Из Советской России (1917—1925 гг.) 14 страница

промышленности или иных специальных потреби­телей и покрытия обязательств перед партнерами по СЭВу. Эти внутренние потребности составляют примерно 70-90 т в год; согласно западным оцен­кам, остаток можно рассматривать в качестве про­даж (на мировом рынке. - В. К.)»^[111].

В годы так называемой перестройки (1985­1991 гг.) начался самый мощный «исход» золота из официальных запасов СССР. Такие масштабные по­ставки золота были призваны компенсировать по­тери валютных доходов СССР в результате резкого падения цен на нефть на мировом рынке в 1986 г.

Примечательно, что цены на золото на мировом рынке стали падать еще раньше. По данным С. М. Бо­рисова, с марта 1983 г. по февраль 1985 г. (всего - 24 мес.) цены на золото упали с 511,5 до 284,25 долл. за тройскую унцию (дневные котировки лондон­ского рынка). Правда, в следующий период с марта 1985 г. по декабрь 1987 г. (34 мес.) цены на золото вы­росли до 502,75 долл., что хоть в какой-то мере ком­пенсировало падение цен на экспортируемую Совет­ским Союзом нефть. Однако цены так и не смогли достичь предыдущего «пика» марта 1983 г. Затем до конца существования СССР (т. е. в течение 4 лет) на рынке наблюдалось новое понижение цен на золото; оно продолжалось после появления на политической карте мира Российской Федерации и остановилось лишь в марте 1993 г. на отметке 326,1 долл. за трой­скую унцию^[112]. Обратим внимание, что в последние три года существования СССР им было продано бо­лее 1 тыс. т золота в условиях постоянно падающих цен на мировом рынке.

Согласно опубликованному в 1992 г. платежно­му балансу СССР за последние два года его суще­ствования (1990-1991 гг.)^[113] за рубеж было продано золота на 6,5 млрд. долл., что, по оценкам С. М. Бо­рисова, эквивалентно более 540 т (практически все это золото, по данным платежного баланса, ушло в развитые страны). Плюс к этому за границу было отправлено еще 250 т золота в качестве обеспечения под западные кредиты^[114]. Таким образом, за послед­ние два года существования СССР было вывезено более 790 т золота^[115]. Всего за годы перестройки из страны ушло более 1,5 тыс. т золота.

Заметим, что золотой запас страны продолжал таять и после того, как произошел развал СССР. Между прочим, согласно договоренностям между РФ и другими новыми постсоветскими государ­ствами, золотой запас Советского Союза оставался у Российской Федерации. В обмен на эту уступку со стороны новых государств РФ взяла на себя все обя­зательства по внешним долгам Советского Союза. В Российской Федерации официальный золотой запас снижался еще в течение нескольких лет. Привожу данные по годам (т): 1992 г. - 290,0; 1993 г. - 267,3; 1994 г. - 317,1; 1995 г. - 261,8. Итак, в 1995 г. золотой запас «демократической» России оказался ниже, чем запас сталинского золота в 1953 г. в 8 раз.

В заключение можно сказать, что столь интен­сивного исхода золота за национальные границы не знала ни одна страна мира за всю историю человече­ства. Даже в годы войн (Первой и Второй мировой) утечки золота из воюющих стран имели гораздо бо­лее скромные масштабы.

Глава 9
теневой каПИтал в ссср

В СССР на протяжении большей части его су - ществования основными были следующие три фор­мы собственности: а) личная; б) государственная; в) кооперативная. Таково было описание социали­стической экономики в учебниках советского вре­мени. Данная картина была упрощенной, камуфли­ровала серьезные негативные процессы в экономике СССР, особенно после смерти И. Сталина.

Формы собственности в ссср:
официальная трактовка

Для начала дадим краткое описание перечис­ленных выше трех форм собственности.

