Глава 5. Парфянское время (250 г. до н. э. — приблизительно 224 г. н. э.)

Парфянский период в истории становления курдского народа по продолжительности превысил мидийский и ахеменидский периоды вместе взятые. На него приходится без малого пять веков — со второй половины III в. до н. э. (отторжение Парфии от Селевкидов) по первую четверть III в. н. э. (возвышение и окончательная победа над последними парфянскими царями династии Сасанидов).

Основателем Парфянского царства считается Аршак (250-248/247 до н. э.) — «человек неизвестного происхождения, но большой доблести...» (римский историк Юстин). Современный курдский историк Латиф Маммад в статье «Древние курдские роды. Аршакиды»[142] пишет: «Аршакиды принадлежали к знати родоплеменной верхушки мощной конфедерации племён, иначе их выступление против греческого управителя стало бы проблематичным», — и, опираясь на ряд исторических ссылок, возводит род Аршакидов к мидийским корням.

Около 250 г. до н. э. сакское кочевое племя парнов (дахов)[143] во главе с Аршаком (родоначальником династии Аршакидов) вторглось в сатрапию Селевкидов Парфиену, незадолго до этого отпавшую от них. Парны завоевали её территорию, затем соседнюю область Гирканию, сплотили население Парфии (парфян), превратив её в централизованное государство.

Селевк II после неудачной попытки восстановить свою власть в 230-227 гг. до н. э. был вынужден признать власть Тиридата I (248/247 — около 211 до н. э.), брата и преемника Аршака I, над Парфией.

В 209 г. до н. э. Парфия была ненадолго переподчинена селевкидским царём Антиохом III, но вскоре, воспользовавшись ослаблением Селевкидского государства, восстановила свою самостоятельность.

Со временем парны, которые относились к восточной группе иранских языков, — в отличие от северо-западно-иранского парфянского языка, были ассимилированы парфянами: восприняли их культуру, язык и местные верования.

Окончательное превращение Аршакидов из скромных владетелей сравнительно небольшой области в могущественных повелителей мировой державы — «Великой Парфии» — произошло при Митридате I (171-138 гг. до н. э.), который завоевал восточные сатрапии Селевкидов: Мидию, большую часть Месопотамии, Элимаиду с Сузами, Парсу, часть Греко-Бактрийского царства до Гиндукуша, и принял титул «царя царей» (шахиншаха). Территория Парфянской империи распростёрлась от Двуречья до реки Инд. Плиний писал, что парфяне владеют восемнадцатью царствами.

Позднее Аршакидов называли «царями племён», и в этом, очевидно, содержится один из ключей к пониманию внутреннего устройства Парфянского государства. Парфяне, оказавшись в роли создателей одной из самых могущественных мировых держав своего времени, ещё долго, видимо, сохраняли пережитки кочевнических родовых традиций. Именно этим, а не «феодализацией», следует объяснять ту особую роль, которую в течение всей истории Парфянской державы играли могущественные роды парфянской знати, имевшие каждый своё войско. К пережиточным явлениям родоплеменной организации относится и сохранение у парфян общегосударственного совета родовой знати.

Как и раньше, во главе сатрапий стояли наследственные наместники, новым же фактором стало отсутствие естественной преемственности царской власти. Легитимность парфянской монархии перестала быть неоспоримой. Преемник выбирался советом, составленным из знати, что неизбежно приводило к нескончаемой борьбе между соперничавшими группировками.

Политический центр империи переместился к западу от нагорья, в Месопотамию, а среднеазиатские области преврати лись в далёкую окраину. Духовной столицей Парфян остался город Ниса, расположенный в северных предгорьях Копетдага. Административная столица империи с 144 года до н. э. переместилась в Экбатану, а зимней резиденцией стал Ктесифон, расположенный по соседству с греко-македонской Селевкией, на другом берегу Тигра.

Подобно другим государствам древности, Парфянское царство отнюдь не было монолитным, целым. Наряду с такими старыми ремеслом и торговлей, как Вавилония (со II в. до н. э. — экономический и политический центр Парфянского царства), в состав его входили горные области Западного Ирана, населённые отсталыми охотничьими племенами, и полупустынные области Прикаспия, где обитали кочевые племена дахов, находившиеся на весьма низкой ступени общественного развития.

Для периода расцвета Парфии (II-I вв. до н. э.) характерно усиление эллинистического элемента в империи и усвоение административной практики эллинистических монархий. Парфяне считали себя прямыми наследниками государства Ахеменидов, и их сравнительно бедная культура восполнялась влиянием эллинистической культуры и традициями, привнесёнными ранее Александром Македонским и Селевкидами.

