Я не убийца.

– Это будет не убийство, а справедливое возмездие за содеянное.

– Я не правосудие. Эти дела решает суд. Я силой только защищать детей и женщин.

– Я женщина.

– Ты звезданутая.

– Тебе достаточно лишь взять винтовку и залечь на холме напротив того дома, где он сейчас живет со своей новой женой. И ты сможешь его убрать. Никто не узнает, что это ты.

– Карабин не возьмет. Слишком далеко. На прицел у нас деньги нет.

– Рейджен, ты же талантливый, – прошептала она. – У нас есть телескоп. Приспособь его как‑нибудь, сделай прицел.

Рейджен погнал ее прочь.

Но Эйприл не сдавалась, напоминая, что делал Челмер, особенно с детьми. Она знала, как Рейджен любит Кристин, и настойчиво взывала к памяти о том, как Челмер измывался над девочкой.

– Хорошо, – согласился он.

Рейджен выдернул два волоска из собственной головы, намочил их и аккуратно прилепил на линзу. Поднявшись на крышу, он попробовал прицелиться, бросив гильзу на небольшое темное пятно на земле. Добившись достаточной точности, Рейджен приклеил волоски намертво, закрепил прицел на карабине и отправился пристреливаться в лес. Вскоре он сможет убить Челмера с холма напротив его нового дома.

На следующее утро, за час до того как Челмер обычно выходил на работу (теперь он был прорабом), Рейджен доехал до его района, поставил машину и незаметно скользнул в лесок напротив дома. Рейджен спрятался за деревом и стал ждать. Он нацелился на дверь, понимая, что Челмер должен выйти и сесть в машину.

– Не надо, – сказал Артур вслух.

– Он должен умереть, – ответил Рейджен.

– Этот поступок не может быть засчитан как необходимый для выживания.

– Это засчитано как защита женщин и детей. Он обижал детей. И для расплаты должен умереть.

Артур понимал, что спорить бесполезно, так что подвел к краю пятна Кристин и показал ей, что делает Рейджен. Она начала плакать, топать ножками и умолять его не делать ничего плохого.

Рейджен стиснул зубы. Челмер уже показался в дверях. Рейджен вынул обойму. Потом прицелился, наведя на Челмера перекрестие, и тихонько нажал на курок незаряженного карабина. Потом повесил оружие на плечо, сел в машину и поехал в новую квартиру.

«Эйприл сумасшедшая, она представляет собой угрозу для всех нас», – сказал Артур в тот же день и запретил ей выходить в пятно.

Кевин был в квартире один, когда в дверь позвонили. Открыв дверь, он увидел перед собой молодую красавицу.

– Я позвонила Бэрри Харту, – объяснила Марлен, – он сказал, что ты живешь тут один. У меня остались приятные воспоминания после нашего разговора на той вечеринке, так что я решила зайти тебя проведать.

Кевин не знал, о чем речь, но пригласил девушку пройти.

– До того как я открыл дверь, – сказал он, – настроение у меня было паршивое.

Марлен провела у него весь вечер, посмотрела картины, они поговорили об общих знакомых. Она была рада, что решилась на первый шаг. Ей казалось, они сблизились.

Когда она собралась уходить, он спросил, зайдет ли она еще. Она ответила: да, если он хочет.

16 ноября 1973 года, когда Миллиган официально вышел из‑под опеки комиссии по делам несовершеннолетних, Кевин сидел в баре неподалеку от дома. Он припомнил слова Горди Кейна, сказанные, когда его выпустили из лагеря в Зейнсвилле: «Если понадобится дилер, найди меня».

Именно этим он и решил заняться.

Вечером Кевин выехал в Рейнольдсбург, что к востоку от Коламбуса. Адрес, который дал ему Кейн, привел его к дорогому на вид одноэтажному фермерскому дому на окраине.

Горди Кейн с матерью обрадовались его приезду. Джулия Кейн соблазнительным гортанным голосом сказала, что в любое время он желанный гость в их доме.

Когда Джулия ушла налить себе чаю, Кевин спросил у Горди, не может ли он одолжить ему денег, чтобы закупить партию товара и самому начать торговлю. Типа сейчас он на мели, но потом непременно расплатится.

Кейн отвел его в другой дом неподалеку, где жил его знакомый, и тот продал Кевину травки на триста пятьдесят баксов.