Личная собственность - имущество, которое принадлежало отдельно взятому человеку и не­обходимо было ему для удовлетворения жизнен­но важных потребностей (питание, крыша над го­ловой, минимальные культурные потребности и т. д.). В круг личной собственности входили жилье, мебель, бытовая техника, транспортные средства и т. п. О более мелких предметах (книги, одежда, ювелирные украшения и т. д.) я даже не говорю. Со­ветское государство внимательно следило, чтобы предметы личной собственности использовались лишь на удовлетворение жизненных потребностей человека и не превращались в средства производ­ства - по крайней мере, не становились средством эксплуатации одного человека другим. Владение какими-то элементарными орудиями труда допу­скалось, но без использования наемного труда, на­пример инструментами для работы в приусадебном хозяйстве. Существовали определенные ограниче­ния на объем (как в стоимостном, так и физическом выражении) личного имущества.

Государственная собственность - доминиру­ющая форма в СССР на протяжении всей советской истории. Она же считалась общенародной собствен­ностью, прежде всего, это собственность на средства производства: фабрики, заводы, совхозы, торговые, транспортные, строительные и иные государствен­ные организации, на балансах которых находились машины, оборудование (активные элементы основ­ных фондов), различные здания и сооружения (пас­сивные элементы основных фондов), транспортные средства, объекты инфраструктуры (трубопроводы, порты, линии электропередач и т. д.). Плюс к это­му запасы сырья и полуфабрикатов, а также гото­вая продукция (материальные оборотные средства). Плюс к этому средства на счетах в банке (денежные оборотные средства). Кроме того, в собственности государства находились природные ресурсы, объ­екты социальной инфраструктуры, разнообразное имущество военного назначения.

Кооперативная собственность в условиях полной и окончательной победы социализма (т. е. начиная со второй половины 1930-х гг.) была пред­ставлена, прежде всего, колхозами - производ­ственными коллективными хозяйствами в аграрном секторе экономики. Но, между прочим, колхозам земля не принадлежала, а, согласно Конституции, находилась у них в бессрочном пользовании. Дли­тельное время трактора и другая сельскохозяй­ственная техника также находились в пользовании колхозов. Указанная техника числилась на балан­сах машинно-тракторных станций (МТС), которые имели статус государственных организаций. Кро­ме колхозов были еще кооперативные организации в сфере заготовки сельскохозяйственного сырья и сельскохозяйственных продуктов и их реализа­ции через свою торговую сеть (потребкооперация). Были еще артели, которые занимались производ­ством промышленных предметов потребления и некоторых деталей для конечной продукции госу­дарственных промышленных предприятий.

В учебниках по советской (социалистиче­ской) экономике, которые издавались после смерти И. Сталина, именно так и представлялась картина социалистического общества: три основные фор­мы собственности и два основных хозяйственных уклада (государственный и кооперативный). При этом кооперативный сводился к колхозам. Подчер­кивалось, что по мере продвижения СССР на пути строительства социализма все большую роль будет приобретать государственная собственность, кото­рая является действительно общенародной, а сле­довательно, социалистической. Именно так было записано в новой программе КПСС, которая была принята на XXII съезде партии в 1961 г. и которая провозглашала построение коммунистического об­щества в СССР к 1980 г.

капитализм во времена новой
экономической политики

Что касается капиталистической формы соб­ственности, то о ней часто вообще не вспоминали. Или же упоминали как о явлении давно прошедших лет, когда в стране проводилась так называемая но - вая экономическая политика.

До НЭПа в стране был период «военного комму­низма» (1918-1921 гг.), когда доминирующими были мелкотоварный уклад в сельском хозяйстве (мил­лионы крестьян с их частными хозяйствами) и го­сударственный уклад в промышленности, на транс­порте и в торговле. Предприятия, находившиеся в частной собственности, были национализированы. Еще быстрее были национализированы банки. Это был период, когда большевики самым решительным образом боролись с товарно-денежными отношения­ми, пытаясь перевести все хозяйство на прямое рас­пределение промежуточных и конечных продуктов труда. Это был период, когда некоторые теоретики партии большевиков предлагали ликвидировать не только мелкотоварный уклад, но и личную собствен­ность как пережиток капитализма, а всех рабочих и крестьян в добровольно-принудительном порядке объединить в разного рода коммуны или трудовые армии с жестким казарменным режимом.

