Трудно найти серьезную философскую или культурологическую проблему, которая бы так или иначе не получает своего осмысления в трудах Николая Александровича Бердяева (1874-1948). Для культурологии такие работы Н.А. Бердяева, как «Философия свободы» (1911), «Философия неравенства» (1923), «Смысл истории. Опыт философии человеческой судьбы» (1923), «Новое средневековье: Размышления о судьбе России и Европы» (1924), «Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала ХХ века» (1946), «Самопознание» (1949) и многие другие значимы, прежде всего, тем, что в них раскрывается драма культурного творчества, понятого как реализация изначально и неотъемлемо присущей человеку свободы.
Составляя из лекций книгу «Смысл истории», Н.А. Бердяев прилагает к ней написанную в 1922 году статью «Воля к жизни, воля к культуре», которая по его словам, «очень существенна» для всей «концепции философии истории». Для Н.А. Бердяева, исходящего из экзистенциалистских установок, человек и Бог равно субъекты, творящие историю из иррационального волевого начала бытия, во мрак которого «извечно вносится Божественный свет» и где извечно совершается акт Богорождения. Эта первоначальная драма, или мистерия, христианства есть «мистерия рождения Бога в человеке и Человека в Боге»[81].
|
|
Бог не существует объективно. Он не мыслим вне человека, оба они одновременны в недрах вечности и имманентны друг другу. Н.А. Бердяев саму природу времени распространяет не только на человеческую, но и на Божественную жизнь. Это и есть тайна антропогенеза и теогонического процесса, когда порыв одного мгновенно рождает ответ другого.
Н.А. Бердяев исходит из нового понимания духа, следуя христианской традиции, наполненной новым философским содержанием. Согласно Н.А. Бердяеву, дух – это свобода, но и дух, и свобода не безличны, они всецело принадлежат личности. Именно личность, а не безличный разум является подлинным субъектом творчества, истинным творцом культуры. Дух у человека – от Бога, но свобода, присущая духу, имеет не только божественное происхождение: она берет свое начало в том безначальном и до-бытийном «ничто», из которого Бог сотворил мир. Свобода – это великая неопределенность и великий риск, в ней заложена как возможность добра и бесконечного возвышения человека, так и возможность зла и бесконечного падения. Свобода духа – это действительный источник любой творческой активности. Свобода не связана никакими ограничениями, запретами и условиями бытия, она сама – творец нового бытия. Именно таким образом Н.А. Бердяев отстаивает достоинство человека как творца культуры.
|
|
Подлинным субъектом культуры Н.А. Бердяев считает личность. Именно такое понимание позволяет философу ощутить весь драматизм взаимоотношений человека и культуры. Если О. Шпенглера интересует вопрос – как «душа культуры» формирует соответствующего ей человека, то у Н.А. Бердяева на первый план выходит именно свободная, творческая личность человека, которая стоит выше культуры. Такой подход дает возможность увидеть противоречие, заключенное в самом культурном творчестве – противоречие между безграничностью духа и формами культуры, которые сковывают его.
Исходя из вышесказанного сущностью истории оказывается преемственность, миф. Предание, свободные от психических, физиологических, географических, материальных, вещных реальностей. В известном смысле можно сказать, что для Н.А. Бердяева история – «развеществленная» судьба человека. Тождество между человеком и историей, особенно закрепленное в памяти преданием или мифом, означает, что история всегда конкретна, уникальна и личностна. «Все исторические эпохи, – отмечает философ, – начиная с самых первоначальных эпох и кончая вершиной истории, эпохой нынешней, – все есть моя историческая судьба, все есть мое», мой поступок[82]. Именно предание и миф способствуют истории Я.
Смысл истории обнаруживается за ее пределами, т.е. конец истории полагается самой историей. Моментальное напряжение всех человеческих энергий в поступке, в акте творчества, в один и тот же миг прекращает историю с тем, чтобы начать ее заново. Конечно, история началась у Н.А. Бердяева с христианства, осуществившего объединение Востока и Запада; Иерусалим, Афины и Рим – великие потоки всемирной истории – объединяются, перенося на Запад «динамическую силу истории» и начала духовной свободы, неведомые прежним мирам. Но исключительную роль в своей концепции он отводит Средневековью, в котором процесс освобождения человеческого духа совершается через отделение его от внутренней жизни природы, через объявление непримиримой, страстной, героической борьбы с природой в человеке и вне его, но зато через выявление свободного и активного субъекта, определяющего такой своей – личностной – активностью исторические судьбы. Можно даже сказать жестче: концепт «смысла истории» сосредотачивается в Средневековье с его идеалами монашества и рыцарства[83].