– Это должно уйти больше чем за тысячу, – сказал Кейн. – Тогда и со мной расплатишься.

У Кейна дрожали руки, он явно был под кайфом.

– А ты что принимаешь? – поинтересовался Кевин.

– Морфий, когда удается достать.

Через несколько дней вся трава была распродана друзьям Харта, и Кевин получил семьсот баксов чистой прибыли. Он вернулся к себе, выкурил косячок и позвонил Марлен.

Она пришла и высказала недовольство по поводу того, что Билли торгует коноплей, – об этом ей стало известно от Барри.

– Я знаю, что делаю, – ответил он, поцеловал ее, выключил свет, и они опустились на матрас.

Но, как только их тела соприкоснулись, Адалана силой мысли выгнала Кевина из пятна. Ведь ей было нужно именно это. Объятия, нежность.

Адалана помнила, что Артур наложил целибат. Он сказал всем мужчинам, что одно нарушение этого правила – и они причисляются к нежелательным. Но поскольку Артур был достойным джентльменом из Англии, ему и в голову не пришло заводить разговор о сексе с ней. И она не подписывалась под этим пуританским запретом, к тому же ее он, скорее всего, и не заподозрит.

Проснувшись на следующее утро, Аллен даже не знал, что произошло. Он нашел в ящике деньги и заволновался, но не мог достучаться ни до Томми, ни до Артура, ни до Рейджена, ни до кого‑то другого, кто мог что‑то объяснить.

После обеда заходили друзья Бэрри, спрашивали, есть ли у него что, а Аллен даже не понимал, о чем речь. Некоторые вели себя агрессивно, тыкали ему в лицо деньги, и Аллен заподозрил, что кто‑то в семье начал торговать наркотой.

Когда он в очередной раз пришел к Харту, кто‑то показал ему «Смит‑Вессон» 38‑го калибра. Сам не понимая, зачем он ему, Аллен предложил за пистолет пятьдесят баксов, и хозяин согласился, даже добавил несколько пуль.

Аллен отнес его в машину и спрятал под сиденье…

Рейджен протянул к пистолету руку. Это он хотел, чтобы Аллен его купил. Впрочем, это, на его взгляд, не лучшее оружие. Он бы предпочел 9 миллиметров. Но все равно пополнить коллекцию будет неплохо.

Аллен решил съехать из этой убогой квартиры. Просматривая раздел аренды в «Ланкастер игл‑газет», он увидел знакомый телефонный номер.

Порывшись в своей записной книжке, он нашел его владельца: Джордж Келнер, адвокат, благодаря которому он попал в Зейнсвилль. Аллен попросил Дороти позвонить и спросить, не сдаст ли адвокат квартиру ее сыну. Келнер согласился за восемьдесят долларов в месяц.

Квартира на Рузвельт‑авеню, 803 1/2, оказалась чистенькой, с одной спальней, на третьем этаже белого дома, стоящего не прямо у дороги, а чуть в глубине квартала. Аллен переехал через неделю и довольно уютно там обустроился. И решил, что больше никакой наркоторговли. От тех людей лучше держаться подальше.

К его полнейшему удивлению, в один прекрасный день появилась Марлен, которую он не видел с вечеринки у Бэрри Харта, и стала вести себя как дома. Аллен представления не имел, кто из остальных с ней встречается, но для себя решил, что она не в его вкусе и общаться с ней он не хочет.

Марлен заходила после работы, готовила ему ужин, проводила с ним какое‑то время, а потом уходила в дом своих родителей. Марлен практически жила у него, и из‑за этого жизнь Аллена стала сложновата.

Когда девушка начинала проявлять чувства, он уходил из пятна. Аллен не знал, да и не хотел знать, кто выходит после него.

Марлен очень нравилась квартира. Периодическая брань и вспышки гнева Билли сначала ее шокировали, но она привыкла к его перепадам настроения – то он был ласковый и нежный, через минуту мог разозлиться и начать яростно метаться по квартире, а потом вдруг принимался шутить, говорил умно и красиво. А иногда совершенно без предупреждения делался неловким и каким‑то жалким, словно мальчишка, который даже обуться сам не может. Она понимала, что за Билли, несомненно, нужно присматривать. Это все из‑за наркотиков и дурной компании. Если бы только ей удалось донести до него, что друзья Бэрри Харта его просто используют, может, он понял бы, что они ему вовсе не нужны.