Полная разруха в стране сохранялась и даже усиливалась, поэтому большевики вынуждены были прекратить свои эксперименты по органи­зации «военного коммунизма» и перейти к новой экономической политике. Была сделана ставка на использование товарно-денежных отношений для восстановления экономики при сохранении команд­ных высот большевиков в государстве (диктатура пролетариата). Пролетарское государство должно было ограничивать масштабы частного капитала в стране и пресекать его притязания на политиче­скую власть. НЭП действительно был интересным периодом нашей истории, который характеризовал­ся достаточно большой пестротой форм собствен­ности и хозяйственных укладов.

В промышленности и торговле возник част­ный сектор: некоторые государственные предпри­ятия были денационализированы, другие - сданы в аренду; было разрешено создание собственных промышленных предприятий частным лицам с числом занятых не более 20 человек (позднее этот «потолок» был поднят). Среди арендованных част­никами фабрик были и такие, которые насчитыва­ли 200-300 человек, а в целом на долю частного сектора в период НЭПа приходилось около пятой части промышленной продукции, 40-80% рознич­ной торговли и небольшая часть оптовой торговли. Фактически это был не просто частный, а частно­капиталистический сектор, поскольку использова­лось достаточно большое количество наемной ра­бочей силы, частники присваивали прибавочный продукт, были капиталистами.

Большевиками была допущена еще большая «крамола». После национализации в годы «военного коммунизма» всех иностранных активов в советской России они опять стали привлекать иностранный ка­питал. Ряд предприятий был сдан в аренду иностран­ным фирмам в форме концессий. В 1926-1927 гг. на­считывалось 117 действующих соглашений такого рода. Они охватывали предприятия, на которых ра­ботали 18 тыс. человек и выпускалось чуть более 1% промышленной продукции. В некоторых отраслях, однако, удельный вес концессионных предприятий и смешанных акционерных обществ, в которых ино­странцы владели частью пая, был значителен: в до­быче свинца и серебра - 60%; марганцевой руды - 85; золота - 30; в производстве одежды и предметов туа­лета - 22%. Помимо капиталов в СССР направлялся поток рабочих-иммигрантов со всего мира. В 1922 г. американским профсоюзом швейников и советским правительством была создана Русско-американская индустриальная корпорация (РАИК), которой были переданы шесть текстильных и швейных фабрик в Петрограде, четыре - в Москве.

Еще большая ставка была сделана на коопера­тивные формы ведения хозяйства, которые были очень развиты в дореволюционной России: как в сельском хозяйстве, так и в промышленности, как в сфере производства, так и в сфере торговли, креди­та и страхования.

Правда, в эпоху НЭПа роль производствен­ных кооперативов в сельском хозяйстве была не­значительна (в 1927 г. они давали только 2% всей сельскохозяйственной продукции и 7% товарной продукции), зато простейшими первичными фор - мами - сбытовой, снабженческой и кредитной ко­операции - было охвачено к концу 1920-х гг. более половины всех крестьянских хозяйств. К концу 1928 г. непроизводственной кооперацией различных видов, прежде всего крестьянской, были охвачены 28 млн. человек (в 13 раз больше, чем в 1913 г.). В обобществленной розничной торговле 60-80% при­ходилось на кооперативные организации и только 20-40 % - на государственные организации. В про­мышленности в 1928 г. 13% всей продукции давали кооперативы. Существовали кооперативные банки и кооперативные страховые компании^[116]. Частный ка­питал не исчез полностью, но ушел в тень, подполье. Там он просуществовал еще несколько лет.

сталинская экономика: полная
ликвидация частного капитала

Как я уже писал, в экономической истории СССР особое место занимает период с конца 1920-х гг. до конца 1950-х гг. Условно его можно назвать перио­дом сталинской экономики. Указанная модель силь­но отличалась от того, что было до этого и после.

К началу 1930-х гг. частный капитал практи­чески полностью исчез из экономики СССР. В пер­вой половине 1930-х гг. была проведена массовая коллективизация крестьянства. Потребительская кооперация и кооперация в сфере несельскохозяй­ственного производства сохранилась, но сократила свои масштабы. С тех пор сложилась та структура собственности и хозяйственных укладов, о кото­рых мы сказали в самом начале. Она действительно была такой (или примерно такой) во времена ста­линской экономики.

