Некто А. Костин пишет мне из Скандинавии, что гибель человечества
берет свое начало от Октябрьской революции. Вот выдержка из моего
ответа: «Гибель человечества не началась, и я не предвижу ее. Во
всяком случае, я не считаю Ленина и Троцкого настолько всемогущими,
чтобы они могли начать или кончить гибель человечества. Другое дело
– вред, нанесенный человечеству, нормальному развитию».
* * *
Из Аргентины пришло письмо по такому адресу: Англия, Лондон,
Генеральный Штаб, Полк. Г.А. Токаеву. Не хотел ли автор письма
подчеркнуть, что я нахожусь на службе у английского Генерального
Штаба? Поспешу разочаровать его: не состоял, не состою и не
собираюсь состоять на службе у какого бы то ни было Генерального
Штаба. Да и содержание письма: оказывается, совершаю тайные поездки
в СССР, чтобы поднять там вооруженное восстание; опять разочарую:
нет, не совершал, не совершаю и не собираюсь совершать тайные или
открытые поездки в СССР, и не занимаюсь организацией вооруженных
|
|
восстаний.
* * *
А вот письмо через Бориса Николаевского: я – в Европе, пишущий –
в Европе, а Николаевский – в Нью Йорке! В письме говорится, что
«надо искоренить трижды проклятую Октябрьскую революцию, снести с
лица земли мавзолей Ленина, устроить костер из трудов Ленина и
Сталина, перестрелять всех большевиков».
* * *
Сто раз скажу, что каждый человек имеет право думать, что хочет.
Но искоренить Октябрьскую революцию нельзя точно так же, как нельзя
искоренить, например, Великую Французскую Революцию. Она – большая
страница, а может быть даже целая глава, в истории России–СССР, с
которой придется жить. Снести с лица земли мавзолей Ленина можно и
придется, рано или поздно, когда того потребует опыт народа. А вот
с мировым костром из трудов Ленина и Сталина я не согласен; историю
изучают не потому, что она хорошая или плохая, а потому, что она –
история; но для изучения нужны архивы.
* * *
Разогнать колхозы и совхозы: а нет ли тут элемента деспотизма
наизнанку? Загоняли силой – разгонять силой: правильная ли
философия? Ну, а допустим, что кто-то не захочет «разгоняться»,
неужели опять применять насилие, новое раскулачивание, так сказать?
14 января 1952. Магнитофонная запись
Фигурально выражаясь, «окончил» Имперский Колледж науки и
технологии. Удивительное ощущение обновления. Но не все пришло ко
мне из этого колледжа. Думайте, что хотите, но я скажу, что моя
аэродинамическая лаборатория в Военно-Воздушной инженерной академии
им. Жуковского в Москве была в любом отношении равна здешней
аэродинамической лаборатории. В моей лаборатории по проекту
|
|
военинженера Олега Михаиловича Земского была построена и пущена в
эксплуатацию небольшая сверхзвуковая газодинамическая труба еще в
1938-39 годах, и в ней мы получали, уже тогда, великолепные тепло-
теневые спектры ударных волн; здесь это началось на 4-5 лет позже.
Наша большая аэродинамическая труба, построенная еще в 1930 году по
проекту профессора Б.Н. Юрьева, превосходит до сих пор здешние
аэродинамические трубы. Но здесь условия работы богаче и приятнее.
* * *
Один из замечательных высших инженерных учебных заведений
Великобритании – это колледж аэронавтики в Кранфильде, к северо-
западу от Англии. Я уже знаком с ним довольно хорошо. Глава
колледжа, маршал авиации сэр Виктор Годдард, и главный аэродинамик
колледжа Алек Юнг являются моими друзьями. Экспериментальное
оборудование тут отличное, современное, ориентированное на будущее.
Вот туда, кажется, и перейду скоро: мой второй британский
университет.
* * *
Припоминается забавный эпизод. В кабинете Н.А. Вознесенского в
Кремле происходило обсуждение проекта ракетного бомбардировщика. За
длинным столом сидели: Вознесенский, генерал-полковник А.С.
Яковлев, генерал-полковник Артем И. Микоян, Д.Ф. Устинов, М.В.
Хруничев, главный маршал авиации К.А. Вершинин, я и Г.М. Маленков –
в этом порядке против хода часовой стрелки. Зашел разговор о
необходимости аэродинамических труб, лаборатории вообще. Микоян
заметил, что наш Новый ЦАГИ «разрывается на куски всеми». Между ним
и Хруничевым произошел негромкий обмен мнений, когда Маленков
полушепотом, наклонившись к моему правому уху, спросил: «А сколько
стоило бы создание нужной вам специальной газодинамической трубы?»
