Субъект материнской потребностно-мотивационной сферы

Для характеристики потребностей материнской потребностно-мотивационной сферы надо

уточнить связь видовых, конкретно-культурных и индивидуальных аспектов материнства.

Можно сказать, что у материнства — «тройной» субъект, и это откладывает отпечаток на

содержание материнской сферы у каждой конкретной матери. Субъектом «первого порядка»,

«потребностью» которого является продолжение рода, является вид Homo sapiens. Удовлетворяя эту

потребность вида, мать обеспечивает развитие ребенка как человеческого существа с характерными

особенностями структуры деятельности, потребности в эмоциональном санкционировании «Другим»

своих целей и способов их достижения, появление и развитие потребности в общении, построение

рабочей модели мира, объекта привязанности, поведения привязанности. На самых ранних этапах

развития эти особенности ребенка достаточно жестко определены функциями матери и их нарушение

ведет к изменениям в общем психическом развитии ребенка по типу дефицитарности или искажения.

Полное лишение ребенка материнских функций, которые обеспечивают появление всех этих структур,

ведет к тяжелому госпитализму. Частичное нарушение отражается на развитии сферы общения,

эмоциональной сферы, в первую очередь проявляющихся в ориентации на участие взрослого и позднее

любых людей и общества в целом в регуляции деятельности ребенка в мире (нарушение содержания

рабочей модели мира, но сама модель все же есть). Можно сказать, что задачей матери, реализующей

«потребность вида в продолжении рода» является образование у ребенка видотипичных структур

деятельности и рабочей модели «Я — Другой», именно со стороны самой структуры. Эти структуры,

как было видно выше, характеризуются, в отличие от дочеловеческих стадий развития, включением

«Другого» в санкционирование целедейственного звена в деятельности и опосредованностью «Другим»

отношений ребенка с миром. В данном случае главное, что они должны быть. Если они не образуются

вообще, ребенок не может включиться в освоение видотипичных средств отражения (искусственных

знаковых средств — речи) и изменяется видотипичное развитие мозга. Речевые зоны не развиваются, и

ребенок не становится человеком. Само взаимодействие ребенка со взрослым включает взрослого в

процесс развития и на самом деле в «чистом» виде лишения ребенка этого взаимодействия не бывает,

так как даже при выращивании детей с ранних этапов развития животными в какой-то мере, пусть очень

измененно, но «Другой» есть. Если принимать во внимание концепции 3. Фрейда, Д. Винникотта, Э.

Эриксона, М. Кляйн и других, то «промежуточный объект», строящийся в субъективном мире ребенка

на основе интериоризации качеств матери, участвующих в «разделении внутреннего и внешнего

населения» и образовании модели «Другого» как посредника в удовлетворении потребностей ребенка,

еще не предполагает полноценного образа матери как человеческого существа. Для реализации

функций матери на этом этапе развития необходима своевременная и окрашенная любовью к ребенку

забота. Теоретически это может осуществить и мать, не обладающая сознанием. Как известно, слепые

дети, которые не могут использовать в развитии общения и эмоциональной сферы ориентацию на

выражение лица матери, развиваются с задержками, но все же вполне по «человеческому» пути.

Гораздо большее влияние оказываем на развитие «невключение» речевых зон мозга. Их

формирование начинается уже с середины внутриутробного периода, а знаковая система имеет не

только звуковое обеспечение, но и мимическое, жестовое, позволяющее детям, глухим от рождения или

растущим среди глухонемых, осваивать речь незвуковым путем. Как показали очень немногочисленные

случаи «Маугли», полного отсутствия материала для построения основ рабочей модели «Я — Другой»

быть не может [S.H. Stenglanz, A. Nash]. Всегда какие-то качества «Другого» есть. Существенное

изменение эволюционно ожидаемых характеристик этих качеств нарушает развитие, но их полное

отсутствие совпадает с границами жизни. Отсутствие необходимых условий на этом этапе касается

именно речевой среды. Дети, выращенные животными с первых месяцев жизни и до окончания

сензитивного периода развития речи (до трех лет), не овладевают речью и не способны к жизни в

обществе. Таких случаев буквально единицы и недостаточно данных о сроках попадания детей к

животным и продолжительности нахождения с ними. Можно сказать, что в условиях сохранения жизни

ребенка возможности для появления видотипичных структур деятельности и рабочей модели мира

всегда есть. Как мы видели, с точки зрения содержания развития к видотипичным особенностям (а

значит, и к «потребности вида») можно отнести формирование у ребенка таких структур, которые

вообще обеспечивают его успешное приспособление к жизни в условиях сообщества (базовые

структуры отношения к миру).

Реализация видовой программы развития происходит в условиях конкретной культуры. Человек

является не только представителем своего вида, но и представителем своей культуры. Можно сказать,

что субъектом родительских функций «второго порядка» является общество, в котором родился и будет

жить ребенок. Если для вида ребенок должен «вообще быть», то для конкретного общества ребенок

должен «быть каким-то». Каким — это и есть содержание конкретно-культурной модели, в которой

представлено не только, каким должен быть взрослый (модель личности), но и каким должен быть

ребенок на каждом этапе своего развития, чтобы таким взрослым стать (модель детства). А также, какой

должна быть мать и как она такой становится (модель материнства). С этой точки зрения мать,

реализующая потребность общества в «получении» нужной модели будущей личности, обладает

качествами, обеспечивающими формирование у ребенка конкретных содержаний рабочей модели мира,

себя в ней и «Другого». Это отражено в культурных моделях привязанности, национальных чертах

характера, культурных особенностях эмоциональной сферы, общения и многом другом. Поскольку все

эти содержания образуются в период построения основ рабочей модели «Я — Другой» и качества

привязанности и связаны с появлением у ребенка выраженных в поведении реакций на разные

воздействия взрослого, то можно сказать, что функции «субъекта второго порядка» включаются с

середины первого полугодия и полноценно «звучат» уже со второй половины первого года жизни

Наиболее ярко они выражены в период «социализации», включения ребенком санкций взрослого в

регуляцию удовлетворения своих потребностей (второй и третий год жизни). Поскольку первоначально

конкретной единицей, предъявляющей такие требования к личности, ребенку и матери был род, то

логично назвать эти функции «функциями рода».

Мать является в этом ряду «субъектом третьего порядка», непосредственно взаимодействующим

с ребенком и все перечисленные задачи вида и рода выполняющим. Она также имеет в этом отношении

свои потребности. Их особенность в том, что в конечном счете она ребенка выращивает не для себя, а

для этих первых «субъектов» Но сама она во все эти задачи либо не посвящена вообще либо частично

посвящена в задачи рода. Ее потребности являются «смешанными», они определяются тем, что она

«хочет» и «знает». Как показывают многочисленные исследования культурных вариантов материнства

и индивидуальных особенностей матери, хотеть и знать она может достаточно по-разному. Евро-

американский миф о «матери-мадонне», опирающийся в психологии в первую очередь на Д Винникотта

и его последователей, и микропсихоаналитический миф о «матери-ехидне» (С Фанти и др.) одинаково

далеки от реальности. Мать в своих переживаниях относительно ребенка оказывается лишь на какой-то

точке этого континуума. От того, где эта точка находится и как мать на эту точку попадает (то есть

какие у нее потребности и каково их содержание и развитие), зависит «удовлетворение потребностей

вида и рода».