Глава 3

Расставшись с подругами возле дома Вилл, Хай Лин поспешила домой. По пути к «Серебряному дракону»-ресторану, которым ее семья владела еще с тех пор, когда Хай Лин была совсем маленькой,- она поймала себя на том, что разглядывает все попадающие ей трещины в асфальте. Затем она стала наступать на каждую трещину правой нагой. А потом левой.

Таким образом, её движение сильно замедлилось. За десять минут она прошла всего полквартала. И только тут Хай Лин осознала, что еле плетется.
Собственно, в этом не было ничего удивительного, если бы речь шла о ком-нибудь другом. Но Хай Лин не такая как все. Она…воздушная!

Она всегда перепрыгивала через преграды, а не шла напролом. Всегда бежала, а не плелась. Она была сама легкость и подвиж­ность, особенно с тех пор, как узнала о своей магической силе.

Но сегодня ее резвость куда-то улетучилась. Ей совсем не хотелось веселиться. А все потому, что ее бабушка серьезно заболела. Когда Хай Лин начинала думать об этом, ее гла­за сразу заволакивала пелена слез, а нижняя губа начинала дрожать. Поэтому она всеми силами ста­ралась отогнать от себя эти мысли.

Но печаль, поселившуюся у нее в душе, девочка контролировать не могла. И она не смогла заста­вить себя ускорить шаг, даже когда небо заволокло тучами и над головой загрохотал гром. Дождевые капли стекали по ее длинным черным волосам, а она все так же не спешила домой.

Вот наконец впереди показался ресторан. Он был закрыт на перерыв, и в пустом зале стояла звенящая тишина.

— Есть кто-нибудь дома? — робко позвала Хай Лин.

Но ответа не последовало. Хай Лин зашагала по лестнице в уютную квартиру, где обитала ее семья.

— Мама! Папа! — окликнула она родителей. — Вы дома?

Добравшись до верхней площадки, Хай Лин услышала мягкий голос отца. Но он обращался не к ней, а беседовал с мужчиной с серебристыми усами. Это был бабушкин врач.

— Ну, что скажете, доктор? — спросил Чен Лин. Хай Лин прильнула к стене цвета зелецого чая и затаила дыхание. Отец стоял к ней спиной. Девоч­ка боялась прервать разговор.

— Перенесенный в прошлом месяце грипп замет­но ослабил ее силы, — серьезно сказал врач. — Она до сих пор не оправилась.

Чен Лин молча уставился на свои ботинки.

— Лечение пока не приносит ощутимых резуль­татов, — продолжал доктор. — Правда в том, что вашей матери уже довольно много лет. Она устала и почти не борется за жизнь. Врач сочувственно похлопал отца Хай Лин по плечу и снова загово­рил:

— Разумеется, мы продолжим лечение. Будьте рядом с ней. Забота и домашнее тепло — вот то, в чем она нуждается больше всего.

Как только слова доктора дошли до Хай Лин, у нее во рту пересохло. Он будто бы признавался, что ничего не может поделать.

Хай Лин судорожно пыталась избавиться от кома в горле. Она всхлипнула и тут же поймала на себе проницательный взгляд доктора.

— О, здравствуйте, юная леди, — поприветство­вал он девочку.

— Хай Лин! — воскликнул отец, обернувшись. Он быстро оглядел ее намокшее голубое пальто и лужу на полу. — Да ты же вся промокла! Ну-ка марш переодеваться, пока не подхватила про­студу!

Хай Лин попыталась поймать папин взгляд. Она знала, что эта его сердитость — напускная. Он был мягким человеком, но сейчас ему было очень тяжело.

«Кажется, ему сейчас не до меня», — печально подумала Хай Лин.

— Хорошо, пап.

Она скинула у лестницы свои малиновые туфли и, расстегивая на ходу пальто, направилась в свою комнату.

Когда девочка на цыпочках пробиралась мимо бабушкиной двери, до нее донесся тихий хриплый шепот, который больше напоминал пение свер­чка, чем человеческий голос.

— Теплый южный ветер высушит тебя быстрее, чем фен, малышка.

— Бабушка, — позвала Хай Лин, нерешительно заглядывая в комнату больной. Сбросив пальто, она проскользнула внутрь.

— Заходи, — велела бабушка, бросив взгляд в коридор, чтобы удостовериться, что там никого нет. — Твой папа нам не помешает, так что покажи мне, как ты используешь свою силу.

Впервые за этот день Хай Лин ненадолго почув­ствовала себя счастливой. «Бабушка плюс волшебство, — улыбнувшись, подумала она, — вот формула счастья!»

Девочка бросила мокрое пальто и сумку на стул, подошла к бабушкиной кровати, закрыла глаза и сосредоточилась.

Она представила себе, как освежающий бриз ласкает ее кожу, как воздушные потоки играют с длинными седыми волосами бабушки, и захотела вызвать маленький дружелюбный вете­рок.

И вскоре девочка услышала знакомый свист воз­духа и почувствовала, как вокруг нее образовыва­ется крутящаяся воздушная воронка.

«Получилось!» — воскликнула Хай Лин и непрои­звольно вскинула руки над головой.

Когда мокрые хвостики обвились вокруг тела, а фиолетовая мини-юбка задрожала на ветру, Хай Лин тихо взвизгнула от восторга.

Было в этом кое-что, чего бабушка, к сожале­нию, не могла увидеть. К сожалению — потому, что это была лучшая сторона магии.

Хай Лин посетило волшебное чувство...

Она будто бы проглотила гору легчайшего суфле. Или внезапно превратилась в воздушный шарик, привязанный к земле лишь тонкой ниточ­кой. Или стала облаком.

