Какой гениальный мудрец был наш Маяковский:
Вырвать
Радость
у грядущих
Дней!
Но что же тогда останется от социализма и коммунизма? Не строим
ли безрадостный, гнетущий рай? Какой вздор, какое варварство, какая
трагедия!
* * *
По соседству со мной отдыхает профессор химии – хозяин «моего»
дома свел нас. К моему удивлению, Херберт оказался химиком с
острыми политическими чувствами. Оказывается, его сильно
заинтересовало дело Лаврентия Берия. А узнав, что я – кавказец по
рождению и крови, он осмелел совсем: не думал ли я, что с момента
смерти Сталина Россия и Украина, а точнее – славянские расы, решили
дать реванщ кавказцам? Сталин покончил для них с сионистами, а
теперь они решили покончить и с самими кавказцами, считал он,
перечисляя на пальцах исчезнувших кавказцев из Кремля. А что будет
дальше: не восторжествует ли снова старая русская империя? И не
станет ли КГБ царской охранкой?
* * *
Это были очень интересные рассуждения, но я не чувствовал себя
компетентным рассуждать о них без натяжек. Он улыбается: «С большим
|
|
уважением к вам, полковник, позволю себе одно наблюдение
универсально советского характера; по-моему, вы хитрите немного,
как хитрят все люди из вашей страны; вам, вероятно, немного неловко
называть русских русскими, потому что вы выросли и жили среди них».
* * *
Мы прогуливались. Третьих и четвертых лиц с нами не было.
Разговорились о науке, но потом Херберт опять перешел на рельсы
политики. Дело Берия, говорит, поистине загадочное. Приходилось ему
слышать, что его единственная вина заключалась в том, что его,
Берии, понимание сущности межнациональных отношений в СССР было
очень другим, чем понимание Хрущева, Маленкова и даже Сталина.
Будучи, вероятно, самым интеллигентным членом Политбюро и занимая
столь сильное положение, он представлял опасность, поэтому надо
было убрать его своевременно; а чтобы народ поверил, надо было
облить его вонючей грязью. Вот, собственно, вся история «дела
Берия». Но ее оказалось более чем достаточно для того, чтобы
заставить меня призадуматься.
* * *
Политикой я не занимаюсь, нужной библиотеки под рукой нет, уже
двенадцать лет нахожусь на чужбине: могу только вспоминать,
обдумывать, строить догадки, от которых никому не жарко и не
холодно. В секретном докладе Хрущева Берия был назван «гнусный,
ярый враг нашей партии, агент иностранной разведки». Но по словам
того же Хрущева с заявлениями о Берия в ЦК обращались Каминский,
Снегов, Кедров и другие видные деятели партии. И разве сам Хрущев
не сидел с ним в Политбюро? Весь ЦК не сделал ни малейшей попытки
|
|
разоблачить его. Других деятелей партии расстреливали за малейшие
доносы, против Берия выдвигались серьезные обвинения, а его никто
не тронул, пока не умер Сталин: почему?
* * *
Я никогда не испытывал приязни к этому человеку. Встречался с
ним, говорил с ним, наблюдал за ним, но он не зажигал во мне огня.
Умный второсортный «гений», каких кавказские матери рожают
тысячами. В послевоенные годы я видел в нем врага. И тем не менее
должен признаться перед своей совестью, что обвинения Хрущева
кажутся мне не более серьезными, чем обвинения против Бухарина,
Рыкова, Розенгольца и других.