Частный капитал, конечно, сдаваться не желал. Он стал переходить на нелегальное положение. По оценкам зарубежных исследователей, в 1928 г. на нелегальный капитал приходилось лишь 5% обще­го оборота частного капитала в СССР. В 1930-е гг. велась активная борьба по искоренению остатков нелегального капитала. Накануне войны его в Со - ветском Союзе практически не осталось, случалась лишь бытовая спекуляция^[117].

Конечно, Сталин прекрасно понимал, что част­ный капитал может в любой момент поднять голову, поэтому принимал различные меры по предотвра­щению его появления. Эти меры были двоякими.

С одной стороны, меры карательные, которые пресекали хищения социалистической собствен­ности и иные разные злоупотребления. С другой стороны, меры поощрительные: поощрялось мел­котоварное (индивидуальное и кооперативное) про - изводство для преодоления дефицитов на рынке по - требительских товаров. Государство не только не чинило препятствий мелкому товарному производи­телю с выходом на розничный рынок, но, наоборот, всячески поощряло такой выход.

Сталин понимал, что любой дефицит - пита­тельная почва для хищений, контрабанды, спеку­ляций, организации подпольного производства дефицитных товаров и т. д. Поэтому, в частности, поощрялось подсобное хозяйство на селе. Часть времени крестьянин трудился в колхозе, а часть - на своем участке. Продукция с этого участка ча­стично потреблялась семьей крестьянина, частич­но вывозилась на рынок и продавалась горожанам. Продукция могла реализовываться как самим кре­стьянином на колхозных рынках, так и сдаваться для реализации через систему кооперативной тор­говли. В общем объеме розничного товарооборота в 1940 г. на государственную торговлю пришлось 62,7%, на кооперативную торговлю - 23,0, на кол­хозные рынки - 14,3%^[118].

Правда, следует признать, что в такой тяжелый для страны период истории, как Великая Отече­ственная война, в СССР опять начал складываться теневой капитал. Питательной основой для него стали спекуляции продовольствием, фальшивые со­ветские денежные знаки (их печатали в фашистской Германии и забрасывали на территорию Советско­го Союза), грабежи (в т. ч. завладение крупными де­нежными суммами во время эвакуации банковских учреждений). Кроме того, следует учитывать появ­ление на территории СССР в конце войны большо­го количества иностранной валюты и трофейных предметов (промышленных и продовольственных товаров, картин, ювелирных изделий, антиквариа­та и т. п.), ставших предметами спекуляций и ис­точниками незаконного обогащения. Необходимо было действовать решительно и точно, чтобы не допустить расползания теневого капитала, который мог нанести серьезный урон делу строительства со­циализма. По теневому капиталу после войны было нанесено два главных удара.

Первый - Денежная реформа, провеДенная в декабре 1947 г., которая обесценила громадные де­нежные состояния подпольных миллионеров, т. е. она носила конфискационный характер^[119]. По оцен­кам некоторых экономистов, наличная Денежная масса уменьшилась в три с лишним раза: с 43,6 до 14 млрд. руб., т. е. было фактически конфисковано капиталов на сумму почти 20 млрд. руб.^[120] Указанная реформа нанесла решительный удар по теневому капиталу. Было восстановлено равновесие между товарной и денежной массой в экономике, удалось избежать инфляции. Началось плановое снижение цен в розничной торговле. Была отменена карточ­ная система.

Второй - организованная правоохранительны­ми органами СССР кампания по выявлению и на­казанию лиц, совершавших разные виды экономи­ческих преступлений, - цеховиков, перекупщиков, фальшивомонетчиков, не говоря уже про баналь­ных мошенников, аферистов и воров. Кампания проводилась в конце 1940-х гг. Только в 1949 г. за такие преступления было осуждено на длительные сроки более 100 тыс. человек. Показательно, что в конце 1940-х гг., когда ликвидация «теневиков» завершилась, экономические статьи из списка рас­стрельных были изъяты^[121].