Но иногда поступки Билли ее пугали. Например, он боялся, что могут прийти какие‑то другие люди, и если они ее тут увидят, будут неприятности. Иногда он называл их «семьей», и она подумала, что он хвастается тем, что он большая шишка в мафии. Когда дошло до того, что Билли разработал систему сигналов, Марлен в этом уже не сомневалась. Когда она к нему приходила, он ставил на окно картину, что, по его словам, должно было говорить «остальным», что она здесь и им лучше не входить.

Когда они занимались любовью, вначале он частенько говорил всякие грубости, а потом непременно становился нежен и ласков. Но все же как любовник Билли ее несколько беспокоил. Несмотря на его силу и мужество, у нее возникало ощущение, что он лишь изображает страсть и даже не кончает. Но Марлен не была в этом уверена. Что она знала наверняка – так это то, что она его любит, и думала, что ему нужно лишь время и понимание.

Однажды Адалана ускользнула из пятна и вместо нее появился Дэвид – испуганный, в слезах.

– Впервые вижу, чтобы мужчина плакал, – прошептала Марлен. – Что случилось?

Дэвид свернулся калачиком, как младенец, а по щекам текли слезы. Моменты его слабости очень трогали, порождая особенную близость. Марлен прижала его к себе.

– Билли, ты должен мне все рассказать. Пока я не пойму, что с тобой творится, я не смогу тебе помочь.

Дэвид не знал, что сказать, и ушел. В объятиях прекрасной женщины оказался Томми. Он от нее отшатнулся.

– Если ты так себя вести собрался, я лучше пойду домой, – сказала девушка, разозлившись, поскольку ей начало казаться, что он над ней смеется.

Она пошла в ванную, а Томми смотрел ей вслед.

– Черт, – прошептал он, в ужасе глядя по сторонам, – Артур меня убьет!

Он вскочил с постели, натянул джинсы и начал ходить из угла в угол, пытаясь понять, что происходит.

– Кто она вообще такая?

На стуле в гостиной он нашел ее сумочку, быстро посмотрел, что в ней. Прочтя на правах имя «Марлен», он спешно сунул их обратно.

– Артур? – прошептал он. – Если ты меня слышишь, знай, что я не имею к этому никакого отношения. Я к ней не прикасался. Поверь мне. Это не я нарушаю правила.

Томми подошел к мольберту, взял кисть и принялся дописывать начатый пейзаж. Артур увидит, что он занят тем, чем должен, – совершенствованием своего мастерства.

– Похоже, картина интересует тебя больше, чем я.

Томми обернулся: Марлен была уже одета и расчесывала волосы. Он молча продолжил рисовать.

– Рисование, все рисование, ни о чем, кроме рисования, не думаешь. Билли, поговори со мной.

Вспомнив другое правило Артура, что с женщинами надо быть вежливым, Томми отложил кисть и сел на стул напротив нее. Она была красива. И хотя к этому моменту уже одета, он все равно вообразил себе ее стройное тело, каждый его изгиб, каждую впадину. Он еще ни разу не имел дела с обнаженной натурой, но хотел бы попробовать ее нарисовать. Хотя и знал, что не сможет. Людей рисует Аллен.

Какое‑то время они разговаривали, и Томми был зачарован ее темными глазами, пухлыми, словно надутыми губками, длинной шеей. Он понимал, что, кем бы она ни была, что бы ее сюда ни привело, он от нее без ума.

Никто не понимал, почему Билли Миллиган иногда не являлся на работу и почему стал вдруг таким неловким и глупым. Однажды полез поправить цепь над чаном и упал в кислоту. Пришлось отправить его домой. А в другой раз просто взял и ушел, и 21 декабря 1973 года с завода его уволили. Несколько дней он сидел дома в одиночестве и рисовал. А потом Рейджен собрал оружие и поехал в лес, тренироваться в стрельбе.

К этому времени он накупил уже довольно много оружия. Вдобавок к карабину, самозарядному пистолету 25‑го калибра и «Смит‑Вессону» 39‑го он приобрел 375‑й «Магнум», «М‑14», «Магнум» 44‑го калибра и «М‑16». Израильский пулемет ему нравился своей компактностью и тихой работой. А еще он купил обойму «Томсон» 45‑го калибра, так, для коллекции.

