Пряности и бык

Пифагор (ок. 530 г. до н.э.) изрек две широкоизвестные максимы: «Все в мире — числа» и

«Есть бобы так же преступно, как есть головы родителей». Те, кто интересуется истоками современного научного знания, занимаются его математикой. Но те, кто занят особенностями греческого мышления, изучают его гастрономические идеи вкусы, привычки и пристрастия.

Пифагор, подобно отцам-пилигримам1 позднейших времен, был религиозным

диссидентом и покинул свой родной остров Самос, чтобы основать со своими последователями колонию в Великой Греции. Там он обрел свободу прилагать свои религиозные теории, среди прочего — идеи о еде и питании. Главная его посылка проистекала из понятия метампсихоза, переселения душ после смерти от человека к человеку или от людей к животным. Вот почему он был принципиально против обычая приносить животных в жертву, и утверждал, что аромат нагретых трав и пряностей больше подо-

бает богам, чем смрад сжигаемого жира.

Но если пряности связывали с Небом, то бобы связывали с Адом. Кормовые бобы, безузлые побеги которых упорно пробивались к свету, считались «лестницей человеческих душ» на их пути из загробного мира. Разросшиеся в закрытом горшке, бобы представляли собой отвратительное зрелище — безобразную смесь непристойных форм, напоминающих половые органы и человеческих зародышей. Сходные табу распространялись и на потребление благородного мяса, в особенности говядины. А такие животные, как свиньи и козы, которые паслись вокруг и наносили ущерб природе, считались вредными и потому пригодными в пищу. Другие, такие как овцы, дававшие шерсть, или работающие волы — самые верные помощники человека, почитались полезными и потому в пищу не годились. Мышцы неблагородного мяса можно было есть при необходимости, но не жизненно важные органы, как сердце

или мозги. По мнению Аристоксена из Тарента, питание должно состоять из ячменя, вина, фруктов, дикого просвирника и асфоделя, artos'a (пшеничного хлеба), сырых и вареных овощей, опсониновой приправы и в отдельных случаях молочного поросенка или барашка. Однажды вол, спасенный Пифагором с бобового поля, получил пожизненную пенсию ячменем в местном храме Геры.

Когда ученик Пифагора Эмпедокл из Агригента победил в состязаниях на колесницах в Олимпии в 496 г. до н.э., он отказался совершить обычное в таких случаях жертвоприношение быка. Вместо того он сжег изображение быка из масла и пряностей, приветствуя богов в облаке фимиама и мирра. Пифагорейцы считали питание важнейшим среди вопросов этики. «Пока люди убивают животных, — говорил их учитель, — они не перестанут убивать друг друга». [КОНОПИСТЕ]

1 Первые английские колонисты, поселившиеся в Северной Америке в 1620 г.

Hellas

Зевса (с центром в Олимпии, где проходили Олимпийские игры), повсюду было распространено благочестие в сочетании с состязательностью и усердием. Широко распространенный культ Аполлона, бога света, имел своим центром место рождения Аполлона — остров Делос и Дельфы. Мистерии Деметры, богини земли, в Элевсине, и еще более экстатические мистерии Диониса, бога вина, восходят к древним обрядам плодородия. Из культа певца Орфея, последовавшего за своей умершей возлюбленной Эвридикой в загробный мир, развилось верование в существование и очищение душ. Орфизм, просуществовавший с VII в. до н. э. до конца римских времен, вдохновил бесчисленные поэтические произведения от Платона и Вергилия до нашего времени:

С лирою звучной во мглу шедший, спокоен, вечности светлой хвалу

воздать достоин.

С мертвыми ведавший вкус летейского мака,

шепот постигнувший муз, тайну их знака...

Пусть отраженье мелькнет и зыблется в призме.

Образ храни и воспрянь.

Там, где кончается грань смерти и жизни,

т.

голос блаженный пое 8

Все эти культы, а также эллинистические культы Митры и Изиды, оставались еще живыми культами, когда после 200-й олимпиады сюда пришло христианство. (См. Глава III). [OMPHALOS ИЛИ ПУП ЗЕМЛИ]

Греческая философия, или «любомудрие», выросла как оппозиция традиционным религиозным воззрениям. Сократ (469-399 гг. до н.э.), сын каменотеса, должен был по приговору в Афинах выпить чашу ядовитого зелья из цикуты (болиголова) за то, что он

«вводил чуждых богов» и «развращал молодежь». Но метод Сократа — ставить глубокие вопросы с тем, чтобы проверить утверждения, лежащие в основе нашего знания, — стал в последующем основой

всей рациональной мысли. Сократ прибег к этому методу с целью опровергнуть ложные, по его мнению, аргументы софистов, или «мудрецов». Его девизом были слова

«Неисследованная жизнь не стоит того, чтобы ее прожить». Как утверждает ученик Сократа Платон, он говорил: «Я знаю только то, что я ничего не знаю». Это было идеальное начало для эпистемологии (гносеологии).

Платон (ок. 429-347 гг. до н.э.) и ученик Платона Аристотель (384-322 гг. до н.э.) заложили основы большинства отраслей спекулятивной и естественной философии. Платоновская Академия, или «Роща» и Аристотелевский Лицей, известный также как Школа перипатетиков, были Оксфордом и Кембриджем (или Гарвардом и Йельским университетом) античного мира. Именно о них было сказано: «Греки в наследство западной философии оставили западную философию»9. Из этих двух Платон был идеалистом, создателем первых утопий, фундаментальных теорий далекоидущей критики знания и знаменитого анализа любви. В интеллектуальной истории нет более сильного образа, чем

платоновская метафора пещеры, которая предполагает, что мы в состоянии воспринимать мир только опосредованно, что мы видим реальность как пляшущие на стенах тени от огня. Аристотель же, напротив, был «практик вдохновенного здравого смысла», систематизатор. Его энциклопедические труды охватывают области от метафизики и этики до политики, литературной критики, логики, физики, биологии и астрономии.

Греческая литература, первоначально существовавшая в форме эпоса, была одним из тех чудес, которые, кажется, являются на свет уже зрелыми. Гомер, который жил и творил, по- видимому, в середине VIII-го века до н.э., опирался на гораздо более древнюю устную традицию. Он мог быть или не быть единоличным автором тех произведений, которые ему приписывают, но все признают, что этот первый поэт европейской литературы был и наиболее влиятельным. Мало что сравнится с Илиадой и Одиссеей, и ничто их не превосходит. Язык Гомера, который филологи-классики называют «возвышенным», оказался также бесконечно гибким и выразительным. [эпос]