Единого языка в Парфянском царстве не было. Каждая народность, каждое племя говорило на своём наречии. В качестве языка торговли на протяжении всего Парфянского периода служил греческий язык, о чём свидетельствуют авраманские пергаменты[144]. Наряду с греческой письменностью имели хождение арамейские письменность и язык, которые сохранились в азиатских владениях и Египте в качестве канцелярского языка ещё со времён Ахеменидского царства. В некоторых городах Месопотамии, где действовала старая традиция, применялась вавилонская клинопись.

Иранское население составляло две диалектные группы: северо-западную и юго-западную. Парфянский язык, относящийся к северо-западной группе и близкий мидийскому, стал придворным языком в царстве Аршакидов. Но основным языком Иранского нагорья становится

среднеперсидский, — так называемый «пехлевийский язык», представлявший собой качественно новую ступень развития древнеперсидского.

Арамейское письмо было преобразовано в пехлевийское, в которой арамейские графемы[145], а также отдельные слова-гетерограммы[146], использовались для передачи ираноязычного текста[147]. По-видимому, около IV-III вв. до н. э. буквы арамейской письменности стали применяться и в других языках. В этом виде письменности целые слова и выражения иногда писали по-арамейски, но при чтении подставляли их эквивалент на местном языке. Письмотворческая мысль персидских магов достигла выдающихся высот, и можно предполагать, что она повлияла на алфавиты Армении, Сирии, Индии и Тибета, в первую очередь на арабский алфавит.

 

 

Ил.8 Пехлевийский вариант арамейского письма[148]

 

В области религиозной идеологии в Парфии мы также не наблюдаем единства; не происходило иранизации покорённых народов, насильственного навязывания им культуры завоевателей или слияния культур с потерей облика каждой из них:

· греки в Селевкии на Тигре продолжали приносить жертвы своим богам;

· в Парсе были распространены различные дуалистические религиозные учения, чтили Анахиту [149] (особенно славился её храм в Стахре), — то есть древние зороастрийские божества, культ которых сохранялся здесь вместе с другими ахеменидскими традициями;

· в арабском княжестве Хатра (среди пустыни между Тигром и Евфратом) поклонялись древним семитским божествам, хотя и изображали их по эллинистическим образцам: аль-Лат — как Афину, Шамса — как бога Солнца Гелиоса, и т. д.;

· в Средней Азии в эти века были распространены местные религиозные культы, среди которых выделялись культы солнечного божества, носившего различные имена. Наряду с этим солнечным божеством почиталась великая богиня, девственница-мать, богиня плодородия, связанная с водою, что особенно понятно на Востоке, где плодородие почвы всецело зависит от орошения.

Смешение иудаизма, зороастризма, вавилонских мистериальных культов с идеями античной философии платонизма и стоицизма, а позднее и христианства, дали развитие новому эклектическому религиозно-теософическому движению — гностицизм (от греч. gnosis — «знание»). Для учения гностиков характерны дуализм доброго и злого начал, света и тьмы, крайне пессимистический взгляд на окружающий чувственный мир, подчёркивание своей богоизбранности и превознесение мистических способов богопознания и самопознания при негативном отношении к рациональному познанию и простой вере. Гностики признавали наличие совершенного божества, между которым и греховным материальным миром имеются промежуточные существа — эоны.

Парфяне в поисках собственной официальной религии обратились к иранскому прошлому. Из поклонения Мазде, преобладавшего в Малой Азии, возник митраизм [150]. Поклонники Митры [151] под влиянием магов восприняли и древнюю иранскую идею о духах Добра и Зла — братьях-близнецах, сыновьях Зервана. Теперь их называют Ормуздом и Ахриманом.

Связь между культом Митры и зерванизмом засвидетельствована многими изображениями бога времени, обнаруженными в святилищах Митры.

                    

Ил.9 Крылатый бог Зерван с львиной головой, человеческим телом

и змеёй, стоящий на мировом шаре. Из святилища Митры в Риме.

Митра — договор, согласие, бог солнца, космический и людской закон, состояние мира, дружбы, симпатии, хранитель клятвы, помогающий тем, кто держит слово, и жестоко наказывающий лжецов. Митра упорядочивает и организует жизнь на Земле, гарантирует устойчивость и согласие между людьми, охраняет страну от раздора и несчастья, если в ней чтут договор, и разрушает страны и наказывает врагов, если они не чтут договор, нарушают его и тем служат лжи.