Когда смута достигла кульминации, Кевин попросил Горди Кейна свести с его дилером. Он был готов всецело посвятить себя торговле наркотиками. Кейн перезвонил через час и дал адрес в Блэклик‑вудс, неподалеку от Рейнольдсбурга, тоже к востоку от Коламбуса.

– Я ему про тебя рассказал. Он хочет встретиться с тобой наедине, чтобы посмотреть, что ты собой представляешь. Если понравишься, то дело в шляпе. Его знают как Брайана Фоули.

Кевин поехал на встречу, старательно следуя инструкциям. В этом районе он раньше никогда не бывал и добрался до назначенного места возле кульверта на десять минут раньше. Он припарковался и стал ждать в машине. Где‑то через полчаса подъехал «Мерседес», из которого вышли двое мужчин. Один высокий в коричневой кожаной куртке, с лицом в рытвинах. Второй среднего роста, с бородой, в костюме в тонкую полоску. И кто‑то еще наблюдал с заднего сиденья. Кевину это не понравилось совершенно. Он сел за руль своей машины, напрягся, попытался разобраться, во что ввязался и что делать – уехать или остаться.

Рябой парень наклонился к его окну. Слева под мышкой под плотно облегающей курткой был заметен бугор.

– Ты Миллиган?

Кевин кивнул.

– Мистер Фоули хочет с тобой переговорить.

Кевин вышел из машины. Повернувшись к «Мерседесу», он увидел, что Фоули стоит навалившись на заднюю дверцу. Он выглядел не старше Миллигана, тоже лет восемнадцати. Светлые волосы доходили до плеч, сливаясь с пиджаком из верблюжьей шерсти и повязанным на шее шарфом в тон.

Кевин пошел к нему, но его вдруг резко развернули и прижали к его же тачке. Высокий поднес к его голове автоматический пистолет, а бородатый принялся обыскивать. Кевин ушел…

Рейджен схватил бородатого за руку, резко толкнул его на длинного с пистолетом. Потом наскочил на длинного, вырвал оружие и, прикрываясь парнем словно щитом, нацелился в Фоули, наблюдавшим за всем этим из «Мерседеса».

– Лучше не двигаться, – спокойно сказал Рейджен. – Не успеешь шага сделать, как я сделаю три пули промеж глаз.

Фоули поднял руки.

– Ты, – обратился он к бородачу, – достать пистолет куртки двумя пальцами и клади на землю.

– Делай что говорят, – приказал Фоули.

– Давай сейчас же, – сказал Рейджен, увидев, что тот не торопится, – не то мозги асфальт потекут через рукав.

Парень расстегнул куртку, достал пистолет и положил на землю.

– Так, а теперь нога тихонько толкай мне.

Бородач повиновался. Рейджен выпустил длинного, поднял второй пистолет, держа всех троих на прицеле.

– Некрасиво так гость обращаться.

Он вынул обоймы из двух пистолетов, подбросил оба сразу, поймал за стволы и швырнул владельцам. А потом, не боясь оказаться к ним спиной, пошел к Фоули.

– Я бы говорить, тебе нужны телохранители лучше эти двое.

– Уберите оружие, – приказал Фоули, – и пойдите постойте у машины Миллигана. А мы с ним пока побеседуем.

Он кивком пригласил Рейджена сесть в машину и сам устроился рядом. Нажал на кнопку, открылся бар.

– Что пьешь?

– Водка.

– Я по акценту так и подумал. Значит, ты не ирландец, как можно было предположить по имени.

– Югослав. А имена ничего не значить.

– Ты оружием владеешь или только врукопашную?

– Есть на чем демонстрировать?

Фоули достал из‑под сиденья пистолет 45‑го калибра и вручил Рейджену.

– Хорошее, – констатировал он, взвесив его в руке. – Я предпочитаю девять миллиметров, но и это идет. Выбирай мишень.

Фоули нажал на кнопку, и окно открылось.

– Вон пивная банка, через дорогу, возле…

Он даже договорить не успел, как рука Рейджена взметнулась и раздался выстрел. Банка звякнула. Еще два выстрела – и она вообще улетела.