После войны (как и в 1930-е гг.) карательные методы борьбы с теневым капиталом сочетались с поощрением мелкотоварного производства и коо­перации. Предоставим слово исследователю тене­вой экономики в СССР Михаилу Козыреву: «Сталин победил в схватке за власть в советской верхуш­ке, НЭП был свернут. Начались индустриализация и коллективизация. Казалось бы, частный бизнес должен был быть ликвидирован, а те, кто им за­нимались, поголовно отправлены рыть каналы. Но нет... В сталинские десятилетия в СССР процвета­ли так называемые кустари и их артели, если го­ворить простым языком - разного рода малый и очень малый бизнес, что в свете устоявшегося мне­ния об СССР 1930-1950-х гг. как о тоталитарном государстве, безжалостно подавляющем любые ростки самостоятельности и инакомыслия (в эко­номике, политике, искусстве), выглядит несколь­ко неожиданно. Но фактом остается то, что в кон­це 1940-х - начале 1950-х гг. разного рода малым частным предпринимательством занимались сотни тысяч, если не миллионы человек. Конечно, куста­ри как классово чуждый и априори сомнительный элемент находились под чутким надзором органов. Но команды на тотальную ликвидацию этого слоя так и не поступило.

...После войны советская экономика лежала в руинах. Начавшаяся гонка вооружений требовала ускоренного восстановления тяжелой промышлен­ности, которая пожирала все наличные ресурсы го­сударства. Власти по необходимости смирились с существованием обширного частного сектора в эко­номике. К концу 1950-х гг. прошлого века в СССР было зарегистрировано около 150 000 артелей (ко­оперативов) и частников-кустарей»^[122].

9 ноября 1946 г. по личному указанию Стали­на было принято постановление «О развитии ко­оперативной торговли в городах и поселках продо­вольственными и промышленными товарами и об увеличении производства продовольствия и това­ров широкого потребления кооперативными пред­приятиями», в котором были определены основные направления по деятельности кооперации в после­военные годы. Меры, принятые правительством, дали свои результаты. В 1945 г. по стране были от­крыты около 25 тыс. магазинов и торговых пала­ток; в 1946 г. - 40 тыс., в 1947 г. - более 60 тыс. К концу 1947 г. в стране насчитывалось 256 магази­нов и 89,3 тыс. палаток. Количество предприятий общественного питания возросло с 73,4 тыс. в конце 1945 г. до 82,1 тыс. в конце 1947 г.^[123]

Даже в городах не было абсолютного доми­нирования государственного сектора. Вот данные за 1952 г. Частный (мелкотоварный) сектор состав­лял, по разным оценкам, от 6 до 8% производства товаров народного потребления и бытовых услуг. Этот сектор официально именовался промысловой кооперацией и был представлен всевозможными ку­старными мастерскими (пошивочными, слесарно­ремонтными, ювелирными, часовыми). В нем также были такие виды деятельности, как заготовка утиль­сырья, бытовые строительные и ремонтные работы, преподавание и репетиторство, кустарные произ­водства и пр. Такие промыслы осуществлялись при наличии патентов и ограничивались законодательно только численностью наемных работников.

Промысловая кооперация продолжала суще­ствовать в СССР и после смерти Сталина, до конца 1950-х гг., и в некоторой мере компенсировала по­стоянный дефицит товаров народного потребления. К концу 1950-х гг. в ее системе насчитывалось свыше 114 тыс. мастерских и других промышленных пред­приятий, где работали 1,8 млн. человек. Они произ­водили 5,9% валовой продукции промышленности, например до 40% всей мебели, до 70% всей метал­лической посуды, более трети верхнего трикотажа, почти все детские игрушки. В систему промысло­вой кооперации входили 100 конструкторских бюро, 22 экспериментальные лаборатории и два научно­исследовательских института^[124].

хрущевский демонтаж
сталинской экономики

Демонтаж сталинской экономики начался уже в 1950-е гг. - при Н. С. Хрущеве. Я уже об этом пи­сал. Сейчас хочу особое внимание обратить на то, что этот руководитель сделал все возможное, чтобы уничтожить в СССР мелкотоварное производство.