Митра — бог верности и истины. Митра сопровождает солнце, величайшее из всех огней (огонь-очиститель был связан с Митрой) в его ежедневном движении по небу и следит за теми, кто хранит верность договору и кто его нарушает. Впоследствии Митра приобретает статус верховного бога, противостоящего злому Ахриману, как воплощение бога-солнце, спасителя, который в своё время вступит в бой с Ахриманом и уничтожит его. День рождения его справлялся в период зимнего солнцеворота —25 декабря. Традиции были кодифицированы, а маги вновь обрели прежнюю власть. Этот культ, соперничая с ранним христианством, широко распространился в Римской империи, особенно в военных и торговых общинах.

 

Стабилизация в государстве наступила лишь при Митридате II (около 123-88/87 до н. э.). Упрочив границы своего царства, Митридат II сумел присоединить к Парфянскому царству Дрангиану, Арейю и Маргиану, а также северную Месопотамию. Под парфянским политическим влиянием находилась Великая Армения, где в 95 г. до н. э. был возведён на престол Тигран II. Парфяне активно вмешивались в политическую борьбу последних Селевкидов в Сирии.

При Митридате II парфяне впервые столкнулись с римлянами, с которыми в последующие 350 лет вели перманентные войны. Первое соприкосновение парфян с Римом произошло в начале I в. до н. э. (в период борьбы римлян с понтийским царём Митридатом VI Евпатором). По соглашению 92 г. до н. э. границей между Парфянским царством и Римским государством был признан Евфрат.

При парфянском царе Ороде II (около 57-37/36 гг. до н. э.) римские войска под командованием Марка Лициния Красса вторглись в Месопотамию, входившую в состав Парфянского царства, но потерпели сокрушительное поражение при Каррах (53 г. до н. э.). К 40 году до н. э. парфяне захватили почти всю Малую Азию, Сирию и Палестину.

Это угрожало владычеству Рима на Востоке. В 39-37 гг. до н. э. римляне восстановили свой контроль над этими областями. Но поражение Антония (36 г. до н. э.) в Атропатене приостановило продвижение Рима за Евфрат.

Антиэллинистическая реакция в области культуры, начавшаяся ещё при Артабане III (около 12 — около 38 гг.), затем значительно усиливается. При Вологесе I (51/52-79/80 гг.) греческие надписи на монетах всё чаще заменяются арамейскими. Возрождаются или возникают вновь местные наименования городов: это видно из китайских транскрипций географических

названий, относящихся к Парфии. Александрия Арахосия, которая была расположена на территории Индо-Парфянского царства, именуется в китайских источниках «Пайчите» (от «Панджвей» — местное наименование, дожившее до арабского завоевания), Антиохия Маргиана — «Мулу» («Моуру», «Мерв» — ныне Мары).

 

При Вологесе I начинается реформа зороастризма. Проводятся мероприятия по сбору зороастрийских текстов, в результате чего создаётся одна из древнейших редакций Авесты. Парфия становится твердыней зороастризма, но справедливости ради отметим: превращение зороастризма в государственную религию произошло лишь при Сасанидах.

 

Хотя парфянам и удавалось временами наносить поражения римлянам, остановить процесс политического распада государства было уже невозможно. В 208 году государство парфян раскололось на две части: одни области признали царём Валарша V, другие — его брата Артабана V. Несколько позже в борьбу за Парфию включился римский император Каракалла.

Рост местного сепаратизма, непрекращающиеся династийные распри и набеги кочевников-алан привели к упадку империи. Практически независимыми стали области Маргиана, Сакастан, Гиркания, Элимаида, Харакена, г. Хатра.

Этим же проявлением был и захват власти в Истахре Папаком — мелким правителем и жрецом одного из районов Парса. После смерти Папака его сын Ардашир предпринял ряд победоносных походов в соседние области, присоединил Исфахан и Керман, покорил Хузистан. Завоевав их, он двинул войска в Месопотамию, где получил поддержку правителей ряда мелких полузависимых государств. Объединённые силы союзников осадили Селевкию, которая пала в 223 году.

Все эти успехи превратили нового правителя Парса в грозного противника парфянского царя царей. 20 апреля 224 г. на равнине Ормиздаган произошла решающая битва между последним царём парфянской династии Артабаном V и Арташиром. Победа досталось Арташиру.

