Старый институционализм в прошлом и настоящем

Старый институционализм как экономическое течение возник на рубеже XIX-XX веков. Он был тесно связан с историческим направлением в экономической теории, с так называемой исторической и новой исторической школой (Ф. Лист, Г. Шмолер, Л. Бретано, К. Бюхер). Для институционализма с самого начала его развития было характерно отстаивание идеи социального контроля и вмешательства общества, главным образом государства, в экономические процессы. Это было наследием исторической школы, представители которой не только отрицали существование устойчивых детерминированных связей и законов в экономике, но и являлись сторонниками идеи, что благосостояние общества может быть достигнуто на основе жесткого государственного регулирования экономики националистического толка.

Виднейшими представителями старого институционализма являются: Торстейн Веблен (1857–1929), Джон Коммонс (1862–1945), Уэсли Клэйр Митчелл (1874–1948), Джон Гэлбрейт (1908–2006). Несмотря на значительный круг проблем, охватываемый в работах указанных экономистов, им не удалось образовать собственную единую исследовательскую программу. Как отмечал Коуз, работы американских институционалистов ни к чему не привели, поскольку в них не было теории для организации массы описательного материала.

Старый институционализм отличают следующие характеристики:

1 Отрицание принципа оптимизации. Хозяйствующие субъекты трактуются не как максимизаторы (или минимизаторы) целевой функции, а как следующие различным «привычкам» – приобретенным правилам поведения – и социальным нормам.

2 Отрицание методологического индивидуализма. Действия отдельно взятых субъектов в значительной мере предопределяются ситуацией в экономике в целом, а не наоборот. В частности, их цели и предпочтения формируются обществом.

3 Сведение основной задачи экономической науки к «пониманию» функционирования хозяйства, а не к прогнозу и предсказанию.

4 Отрицание подхода к экономике как к (механически) равновесной системе и трактовка экономики как эволюционирующей системы, управляемой процессами, носящими кумулятивный характер.

5 Благосклонное отношение к государственному вмешательству в рыночную экономику.

Однако старые институционалисты в настоящее время оказались сами до некоторой степени разобщены. Одни прослеживают истоки своих идей в работах Веблена и Кларенса Эйрса, в то время как другие следуют за Коммонсом. Между ними существуют множественные и сложные различия, но все они фокусируются в разных подходах к теории ценности.

Согласно традиции Веблена – Эйрса, технология и индустриализация рассматриваются одновременно и как движущая сила, и как источник ценности - последнее в том смысле, что технология позволяет людям производить больше и что все, способствующее дальнейшему увеличению производства, ценно само по себе; но этот рост производ­ства сдерживается иерархическими институтами (дихотомия Веблена – Эйрса – между бизнесом и индустрией). По мнению этих авторов, институты представляют собой консервативную силу, сдерживающую введение новых технологий и организационных нововве­дений. Есть некая ирония в том факте, что эти институционалисты порочат институты, в то время как институционалисты как школа мысли подчеркивают их значение - в данном случае значение негативно.

Для Т. Веблена, как и для других институционалистов, институты были более чем просто принуждением к индивидуальному действию, но более воплощением, как правило, общепринятых норм мысли и поведения. Таким образом, институты влияли на формирование предпочтений и ценностей индивидов[4]. Т. Веблен очень сильно критиковал гедонистическую и рационалистическую психологию, подразумевавшуюся в теории предельной полезности, и указывал на необходимость учитывать альтернативные психологические концепции в которых значимы инстинкты и традиции.

С другой стороны, в традиции Коммонса экономическая дея­тельность рассматривается как результат взаимодействия целого ряда факторов и сил, включающих технологию и институты, причем по­следние рассматриваются как способ выбора между технологически­ми альтернативами. По мнению представителей этой традиции, зна­чительным источником ценности является определение действующих правил права и морали, которые помогают структурировать и управ­лять доступом и использованием власти, т. е. определяют, когда и чьи интересы должны быть учтены. Однако все институционалисты подчеркивают необходимость использования в рамках экономической теории реалистичных и зна­чимых концепций и теорий социальных изменений, социального контроля, коллективных действий, технологии, процесса индустриа­лизации и рынка как институционального комплекса, а не как аб­страктного механизма.

Большое внимание старые институционалисты уделяли и уделяют проблеме эволюции и влияния правовых институтов на хозяйственные процессы. Родоначальником здесь был Дж. Коммонс. Подход Коммонса был основан на исследовании влияния конфликтов между влиятельными группами на эволюцию права как результат решения таких конфликтов. На микроуровне он развивал свою концепцию трансакций как основного элемента анализа. Осуществление трансакций определяется структурой существующих институтов, включая законные права, обязанности, свободы, обеспечивающие возможность заключения сделок в экономике.

Более широко, в контексте исследования влияния права на хозяйственные процессы, институционалисты интересовались такими темами, как эволюция прав собственности, законодательное обеспечение трансакций, безработица, ведение переговоров, нормы обеспечения здоровья и безопасности, защита потребителей[5].

Большое внимание уделялось работам Дж.К. Гэлбрейта и его теории техноструктуры, изложенной в книгах «Новое индустриальное общество» (1967) и «Экономические теории и цели общества» (1973). Гэлбрейт начинает с вопросов информации и ее распределения среди участников обмена. Его главный тезис – на современном рынке никто не обладает всей полнотой информации, знания каждого носят специализированный и частичный характер. Полнота информации достигается только с помощью объединения этих частичных знаний в рамках организации или, как ее называет Гэлбрейт, техноструктуры[6]. Далее следует анализ влияния, которое оказывает техноструктура на поведение индивидов, т. е. характеристики индивидов рассматриваются в качестве функции институциональной среды. Например, потребительский спрос выводится из интересов роста корпораций, активно использующих для убеждения потребителей рекламу, а не из их экзогенных предпочтений[7].

Старый институционализм подверг критике положения, составляющие «жесткое ядро неоклассики». В частности, Веблен отвергал концепцию рациональности и соответствующий ей принцип максимизации как основополагающий в объяснении поведения экономических агентов. Объектом анализа являются институты, а не человеческие взаимодействия в пространстве с ограничениями, которые задаются институтами.

Также работы старых институционалистов отличаются значительной междисциплинарностью, являясь, по сути, продолжениями социологических, правовых, статистических исследований в их приложении к экономическим проблемам.

Определение институционализма с позиций OIE (Old, or Original, Institutional Economics) может быть сформулировано с учетом следующих пяти положений[8].

1 Институциональная наука не должна сводиться к предложениям по проведению экономической политики, несмотря на практическую направленность теории.

2 Институционализм активно использует идеи и данные других наук, таких как психология, социология и антропология, для того чтобы содействовать более глубокому анализу институтов и поведения человека.

3 Институты – это ключевые элементы любой экономической системы, и поэтому главная задача экономиста заключается в изучении институтов и процессов их сохранения, обновления и изменения.

4 Экономика – это открытая и эволюционирующая система, действующая в условиях природной среды, подверженная технологическим изменениям и вовлеченная в более обширные социальные, культурные, политические и властные отношения.

5 Представление индивидуального агента как человека, максимизирующего полезность, нереально или ошибочно. Институционалисты не рассматривают человека как нечто заданное. Необходимо учитывать институциональную и культурную среду, в которой находится человек. Следовательно, люди не просто создают институты. Посредством преобразующей нисходящей причинной связи институты достаточно сильно влияют на людей.