А что это, собственно говоря, такое — «научный»?

Нашим умудренным опытом современникам сегодня с трудом удается сказать, что научно, а что — ненаучно. Миновали уже времена, когда только те результаты исследований признавались научными, которые проводились в условиях строго

контролируемого эксперимента, были отображены в цифрах и подтверждались статистически.

Президент Немецкого научно-исследовательского общества Хуберт Марки, к примеру, формулирует свои мысли весьма прагматично: «Возможно, это и к лучшему, что наука описывает не то, что есть на самом деле, а то, что делают ученые. Вы ищете знания, а следовательно, подходящие изображения действительности, на которые всем хотелось бы взглянуть хотя бы одним глазком. Знания должны внушать доверие, а значит, не подлежать перепроверке».

В трех этих предложениях расставлены некоторые ловушки (в них первым попался ихже автор): кто решает, к примеру, достоверно ли то или иное изображение действительности? Какой является она, эта действительность? Существует ли только одна действительность или же их неизмеримое множество? Какие знания не подлежат перепроверке? И не есть ли подобная перепроверка и сомнения в том или ином научном высказывании основной сферой деятельности науки?

Вопросы эти применимы и к исследованиям в области музыкальной терапии. При этом они указывают на то, какие аспекты музыкальной терапии нужно сделать предметом научных споров, какие перспективы следует принять «на вооружение» и какие методы считать целесообразными.