Чтобы стать во главе Ирана, Арташиру пришлось сокрушить ещё коалицию из 80 шахов, пытавшуюся восстановить власть Аршакидов, после чего Парфянское царство прекратило существование; его территория вошла в состав государства Сасанидов, основателем которого стал Ардашир I[152]. Приход к власти Сасанидов первоначально означал не более как смену одной правящей иранской династии другой. И Парфия, и Парс относились к Ирану, и никаких существенных этнических отличий между ними не было. Различия между отдельными иранскими языками (мидийским, персидским, парфянским и т. д.), конечно, существовали, но они не были столь велики, так что, возможно, правильнее рассматривать их как наречия (диалекты).

В период правления Артабана V (около 209-224 гг.) на западе Парфии (в Харане, Эдессе, Багдаде и др.) обосновалась секта мандеев [153]. Мандеи (от арамейского «manda» — «знание», то есть то же, что и «gnosis») — единственная сохранившаяся до наших дней гностическая секта. Сами мандеи называют себя «сабба» (от арамейского «саби» — погружать в воду), «крестящиеся». Иногда мандеев называют «назореями», но мандеи так называют только лиц, отличающихся особенным благочестием. Религия их есть синкретизм халдеизма, парсизма, иудейства, христианства, гностицизма, неоплатонизма. У мандеев присутствует понятие о высшем существе —Боге, Творце и Распорядителе всего, Который посылает людям своего спасителя —«Манда-да-Хайе» (восточно-арамейское «Знание жизни»), носителя божественного откровения. Они почитают всех ветхозаветных пророков и считают себя последователями Иоанна Крестителя, которого называют Яхья бар Зкария (Иоанн сын Захарии), а себя именуют Наорайе д’Яхья («исполнители заветов св. Иоанна Крестителя»). В то же время Иисуса Христа они считают самозванцем и лжепророком. Так же негативно относятся они и к Магомету. По учению мандеев, высшее божество «Великая Жизнь» эманирует из себя небесные существа, или эоны (символом эманации является Иордан). Этими существами являлись библейские праотцы и пророки. Последним среди эонов был Иоанн, сын Захарии. Для мандеев характерен культ воды, рек, на берегах которых они живут; воду пьют только речную.

В середине 1990-х годов их насчитывалось 45-50 тыс. человек. Разговорный язык —арабский, язык священных книг и культа —арамейский.

К фундаментальным принципам мандеизма относится:

1. В Высшем бесформенном Начале содержится исток всех духовных, эфирных, материальных миров и существ. Творение осуществляется Создателями, проистекающими из Высшего Начала. Космос создан по подобию Предвечного Человека, выражая его форму и структуру.

2. Всё существует благодаря Двойственности: Свет и Тьма, космические Отец и Мать, материальное и духовное, Правое и Левое, сизигия Макрокосмического и Микрокосмического...

3. Мир прототипов противоположен материальному миру.

4. Душа является пленницей материального мира, но, в конечном счёте, возвращается к своему истоку —Высшему Началу.

5. Планеты и звёзды влияют на судьбу людей и на посмертное воздаяние.

6. Душе в её странствиях по жизни и смерти помогает Дух Спасителя, направляя её к Мирам света.

7. Язык культа —символ и метафора. Идеи и качества персонифицированы.

8. Причастие помогает приобщиться к тайнам, очищает душу, способствует возрождению духовного тела и подъёму к Высшим мирам из мира неопределённости, каковым является материальный мир. Традиционные обряды основаны на интерпретации и повторении истории Создания мира, в особенности Предвечного Человека, который выступает как Царь-священник.

9. Великая тайна, содержащаяся в 1, 2, 8 пунктах раскрывается только посвящённым, которые способны понимать и сохранять Истинное знание.

Не задерживая более ваше внимание на тонкостях учения мандеев, я хотел бы отметить некоторые аспекты, которые могли повлиять на аккультурацию мандеизма:

· В своей книге «На пути к истине. Езидизм» Дмитрий Пирбари пишет: «По верованиям езидов, источником всех истин является Всепроникающий Свет (nur), который сокрыт в сердце каждого человека. Свет есть источник и основа души человеческой. Поэтому езид, вставая на заре, направляет свой взор на Восток, чтобы приветствовать сияние, исходящее от первоисточника света и любви, которым является бог (Xweda)».

Говорить о происхождении и истории мандеев непросто потому, что они едва затронуты во всей их литературе. Сами они верят, что, поскольку их религия была изначальной и основанной миром Света, они не связаны с историей мира сего [154].

· Езидская община делится на священнослужителей —тарики (рухани) —и мирян —мриды. В свою очередь, тарики подразделяются на две отдельные касты —шехов и пиров.

