Органицизм

Уже отмечалось, что язык может рассматриваться как эмпирический аргумент для доказательства органической взаимосвязи индивидов и обществ. Существует множество национальных культур, которые определяются языком. В XIX в. та же самая мысль выражалась утверждением о существовании национального характера. Действительно, люди не машины. Их нельзя безболезненно перемещать с места на место, как промышленные товары. Всякое изгнание и эмиграция связаны с переживаниями и страданиями, которые не сводятся к ностальгии по родным местам и близким людям.

Язык очеловечивает людей. Именно языком люди отличаются от животных, многие из которых используют орудия, живут в стаях и воспитывают молодежь. Однако полная переводимость языков недостижима. Эмигранты вынуждены осваивать язык новой родины. Способ этого освоения значительно отличается от способа, при котором язык является элементом первичной социальной среды.

Народы различаются между собой с точки зрения физических и климатических условий, видов занятий, форм семейной жизни и религии, степени технического развития. И хотя характерные черты того или иного народа нередко принадлежат к иллюзиям, все же большинство жителей мира от них несвободно. Политическая и правовая система тоже образует часть социального контекста, который конституирует личность человека. Обычно эта система более или менее соответствует потребностям и ожиданиям людей. Это не значит, что она не допускает улучшений. Речь идет лишь о том, что всякое резкое изменение систем политики и права ведет к лавинообразным последствиям. Эти последствия не могут оцениваться однозначно. Особые национальные культуры определяют человеческую природу их членов. Этот факт

объясняет сложность любого общества и разнообразие множества культур.

Отсюда вытекает необходимость сравнительного метода в социальных и политических науках. Все общие социальные и политические теории, оперирующие системой абстракций, содержат имперскую составляющую (см.: 8). Конечно, народы не настолько своеобразны, чтобы исключить возможность любых обобщений. Но в рамках определенной культуры такие обобщения более эвристичны, нежели в отношении разных культур.

Неудачные попытки переноса политических институтов развитых стран Запада в другие части света являются еще одним аргументом в пользу органицизма. XIX в. был пиком европоцентризма. В этот период не только либералы, но и множество марксистов были убеждены в принципиальном единстве человеческого рода. Именно тогда начался трансфер институтов либеральной демократии в страны Латинской Америки. В XX в. эта практика охватила Африку по мере ее деколонизации. СССР вслед за странами Запада пытался насаждать в данных регионах земного шара собственные политические институты. Прежде всего — тоталитарную модель политической партии. Однако либерально-коммунистический политический трансфер закончился крахом и многочисленными трагедиями.

На протяжении XX в. происходила технико-технологическая унификация мира. Каждая нация стремилась заимствовать материальную культуру западных стран — тяжелую промышленность, финансовые институты, объекты публичного использования, научную медицину и т.д. Однако пример Японии показал, что импорт западных технологий не связан с заимствованием всех элементов культуры Запада.

Квалификация общества как организма базируется на сравнении социума с человеческим телом. Как известно, части тела могут функционировать только в рамках целого. Но из этого не следует, что все значение частей исчерпывается их функциональной ролью в организме (такой ход мысли типи-

чен для гегельянцев). В обществе именно части обладают фундаментальным значением. Однако практика показала, что с помощью насилия невозможно оздоровить части социального организма. Кроме того, в медицине нет абсолютных истин. Тем более это относится к государству. Всякое сравнение государства с организмом прямо или косвенно связано с оправданием государственного аппарата. А он был и в обозримом будущем останется механистическим и бюрократическим, несмотря на прогресс в сфере теории управления.

Правда, при существовании государства возникают опасности (нападение другого государства, революция, стихийные бедствия), для устранения которых требуется применение радикальных хирургических средств. Однако такие опасности являются временными и тоже не могут служить в пользу сравнения государства с организмом.