Я не смог ответить, потому что не знал. Теперь не только ответил
бы, но выложил бы на стол детальнейший проект; но маленькая беда: я
уже не там.
* * *
Итак, я в колледже аэронавтики; великолепный ученый поселок,
отличный аэродром. Аполитичное учреждение; но времена холодной
войны дают знать о себе даже тут. Я – единственный «русский», а
отсюда мое несколько пикантное положение. Отношение со стороны
большинства – отличное, теплое, но в меньшинстве встречаются
настороженные люди, боящиеся слова «русский»: просто по инерции,
механически; спят и работают с растянутыми нервами.
* * *
Поглаживая ракетный истребитель Ме-153А, профессор Алек Бакстер с
улыбкой смотрит на нас с Годдардом: «Вы – профессиональные
авиаторы, а вот на этом красавце еще не летали!» Маршал отвечает с
еще большей улыбкой: «Ну, если разразится новая воздушная война,
полетаем и на таких!» «В этом все дело, – говорит Бакстер. – А
разразится ли новая воздушная война? Когда?» Они оба посмотрели на
меня. Но почему на меня? Не потому ли, что «русские идут!»? Очень
неприятное ощущение.
* * *
К нам присоединился Юнг. «Вы разговариваете о чемто деликатном?»
– спрашивает он. О войне, – отвечаю я, – скоро ли пойдет Россия
войной на Запад? Юнг пожал плечами: а зачем русским война против
Запада? Разве у нее мало своих внутренних проблем? Ничего не мог я
добавить к этому замечанию.
* * *
У моей книги «Сталин – это война» довольно сложная история.
Достаточно сказать, что ее название было выбрано без моего ведома,
а когда увидел его, было слишком поздно. Ну, бог с ними: не в
названии дело, и не литератор я. Но когда слышу «Русские идут!», во
мне закипает кровь: откуда и почему у СССР эта дурная репутация?
* * *
Великобритания - газетная страна, и газеты тут в большинстве –
отличные. Но мудрый Джон Каммингс однажды сказал мне, что, кто
хочет знать британскую психологию, тот должен посещать пивные клубы
и футбольные матчи, а не тратить время на чтение газет. Теперь и
мне начинает казаться, что желающий познать и понять английскую
|
|
интеллектуальную психологию должен повариться в Senior Common Room
университета или научно-исследовательского заведения.
* * *
И в лондонском университете, и в Кранфильде, а в дальнейшем и в
других заведениях, стало чем-то вроде неписанного правила:
присядешь с коллегой в Коммон Рум с чашкой кофе, и возникает около
тебя людское окружение. Англичане – народ сдержанный, они не задают
стреляющие вопросы, если не знают тебя достаточно близко, но
слушают с вниманием к тому, что ты говоришь. В значительной части
из таких подслушиваний и была составлена книга «Сталин – это
война». Мне потребовалось длительное время, чтобы научиться
осторожности; но не всегда удается быть осторожным даже теперь.
* * *
Ну, например, сегодняшняя встреча с представителем лондонского
отдела редакции журнала «Лайф». Я опоздал на 17 минут, дело
необычное для меня - задержался в плавательном бассейне. Он
приветствовал меня приблизительно такими словами: «Русские любят
купаться?! Не от того ли строят столько подводных лодок?!»
Словом, с места в карьер. Не успели хлебнуть первую ложку супа,
как он потянул узду: а какие подлодки, крейсера и миноносцы в моде
теперь у русских? Интересно, как реагировал бы он сам, если бы я
задал такой вопрос о военно-морских силах его страны? Но он
притворился милым шутником. «Я просто так, для разговора, – говорит
с широкой улыбкой. – Во всяком случае, могу заверить вас, господин
полковник, что моя страна – миролюбивая страна, никому не
scpnf`~y`;.
* * *
«Сталин – это война» было неудачным названием для книги.
Упрощенцам оно дало понять, что я буду готов «подтвердить» любую
версию пресловутого «Русские идут!». Меня это раздражало, но и на
этот раз пришлось выслушивать нелепости, не имевшие никакого
отношения к моему действительному занятию. Ходят, говорит, слухи,
что разрабатываются новые типы военных кораблей в СССР не мог ли я
сказать что-нибудь на этот счет? Я прервал обед и ответил
господину, что никакой такой информации не имел; а если бы и имел,
|
|
не стал бы разговаривать о ней с посторонними людьми. И вот его
точные слова: «Видать, вы остаетесь преданным русскому
правительству!» Мне оставалось только пожелать господину успехов и
оставить его с недоеденным обедом…