Во-первых, были почти полностью ликвидиро­ваны приусадебные (подсобные) хозяйства колхоз­ников. В период 1953-1958 гг. наблюдалось неуклон­ное наращивание продукции личных подсобных хозяйств крестьян. Однако с конца 1950-х гг. ситуа­ция стала резко ухудшаться. В 1959 г., в частности, было принято партийно-государственное решение об обобществлении скота, который находился в личных хозяйствах колхозников (он в добровольно­принудительном порядке передавался колхозам). Одновременно произошло урезание размеров при­усадебных участков. Были также непродуманные решения об укрупнении колхозов, превращении колхозов в совхозы (государственные сельскохозяй­ственные предприятия), ликвидации МТС, резком ограничении колхозных рынков и многое другое. Все это в совокупности сильно осложнило жизнь колхозного крестьянства. Только за 1960-1964 гг. из села в город переместилось около 7 млн. человек. Деревня обезлюдела. Одновременно усилился дефи­цит многих продовольственных товаров не только в государственных и кооперативных магазинах, но даже на колхозных рынках (деятельность которых также была сильно ограничена).

Во-вторых, был нанесен удар по промысловой (производственной) кооперации. 14 апреля 1956 г. появилось постановление ЦК КПСС и СМ СССР «О реорганизации промысловой кооперации», в со­ответствии с которым ее предприятия подлежали передаче в ведение государственных органов. При этом паевые взносы подлежали возврату в 1956 г. со­гласно уставам артелей. К середине 1960-х гг. про­мысловую кооперацию полностью ликвидировали^[125].

А. Нилов назвал в качестве второй причины быстрой активизации теневой экономики резкое ослабление контрольных функций государства в об­ласти экономики ^[126]. После 1953 г. произошло почти полное сворачивание функций МВД СССР в части экономического контроля. Одновременно проис­ходило сокращение экономического контроля и со стороны прокуратуры, Министерства государствен­ного контроля, Министерства финансов, Госбанка, других ведомств. Эйфория экономической свободы длилась примерно 5-7 лет. Экономическая преступ­ность в самых разных формах нарастала (хищения социалистической собственности, приписки, взятки, незаконное обналичивание денежных средств пред­приятий, создание подпольных производств, неле­гальная торговля дефицитом, операции с валютой и т. п.). Дело зашло так далеко, что в начале 1960-х гг. началась тщательная проверка деятельности хозяй­ственных организаций и органов власти, были вы­явлены очень значительные размеры коррупции и злоупотреблений. К суду тогда были привлечены за эти злоупотребления около 12 тыс. руководящих ра­ботников, в т. ч. 4 тыс. партийных работников. Це­лый ряд подсудимых был приговорен к высшей мере наказания - смертной казни.

Количество смертных приговоров в 1961 г., когда была введена смертная казнь за экономи­ческие преступления, выросло по сравнению с 1960 г. более чем втрое - до 1990. В 1962 г. выс­шая мера наказания была применена 2159 раз^[127]. В дальнейшем количество смертных приговоров со­кратилось. Для усиления борьбы с экономически­ми преступлениями 27 ноября 1962 г. совместным постановлением ЦК КПСС, Президиума Верховно­го Совета СССР и Совета Министров СССР был образован общесоюзный Комитет партийно-госу­дарственного контроля ЦК КПСС и Совета Мини­стров СССР и соответствующие органы на местах. В принципе, принятые меры были правильными. Конечно, масштабы кампании впечатляющие. Но, между прочим, размах борьбы Сталина с подполь­ными миллионерами и экономической преступно­стью в конце 1940-х гг. был большим, чем кампания Хрущева начала 1960-х гг. Загнать выпущенного на свободу в 1950-е гг. «джина» экономической пре­ступности в бутылку так и не удалось.

кар тина теневой экономики
при хрущеве

Во времена Хрущева подпольная экономика была представлена в виде так называемых цехови­ков и барыг.

Цеховиками называли тех, кто организовывал производство дефицитных товаров из неучтенного сырья и материалов либо на производственных мощ­ностях действовавших предприятий, либо в специ­альных помещениях на неучтенном оборудовании. Фактически это был производственный капитал.

Фактически первым разоблаченным цеховиком в СССР стал Шая Шакерман. Устроившись началь­ником мастерских в психоневрологическом диспан­сере, в 1958 г. он закупил промышленные швейные и вязальные машины, которые тайком установил в бараках лечебницы. На них больные изготавливали модную одежду. Подельником Шакермана был Бо­рис Ройфман (директор Перовской текстильной фа­брики, имевший 60 подпольных предприятий в раз­ных регионах страны). В 1962 г. оба цеховика были арестованы. При обысках у них было изъято ценно­стей на сумму около 3,5 млн. руб. В 1963 г. оба были приговорены к смертной казни.