Фоули улыбнулся.

– Мне бы такой человек, как ты, мистер Миллиган, или как там тебя, пригодился.

– Мне надо деньги, – ответил Рейджен. – Если есть работа, я делаю.

– Ты не против нарушить закон?

Рейджен покачал головой.

– Одно исключение. Я никому не делаю боли, если моя жизнь не в опасности. И не делаю вреда женщинам.

– Справедливый подход. Садись в свою тачку и двигай за нами след в след. Едем ко мне. Там и поговорим о деле.

Рейджен, оттолкнув телохранителей Фоули, подошел к своей машине; оба телохранителя зло на него зыркнули.

– Еще раз себе такое позволишь – убью, – сказал высокий.

Рейджен схватил его, крутанул и прижал к машине, заведя руку за спину так, что чуть не сломал.

– Для это тебе не хватать ума и скорости. Будь осторожный. Я человек очень опасный.

– Мюррей, мать твою, давай иди сюда, – закричал из «Мерседеса» Фоули. – Не трожь Миллигана. Он теперь на меня работает.

Они сели, тронулись с места, и Рейджен поехал за ними, гадая, во что же он ввязывается, да и вообще как тут оказался.

Когда машина подъехала к роскошному поместью неподалеку от Рейнольдсбурга, Рейджен очень удивился. Территорию ограждал забор, а за ним бегали три добермана.

Это был огромный особняк викторианской эпохи: ковры повсюду, обстановка простая и современная, картины и другие objets d’art[15]. Фоули показал Рейджену дом, он явно гордился своими владениями. Потом подвел к бару и налил водки.

– Итак, мистер Миллиган…

– Все зовут меня Билли, – сказал Рейджен. – «Миллиган» не нравится.

– Понимаю. Полагаю, это и ненастоящее имя. Ну ладно, Билли, мне пригодился бы человек вроде тебя – быстрый, умный, сильный, да еще и обалденный стрелок. Мне нужна охрана в дороге.

– Что такое «охрана в дороге»?

– Я занимаюсь перевозками, водителей нужно охранять.

Рейджен кивнул, тепло от водки разлилось по груди.

– Я защитник, – сказал он.

– Хорошо. Мне нужен твой номер. За день‑два до поездки будешь перебираться сюда. Комнат у нас полно. О том, что за груз, узнаешь, только когда уже выедете. Чтобы снизить вероятность утечки.

– Звучит очень привлекательно, – сказал Рейджен, зевая.

По дороге в Ланкастер он заснул, и Артур повел машину, думая по пути о том, где он был и что делал.

В последующие недели Рейджен ездил охранником при водителе на поставках наркотиков различным дилерам и непосредственным клиентам по Коламбусу и округе. Ему оказалось интересно узнать, что марихуана и кокаин доставляются выдающимся деятелям, имена которых он то и дело встречал в газетах.

Он также участвовал в отправке винтовок «М‑1» группе черных активистов в Западной Виргинии, гадая, зачем им они.

Рейджен несколько раз пытался поговорить с Артуром, но тот либо упрямился, не желая иметь с ним ничего общего, либо и вправду наступили тяжелые времена безвластия. Рейжден понимал, что Филип с Кевином воруют время, поскольку иногда находил в квартире начатые амфетамин и барбитураты. А один раз обнаружил на комоде свой пистолет и очень разозлился: ведь из‑за чьей‑то безответственности могли пострадать дети.

Рейджен решил, что постарается выследить, когда в пятно в следующий раз выйдет кто‑то из нежелательных, припрет его к стенке и накажет. Наркотики для организма плохо; а водка и травка в умеренных количествах – нет, потому что это натуральный продукт. Но с тяжелыми наркотиками он дел иметь не хотел. А уже появились подозрения, что Филип или Кевин начали экспериментировать с ЛСД.

Неделю спустя, вернувшись с поставки партии марихуаны продавцу автомобилей в Индиане, Рейджен решил поужинать в Коламбусе. Выйдя из машины, он увидел пожилую пару, раздававшую коммунистические листовки. Вокруг собралось несколько противников, и Рейджен предложил пикетчикам помощь.

– Вы на нашей стороне? – спросила женщина.

– Да, – ответил Рейджен, – я коммунист. Я видел рабский труд фабриках и заводах.

