Раздел 4. Типология ментальных моделей

Понятие ментального пространства

Книга Жиля Фоконье «Ментальные пространства» (первое издание – 1985) принадлежит к тем публикациям, которые сыграли решающую роль в становлении когнитивной лингвистики и определили ее основные темы и направления исследования.

Человек наивно полагает, что значение передается при помощи слов: мы говорим то, что думаем по тому или иному поводу, вкладываем смысл в слова и т. д. На самом деле, как замечает Ж. Фоконье, помимо слов, образующих доступную наблюдению «верхушку айсберга», в высказывании имплицитно присутствуют огромные массивы информации, необходимые для понимания его содержания. Сам человек не осознает, как именно идет процесс извлечения смысла, – подобно тому, как он не отдает себе отчета в химических реакциях, протекающих у него в мозгу.

Согласно Ж. Фоконье, язык не передает значение, а направляет его построение. Понимание высказывания оказывается возможным благодаря тому, что языковые выражения выполняют функцию своеобразных инструкций, в соответствии с которыми слушающий осуществляет мысленное конструирование смысла. В качестве теоретического конструкта, призванного отразить то, что происходит «за кадром», что составляет когнитивный фон повседневного общения и рассуждения, автор предлагает «ментальные пространства».

Формально ментальные пространства определяются как упорядоченные множества с элементами (a, b, c...) и отношениями между ними (R1ab, R2ad, R3cbf...), открытые для пополнения их соответственно новыми элементами и отношениями.

В содержательном аспекте ментальные пространства представляют собой модели ситуаций (реальных или гипотетических) в том виде, как они осмысляются человеком. Примеры ментальных пространств включают:

• текущее положение вещей (как мы его понимаем),

• гипотетические ситуации,

• ситуации, относящиеся к прошлому и будущему (как мы их понимаем или воображаем),

• вымышленные ситуации (например, живописные и кинематографические сюжеты),

• предметные области (такие как экономика, политика, математика и др.).

Принципы построения ментальных пространств и определенные над ними операции достаточны просты и, по-видимому, едины для всех языков и культур.

Итак, языку в концепции Фоконье отводится роль не только объекта интерпретации – по отношению к действительному или возможному миру, контексту, ситуации и пр., – но и конструктивного начала, создающего ментальные пространства, «населяющего» их элементами и задающего отношения между элементами и между пространствами. Успех человеческого общения зависит от степени схожести построенных собеседниками пространственных конфигураций. Эта схожесть определяется не только лингвистическим аспектом понимания, так как, помимо языковых выражений, на построение ментальных пространств влияют многочисленные экстралингвистические факторы (фоновые знания, доступные схемы, прагматическая информация, ожидания и т. д.).

Тем самым автор, как и все когнитивисты, отвергает идею о существовании прямой, непосредственной, связи между языком и миром (реальным или воображаемым) и, как следствие, отрицает возможность адекватного описания значения в рамках объективистской семантики, основанной на критериях истинности. Для Фоконье связь между языком и миром всегда опосредована человеческим мышлением, ибо то, что мы привычно именуем «действительностью», на самом деле является мысленным представлением говорящего о действительности.

В процессе коммуникации слушающий, «двигаясь» от языка к миру, участвует в конструировании смысла на некоем когнитивном уровне, отличном как от уровня языковых структур, так и от моделей мира (действительного или возможного).

Автор подчеркивает, что продукт этого конструирования – ментальные пространства – не является ни способом представления языкового значения, ни отражением действительности. В его понимании ментальные пространства – это модели дискурсивного понимания, которые создаются, уточняются и претерпевают постоянные изменения по ходу коммуникации с присущей им высокой гибкостью. При этом внутренняя стройность и непротиворечивость ментальных пространств могут то и дело нарушаться, что в целом соответствует специфике человеческого общения. Тем самым ментальные пространства претендуют на когнитивно адекватную модель речевого восприятия.