Для Н.А. Бердяева экзистенциальное является проблематичным. Он то выносит его за скобки исторического, в мистическое сознание; то вводит в него, поскольку именно историческое бытие – бытие истинное. Автор стремится подчеркнуть обрыв истории, за которым сияет ее смысл. Поэтому поиски исторической запредельности, или альтернативы истории, являются для философа вопросом первостепенной важности. И такую альтернативу Н.А. Бердяев обнаруживает в культуре.
Прежде всего, для Н.А. Бердяева «всякая культура … есть культура духа». Это – «осуществление новых ценностей», «воля к гениальности», культура «всегда аристократична, всегда в качествах, а не в количествах», она есть «живой процесс, живая судьба народов», и, наконец, «в более глубоком смысле – культура вечна»[84]. Все это сказано в противовес цивилизации, которая демократична, механична и реалистична; она не религиозна и обладает технически налаженным однообразием.
Если у О. Шпенглера трагедия культуры начинается лишь с момента роста цивилизации, то Н.А. Бердяев говорит о том, что уже в самой сущности культуры кроется начало, ограничивающее и притягивающее вниз творческий порыв духа. Культура и ее формы зачастую противостоит личности как нечто принудительное, сковывающее творческую свободу.
Культура, оказывается, «не есть осуществление новой жизни, нового бытия», «реальное преображение как будто не достигается в культуре», ибо она «не есть осуществление, реализация истины жизни, добра жизни, красоты жизни, могущества жизни, божественности жизни. Она осуществляет лишь истину в познании, в философских и научных книгах; добро – в нравах, бытии и общественных установлениях; красоту – в книгах стихов и картинах, в статуях и архитектурных памятниках, в концертах и театральных представлениях; божественное – лишь в культе и религиозной символике». Другими словами, согласно Н.А. Бердяеву, культура осуществляет себя в произведениях культуры. Именно этот факт он и рассматривает как момент ее угасания, особенно если вспомнить о страхе культуры перед любой вещью. Из этого следует вывод: «Культура всегда бывала великой неудачей жизни»[85], поскольку произведение – вещь, которую можно испортить, сломать, уничтожить. Данные афоризмы философа означают, что реальной альтернативы истории и культуры не получилось. «Реальный путь преодоления культуры лишь один – путь религиозного преображения»[86] – такова позиция Н.А. Бердяева. По его глубокому убеждению русский духовный Ренессанс как замысел нового типа культуры возможен только на основе ценностей христианского гуманизма.
|
|
Тема свободы – основная тема творчества Н.А. Бердяева. И если, по Г.Гегелю, движение всемирной истории осуществляется силами отдельных народов, утверждающих в своей духовной культуре различные стороны или моменты мирового духа и абсолютной идеи, Н.А. Бердяев утверждает, что все человечество существует не само по себе, а только проявляется в образах отдельных национальностей. При этом национальность и культура народа мыслятся философом как целостно единый духовный «организм». Политический аспект культурно-исторической жизни народов Н.А. Бердяев раскрывает через формулу «один – многие – все», в которой на место деспотии, республики и монархии Г. Гегеля встают самодержавие, либеральное и социалистическое государства.
Выделив в культуре два элемента – технический и природный, – Н.А. Бердяев анализирует три стадии в истории развития человеческой культуры с точки зрения соотношения в ней названных элементов.
|
|
Природно-органической стадии соответствует погруженность духа в природу, культурной – выделение духа из природы в особую сферу духовности, технически-машинной – овладение духом природой. Человек постепенно как бы отрывается от природы как естественной среды своего обитания и заменяет ее искусственной средой, созданной техникой, которая лишена и предметности, и символов. Техника не порождается, а создается, и это определяет ее статус, чуждый природе. Искусство также создает новую действительность, но образы ее антропоморфны не только по форме, но и, по сути, и потому искусственно-знаковая реальность техники не тождественна символической реальности искусства. Н.А. Бердяев осознает кризис западноевропейской цивилизации и утверждает, что возникновение машинной техники – главное событие цивилизации. Рациональная по своему существу техника преображает всю жизнь общества, создает новый космос, в котором человек должен правильно определить свое место. И человечество вынуждено приспосабливаться к этому новому космосу, теряя свое центральное положение в истории. Человек превращается в раба техники и государства – тех сил, которые сам же вызвал к жизни. Цивилизация означает гибель культуры, ибо у них разные основания: цивилизация технична, а культура духовна.
В 1918 году Н.А. Бердяев, говоря о кризисе искусства, подчеркивает, что «вся европейская культура на вершине своей должна ощутить истощение и упадок и должна искать обновления своих сил в варварстве, которое в нашу эпоху может быть скорее внутренним, чем внешним, т.е. более глубоким слоем бытия, еще не претворенным в культуру»[87]. Проведенный им анализ кризиса искусства и кризиса культуры приводит его к эсхатологии как способу преодоления того впадения культуры в хаос, который характерен для современной эпохи: «через культуру лежит путь в новую жизнь, в новое небо и новую землю». Именно благодаря эсхатологии культура обретает космический смысл и становится «творчеством жизни, творчеством нового человека и его духовным путем»[88].
