Диалоги с коллегами 257

спектакли «Я — птица» и «Веселится и ликует» с финалом балет­ных старушек...

Ю.В. Это была самостоятельная работа, эту сцену они придума­ли сами.

В.Ф. И прекрасно! И, наконец, было два спектакля принципиа­льных с точки зрения пластики: «Венецианка» Михаила Груздова, где пластика даже важнее, чем текст, и ваш самостоятельный спек­такль, чисто пластический — «Антропология». Три года, а столько всего произошло. Помимо совместной работы мы работали и па­раллельно. Вы пополняли опыт в своей хореографической деятель­ности в Австралии, во Франции, в оперных проектах Л. А. Додина, а я поставил с другим хореографом — что мне тоже дало новый взгляд на наше сотрудничество, — с Сергеем Грицаем два спектак­ля: «Софья Петровна» и «Двое на качелях». Воды утекло много, и вот уже у нас новый набор, уже сданы экзамены за первый курс и по мастерству актера, и по танцу. Мне бы хотелось начать наш раз­говор с ваших вопросов ко мне.

Ю.В. Не столько с вопросов, сколько с упоминания об этих двух спектаклях: «Венецианка» и «Антропология». Они по-разно­му рождались. «Антропология», если помните, из заключительного зачета, в который входила задача вспомнить то, с чего начинали, но вернуться к тому мышлению, сочетая пройденный путь приобрете­ния навыков танца и природные способности ребят. Мы использо­вали и классический тренаж, и игры с палками, и характерный та­нец, и элементы джазового танца, чтобы вернуться к тому, что мы называем пластическим мышлением. Я даже не ожидал, что этот зачет может вырасти в спектакль, а отыграли мы его двадцать раз. Если помните, Игорь Стушшков и Николай Боярчиков отмечали, что трудно себе представить такой спектакль, сделанный артистами балета — и по содержанию, и по выражению. Главным для нас все-таки представлялась не балетная форма, а атлетичное вырази­тельное тело. Что касается «Венецианки», здесь все было поставле­но на классическом танце — на дуэте. И адажио были хореографи­ческие, почти полноценные. Но в этом спектакле, тем не менее, волновало соединение слова и движения, того движения, которое дополняет слово. Меня привлекала постановка того, что нельзя сказать — или того, чего нет в тексте, или того, что домысливается и предполагается в отношениях между персонажами. Я понимаю, что в каждом драматическом спектакле это совсем незачем, и ино­гда даже танцы кажутся мне лишними, потому что танцевать не о чем. И тогда танец приходится использовать как костыли для весе-

Заказ № 1775