Мужчина вручил ему пачку листовок, посвятив в философию коммунистической партии и раскритиковав США за поддержку диктатуры. Рейджен принялся разгуливать по Броуд‑стрит и совать листовки прохожим.

Последнюю он решил оставить себе. Потом Рейджен оглянулся в поисках пожилой пары, но они куда‑то делись. Он пошел их искать. Если бы ему удалось узнать, где проводятся встречи, он вступил бы в коммунистическую партию. Рейджен видел, как Томми с Алленом работали на заводе, и понимал, что единственная возможность изменить жизнь угнетенных масс – это революция.

Потом на собственной машине заметил наклейку «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Наверное, старички прилепили. Воодушевившись, Рейджен опустился на колени и в правом нижнем углу увидел название организации из Коламбуса, где были напечатаны эти наклейки. Возможно, там ему скажут, где собираются местные коммунисты.

Рейджен нашел адрес компании в справочнике, оказалось, недалеко. Добравшись до места, он несколько минут просто смотрел из окна машины. Потом подъехал к телефону‑автомату, стоявшему чуть впереди, и перерезал кусачками провода. То же он сделал и с другим соседним автоматом. После чего отправился в контору.

Ее владелец, мужчина лет шестидесяти, седой и в очках с толстыми стеклами, отрицал, что у них печатали наклейки для коммунистов.

– Их заказала типография с севера города, – сказал он.

Рейджен ударил кулаком по прилавку.

– Давай адрес.

Мужчина занервничал, замялся.

– А документы у вас какие‑нибудь есть?

– Нет!

– А откуда мне знать, что вы не из ФБР?

Рейджен схватил его за рубашку и притянул к себе.

– Старик, мне надо знать, куда ты отправил эти наклейки.

– Зачем?

Рейджен достал пистолет.

– Я ищу своих, но не могу. Давай информацию, или я тебе дыру сделаю.

Старичок испуганно смотрел поверх очков.

– Хорошо, – он взял карандаш и записал адрес.

– Я хочу смотреть перечень клиентов, для уверенность.

Мужчина показал на лежащий на прилавке журнал.

– Вот он, но… но…

– Знаю, адрес коммунистов тут нет, – и он снова навел на него пистолет. – Открывай сейф.

– Вы хотите меня ограбить?

– Я хочу только правильные факты.

Мужчина открыл сейф, достал листок, положил на прилавок. Рейджен посмотрел на него. Убедившись, что ему дали верный адрес, он оторвал телефонный провод.

– Если хотите звонить раньше, чем я туда приеду, ищите автомат подальше.

Рейджен направился к машине. По его прикидкам, до типографии было километров шесть. Он успеет раньше, чем старик найдет работающий телефон.

Это оказался жилой дом с небольшой вывеской в окне первого этажа «Типография». Войдя, Рейджен увидел, что работа идет прямо в гостиной. Там стоял длинный стол, компактный ручной печатный станок и мимеограф. Рейджен удивился, что плакатов с серпом и молотом не видно. Казалось, что тут просто принимают заказы. Но пол под ногами вибрировал, и он понял, что в подвале работают печатные станки.

В комнату вышел мужчина лет сорока пяти, крупного телосложения, с ухоженной бородкой клинышком.

– Меня зовут Карл Ботторф. Чем могу служить?

– Я хочу работать на революцию.

– Почему?

– Я считаю, что правительство США – это как мафия. Используют труд рабочих народов, а деньги идут диктаторам. А я за равенство.

– Молодой человек, проходите. Поговорим.

Рейджен вошел на кухню, сел за стол.

– Вы откуда? – поинтересовался Ботторф.

– Югославия.

– Я так и понял, что вы славянин. Разумеется, мы вас проверим, но пока не вижу причин отказывать вам в вашем желании присоединиться к нашей борьбе.

– Когда‑нибудь я хотел бы ехать на Кубу, – сообщил Рейджен. – Я очень восхищаюсь доктор Кастро. Он поднял негодующие рабочие с полей сахарного тростника и сделал революцию. И теперь на Кубе все равны.

Они еще немного поговорили, и Ботторф пригласил Рейджена на собрание местной ячейки, которое должно было состояться в тот же день ближе к вечеру.

– Тут? – спросил Рейджен.