В конце 20-30-х годов Н.А. Бердяев направляет основные усилия на создание эсхатологии и на эсхатологическое переосмысление таких проблем, как смысл истории, сущность культуры, назначение человека. Это находит воплощение в таких произведениях, как «О назначении человека, Опыт парадоксальной этики» (1931), «Опыт эсхатологической метафизики. Творчество и объективация» (1947), «Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого» (1947) и других.
Эсхатологический опыт позволяет понять мир культуры как творческий, динамический акт, не объективирующийся в какой-либо предметности. Объективация духа в природу и культуру означает, согласно Н.А. Бердяеву, падение духа и замещение творчества отчужденными формами существования духа. Он делает акцент на актах творчества, которые не отлагаются в каких-либо объектных формах. Эсхатологическая философия культуры подчеркивает, что все формы объективации духа, «его самоотчуждение и выбрасывание вовне и есть главное препятствие для нового излияния Духа Святого в мире», «для новой духовности, для наступления эпохи Духа»[89]. Новый Эон, предсказываемый Н.А. Бердяевым, – это эпоха Царства Святого Духа, преодоления объективации, отчужденности, безличности, вражды и пробуждения сверхсознания и высшего сознания – творческого, свободного и просветленного.
Н.А. Бердяев рассматривает культуру как акты творчества, которое по своей сути свободно, динамично и не объективируемо. «Творчество человека предполагает три элемента – элемент свободы, благодаря которой только и возможно творчество нового и небывшего, элемент дара и связанного с ним назначения и элемент уже сотворенного мира, в котором и совершается творческий акт и в котором он берет свои материалы»[90]. В произведениях культуры творческий акт нисходит в мир, получает «мирское» существование и, будучи объективированным, включается в мир отчуждения, падшести, распада. Но в актах творчества культуры, связываемых философом с деяниями гениев, обнаруживаются те характеристики, которые приписываются миру Духа, – свобода, активность, динамизм. Тем самым культура и культурное творчество отождествляется с историей, завершающейся в новом Эоне – царстве Святого Духа.
К концу XIX века в русской общественной мысли на смену противостоянию славянофильства и западничества постепенно приходит новое, хотя и несколько расплывчатое культурно-мировоззренческое понятие – «русская идея». Это выражение впервые встречается в 1861 году у Ф.М. Достоевского. В самом общем смысле «русская идея» – это совокупность оригинальных черт, присущих культуре и «душе» России на протяжении всей ее истории. Первыми «разработчиками» «русской идеи» как определенной системы взглядов, касающихся места России в мировом сообществе по праву считаются В.С. Соловьев и Н.А. Бердяев. Однако в осмысление данного понятия определенный вклад вносят многие русские философы. Под различными углами зрения к нему, так или иначе, обращаются почти все исследователи, принадлежащие к так называемому религиозно-консервативному лагерю дореволюционной России. Кратко остановимся лишь на некоторых произведениях этих авторов, непосредственно касающихся анализа «русской идеи».
В работе «Русская идея» (1946) Н.А. Бердяев дает характеристику русскому народу, называя его «в высшей степени поляризованным народом», в котором уживаются такие противоположности, как доброта и жестокость, вольность и деспотизм, государственность и анархия, искания Бога и воинствующее безбожие. Противоречивость и сложность «русской души», а, как следствие, и русской культуры, философ объясняет столкновением и взаимодействием двух мощных потоков – Востока и Запада. Русская культура и русский народ соединяют в себе два мира – европейский и азиатский. Россия – это огромный «Восток – Запад». В силу борьбы западного и восточного начал русский культурно-исторический процесс обнаруживает момент прерывности, и даже катастрофичности. Русская культура в ходе развития уже создала пять самостоятельных периодов (образов):
· киевский,
· татарский,
· московский,
· петровский,
· советский.
Не исключено, считает Н.А. Бердяев, что впереди нас ждет «еще новая Россия».
Вслед за Н.А. Бердяевым другой русский философ Николай Онуфриевич Лосский (1870-1965) в работе «Характер русского народа» (1957) на основе большого, конкретно-исторического материала показывает естественную обусловленность судеб России национальным характером, а также тесную взаимосвязь между положительными качествами русского человека – религиозностью, стремлением к справедливости, могучей силой воли, добротой – и такими его отрицательными свойствами, как экстремизм, максимализм, отсутствие самодисциплины, анархизм, ведущими к частым социальным потрясениям. «Большевистская революция, – пишет Н.О. Лосский, – есть яркое подтверждение того, до каких крайностей могут дойти русские люди в своем смелом искании новых форм жизни и безжалостном истреблении ценностей прошлого»[91].