Барыгами называли тех, кто имел доступ к товарным фондам советской торговли и занимал­ся реализацией товаров из-под прилавка. Иногда барыги выстраивали достаточно сложные схемы сбыта дефицита, в которых были задействованы сотни и тысячи людей. Барыги представляли тор­говый капитал.

Начинали они со спекуляций товарами народ­ного потребления. Позднее товарный ассортимент деятельности барыг расширился, они начали торго­вать продуктами и материалами, которые исполь­зовались в промышленном и сельскохозяйствен­ном производстве, строительстве, на транспорте. Это такая промежуточная продукция, как кирпич, цемент, пиломатериалы, бензин, солярка, химиче­ские удобрения и т. п. Часть такой продукции шла цеховикам, часть сбывалась для личного использо­вания. Для этого на государственных предприяти­ях пользовались приписками (в т. ч. завышенный расход материалов и другой промежуточной про­дукции). Приписки помогали фиктивно выполнять и перевыполнять план, а образовывавшиеся излиш­ки материалов списывались. Вот пример (правда, относящийся к более позднему времени): колхозы и совхозы Тюменской области в 1977 г. продали за наличные деньги на сторону 637 т дизельного то­плива и 2830 т бензина^[128].

Были еще обычные спекулянты, которые не были встроены в какие-то устойчивые цепочки сбыта, а действовали стихийно, эпизодически, са­мостоятельно. Разновидностью спекулянтов были фарцовщики. Они занимались реализацией товаров, выменянных или перекупленных у иностранцев. Этот вид спекуляции существовал преимуществен­но в Москве, Ленинграде и крупных портовых го­родах. Фарцовщики стали достаточно распростра­ненным явлением после VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве в 1957 г. Кроме импорта реализовывалась и советская продукция (зачастую под видом фирменной), создававшаяся в подпольных цехах. Фарцовщики нередко были и валютчиками, т. е. занимались куплей и продажей иностранной валюты, что квалифицировалось как уголовное преступление (в стране, как известно, су­ществовала государственная валютная монополия).

сращивание теневого капитала
и партийно-государственного аппарата

Именно во времена Хрущева стали наблю­даться признаки сращивания теневой экономики с партийно-государственным аппаратом - сначала на уровне районов и городов, а затем и выше. Современ­ный исследователь советской подпольной экономики К. Скоркин пишет об этом сращивании: «Преодоле­ние последствий культа личности освободило созна­ние партийно-советских функционеров от страха за свою шкуру, сформировало психологию корпоратив­ной солидарности и безнаказанности. Это величай­шее достижение хрущевской “демократии”. Важно также отметить, что уровень жизни партийно-совет­ских функционеров районного и городского звена к началу шестидесятых годов был относительно ни­зок. Зато их бытовые потребности за послевоенные годы постоянно росли. Теневой капитал предложил таким мелким функционерам КПСС и Советской власти дополнительный доход в материальной и де­нежной форме через систему государственной тор­говли. Такой подкуп партийно-советских функцио­неров районного уровня осуществлялся десять лет. Он завершился к началу семидесятых годов»^[129]. Всего в аппарате КПСС во времена Хрущева право на так называемое «специальное обслуживание» имело не более 7% функционеров высшего звена. Вместе с тем во многих городах и районных центрах появ­лялись неофициальные распределители, где могли получать дефицитные продовольственные и про­мышленные товары даже инструкторы райкомов КПСС и мелкие чиновники райисполкомов. В по­рядке встречной услуги партийные функционеры и чиновники государственного аппарата занимались «крышеванием» теневого капитала.

К. Скоркин далее пишет: «Кормильцем район­ных функционеров КПСС и советского аппарата являлся теневой капитал». А если он стал кормиль­цем, то, соответственно, все более влиял на при­нятие решений в районе, а затем и на более высо­ких этажах власти. Теневая экономика продолжала укрепляться все последующие годы вплоть до пе­рестройки М. Горбачева.