– Нет, неподалеку от Вестервилля. Вы можете поехать за мной в своей машине.

Они прибыли в богатый район. Рейджена это разочаровало, он ожидал увидеть трущобы.

Ботторф представил его каким‑то оставшимся неизвестными людям как «югослава». Рейджен сел в заднем ряду и принялся наблюдать за ходом собрания. Но когда выступающие начали бубнить о каких‑то абстрактных вещах и бросаться слоганами, внимание его рассеялось. Какое‑то время Рейджен держался, а потом заснул, решив, что вздремнет немного, после чего снова будет бодр. Он нашел своих. Рейджен всегда мечтал присоединиться к борцам с капиталистическим гнетом. Голова упала на грудь…

Артур распрямил спину, насторожился, напрягся. Он видел лишь последнюю часть пути Рейджена, ему было интересно наблюдать за тем, как Рейджен преследует другую машину. Теперь же он был поражен тем, что столь умный человек может заинтересоваться таким бредом. Коммунизм, блин! Он уже собрался подняться и сказать этим безмозглым роботам, что Советский Союз – это не более чем монолитная диктатура, где народ не получил никакой реальной власти, в то время как капитализм дал людям всего мира свободу совести и такие возможности, о которых коммунисты даже мечтать не могут. А этот противоречивый югослав грабит банки, пожинает плоды наркоторговли, убеждая себя при этом, что занят освобождением людей.

Артур встал, осмотрел собравшихся лишенным интереса взглядом и монотонно произнес: «Белиберда». Все повернулись и изумленно уставились на выходящего юношу.

Он отыскал свою машину и какое‑то время сидел в ней просто так. Артур не любил водить по правой стороне дороги. Но как он ни старался, никого вызвать не удавалось. «Чертова сумятица!» – выругался он. Потом уселся поудобнее и поехал, выгибая шею, чтобы смотреть посередине. Двигался он, напрягаясь изо всех сил, на скорости всего тридцать километров в час.

Глядя на таблички с названиями улиц, Артур подумал о том, что Санбери‑роуд, наверное, находится недалеко от плотины Гувера. Он подъехал к бордюру, остановился и достал карту. Действительно, плотина, на которую он уже давно хотел посмотреть, была рядом.

Артур слышал, что после того, как Инженерный корпус вооруженных сил построил эту плотину, она заросла илом. И его мучал вопрос, является ли илистая местность с ее обилием форм жизни микроскопических масштабов идеальным местом для размножения комаров. Если окажется, что это действительно так, он предупредит власти о необходимости принять меры. Сейчас главное – взять несколько проб ила и исследовать их дома под микроскопом. Артур понимал, что это не самая важная задача в жизни, но кто‑то должен ее выполнить.

Он ехал очень медленно и осторожно, в глубокой задумчивости. В какой‑то момент его обогнал грузовик, вытолкнув ехавшую впереди машину на обочину, и даже не остановился. А та машина въехала в ограждение и, перевернувшись, улетела в канаву. Артур немедленно остановился, спокойно вышел и полез вниз. Из перевернувшейся машины выползала женщина.

– Не двигайтесь, – сказал он. – Я вам сейчас помогу.

У нее шла кровь, и он наложил давящую повязку. Женщина начала давиться – Артур понял, что у нее выбиты зубы, она задыхается. Он решил, что трахеотомию делать не будет, а вместо этого поставит дыхательную трубку. Порывшись в карманах, он нашел пластмассовую шариковую ручку. Вынул стержень с помощью зажигалки, которую он держал при себе для раскуривания трубки, расплавил и изогнул корпус. Затем вставил его женщине в гортань и помог ей начать дышать, аккуратно повернув несколько раз голову из стороны в сторону, чтобы удалить кровь изо рта.

Беглый осмотр показал, что у нее сломана челюсть и запястье. На боку – рваная рана, так что Артур предположил еще и перелом ребер. Наверное, при столкновении ударилась о руль.

Когда приехала «Скорая», он быстро рассказал водителю о том, что произошло, и о том, что он сделал. А потом растворился в собравшейся вокруг толпе.

Ехать на плотину он передумал. Было уже довольно поздно, лучше успеть попасть домой до темноты – ехать по непривычной стороне улицы ночью Артуру совсем не хотелось.