Это было ощущение невесомости — она сдела­лась легкой как воздух. Но тут, как это всегда бывает, волшебство ста­ло рассеиваться. И когда хвостики Хай Лин — уже сухие и шелковистые — легли ей на плечи, она поняла, что чудесное мгновение ушло.

Девочка открыла глаза и улыбнулась бабушке.

— Ну как? — спросила она.

— Ты еще спрашиваешь! — воскликнула бабуш­ка, хлопнув тонкими морщинистыми ладошка­ми. — Великолепно!

Хай Лин встала на колени рядом с постелью, и бабушка ласково погладила ее по голове. Оказав­шись рядом с бабушкой, девочка поразилась ее изможденному виду.

Из-за болезни волосы старушки сделались сла­быми и тонкими. Кожа была мертвенно-бледной, а тело, укутанное в просторный зеленый наряд, казалось совсем немощным.

И все же прохладная сухая рука, покоившаяся у Хай Лин на макушке, была исполнена особой силы. Как и бабушкины слова.

— По-моему, у тебя настоящий талант, моя малышка Хай Лин, — произнесла старушка и легонько потрепала внучку по щеке. — Но тебе не помешало бы набрать пару фунтов, а то ветер под­хватит тебя и унесет!

— Ветер — мой друг, бабушка, — хихикнула Хай Лин, а потом разом сделалась серьезной. — Как ты себя чувствуешь? — тихо спросила она.

Бабушка устало откинулась на пухлые подуш­ки.

— Видала я и лучшие деньки, — ответила она и тут же перевела разговор на другую тему.

— А как остальные Стражницы? — поинтересо­валась она. — С ними все в порядке?

— Все отлично, бабушка, — ответила Хай Лин. Но в этот миг она и не думала о своих подругах.

Внезапно ее охватило отчаяние, а горло снова сдавил болезненный спазм. Она ничего не могла поделать со страхом, сквозившим в ее голосе:

— Но ты ведь поправишься, да?

— Ну конечно! — проговорила бабушка, отмах­нувшись. — Скоро мне станет гораздо лучше, я это чувствую. А теперь помоги мне приподняться, Хай Лин. У меня есть для тебя кое-что под подуш­кой.

Хай Лин вскочила и подала бабушке руку. Ста­рушка приподнялась, и девочка просунула руку под подушку. Ее пальцы нащупали что-то гладкое и хрупкое.

— Это что, свиток? — спросила Хай Лин, выта­скивая свернутый в трубку лист бумаги. Края его обтрепались, а бумага пожелтела от времени. Надетое сверху блестящее медное кольцо не дава­ло свитку развернуться.

— Это для тебя и твоих подруг, — негромко про­изнесла бабушка. — Передай свиток Вилл.

— Н-но что это?

— Это карта двенадцати порталов, малышка, — объяснила бабушка и снова тяжело откинулась на подушки. — Двенадцать проходов в Сети, через которые жители Меридиана попытаются про­браться в наш мир.

Затаив дыхание, Хай Лин развернула свиток. Ниче­го не увидев, она удивленно посмотрела на бабушку. Неужели та за время болезни лишилась рассудка?

— Здесь... ничего не написано, — растерянно сказала девочка.

— Ты в этом уверена, Хай Лин? — спросила бабуш­ка, лукаво глядя на внучку и улыбаясь. При этом на ее лице появилось множество морщинок.

Хай Лин прикусила губу и снова покосилась на свиток. Вдруг бумага в ее руках завибрировала, и на ней с металлическим позвякиванием стали проступать смутные линии.

— Ой! — вскрикнула Хай Лин, вглядываясь в рисунок. Линии пульсировали и разрастались, превращаясь во все более усложнявшуюся схему. Они закруглялись или шли зигзагом, а простран­ство между ними заполняли замысловатые тени. Внезапно Хай Лин поняла, что ей знаком этот ландшафт. Он напоминал город, расположенный вдоль побережья, у самых гор.

Карта больше походила не на простую схему улиц, а на фотографию, сделанную с высоты птичьего полета. Хай Лин могла разглядеть изгибы каждой улицы, крыши всех до единого зданий, даже черно-белую башню маяка — маяка, который девочка сразу узнала.

Она посещала это высокое пропахшее рыбой сооружение как минимум три раза — во время школьных экскурсий. И всякий раз она пропуска­ла мимо ушей половину того, о чем рассказывал экскурсовод: «Этот маяк — одна из старейших построек в Хитерфилде. Он предотвратил несмет­ное количество кораблекрушений и теперь служит фирменным знаком города, привлекая внимание туристов...»

— Это же Хитерфилд! — воскликнула Хай Лин. В этот миг на бумаге появились последние ули­цы и здания. Глаза Хай Лин автоматически сколь­знули к ее родной части города. И тут девочка заметила, что одно из строений на карте нача­ло пульсировать, а потом засияло розовым све­том.

— Эта яркая точка... — начала Хай Лин.

— Спортивный зал твоей школы, где состоялось ваше первое сражение, — кивнула бабушка. — Это был первый проход. Пожар закрыл его.

Старушка протянула руку, взяла узловатыми пальцами внучку за подбородок и повернула ее нежное личико к своему, отмеченному следами времени. Хай Лин заглянула в бабушкины слезящиеся глаза и увидела в них смесь различных эмоций: любовь, усталость, надежду, тоску по про­шлому, но главное — решимость. Даже в тяжелой болезни бабушка оставалась очень сильным чело­веком. И она будто бы пыталась передать свою силу внучке.

Хай Лин очень хорошо запомнила этот момент... Потому что от следующих слов бабушки девочку пронзил леденящий холод.

— Но другие одиннадцать порталов, - сказала бабушка, — вы должны будете закрыть самостоя­тельно!