Мандейская община разделена на две группы —священников и мирян. Духовенство, в свою очередь, разделяется на следующие ранги:

а) простые священники, или «tarmidē» (что означает «ученик»);

б) епископы, или «ganzibrē» (то есть «хранители сокровища»);

в) этнарх, или «rišama» («глава народа»).

· В езидизме «мир езидов [155]» воплощает воедино духовную и светскую власть.

В общине мандеев священник занимает положение «царя» (malka). Его посвящение называется «коронацией», и знаками его власти являются «венец» (taga) в виде повязки вокруг головы из белого шёлка или хлопка, деревянный жезл (margna) и золотой перстень, называемый Šm Yawar (то есть «имя Йавара», которое и выгравировано на нём). Во время богослужений священник представляет небесных существ, или ангелов (uthrē.

· «Миром» («эмиром») у езидов может быть только представитель рода мира.

В течение многих столетий священство у мандеев было наследственным: ganzibrēдолжен быть «сыном царя». Только священник живёт строго религиозной жизнью, и его особые обязанности включают ежедневные молитвы (rahmē—«посвящения») утром, в полдень и вечером (раньше было ещё два бдения). Каждое утро он должен совершать малое ритуальное омовение, называемое rišma («знак»).

· Совершая молитву, езид всегда обращает свой взор в сторону солнца.

Молитвы мандеи обычно произносятся стоя лицом к северу (где расположены миры Света), без использования особых поз и движений рук.

· Езиды испокон практикуют ношение белой нательной рубахи (крас) и пояса «кушти»; вход в храм обутыми запрещён.

Белые ритуальные одеянии rasta должны носиться священниками и мирянами во время всех богослужений. Это символ небесного одеяния Света, которое, согласно представлениям мандеев, носят ангелы (uthrē и чистые души. Это одеяние состоит из следующих предметов: рубахи (называемой ksuya или sadra) из белой хлопчатобумажной ткани, длинных шаровар (šrwala) и епитрахили (называемой nasifa или gabu’a).

Кушак (himyana), сплетённый из шестидесяти шерстяных нитей и завязанный двойным узлом, также носится как символ мандейской веры. В настоящее время все мандеи и особенно священники во время богослужения остаются босыми, хотя в старых текстах упоминаются сандалии (sandlē.

Важнейшими обрядами мандеев являются крещение, или buta, mas и заупокойная месса, или masiqta (то есть «вознесение»), практикуется посвящение священника или епископа, ежегодное очищение культовой хижины и различные обряды во время праздников. Древнейшими и самыми важными являются, конечно, крещение и заупокойная месса. Это крещение должно совершаться только в «живой», то есть проточной воде —в реках, каналах или в бассейне mandi. Мандеи верят, что эти земные «Иорданы» (Yardnē нисходят из небесного Иордана или Иорданов, которые текут в мирах Света. Мандеи верят, что их крещение было впервые совершено небесным Авелем, который крестил первого человека —Адама. Без крещения ни один мандей —то есть его душа —не может достичь небесных миров Света. Выводом из этого является крещение детей.

· У езидов существует инициация детей в святом источнике «Канья Спи» —белый ключ.

Вторым важнейшим обрядом мандеев является «месса души». Она называется masiqta или «вознесение» души (nišmta) на небеса. Обряд masiqta над усопшим не начинают раньше третьего вечера, поскольку душа только тогда окончательно оставляет тело и отправляется в сорокапятидневное странствие по небесным мирам. Сущностным аспектом мандейской религии является то, что она пытается разрешить проблему смерти сильной верой в бессмертие души. Мандейская вера, таким образом, целиком сосредоточена на судьбе души, а тело оставляется без внимания. Помимо собственно погребального обряда, все мандейские заупокойные обряды совершаются именно для душ усопших. Есть, например, обряд «кормления» умершего.

· Обязательное обмывание покойника происходит у езидов в ночь перед похоронами (обряд «mor kirin» —«наложение печати»). Обряд «кормления» усопшего выражается в раздаче поминальной пищи в отмеченные каноном дни.

· Заклание жертвенного животного у езидов происходит после определённой предшествующей ему молитвы [156], желательно священнослужителем (или представителем общины, обязательно прошедшим ритуал обрезания).

Ритуальный убой разрешённых к употреблению животных (овец и птиц) у мандеев должен проводить либо священник, либо hallali.

· Езиды верят в бессмертие души, а смерть воспринимается как переход души в последующий лучший мир.

Благодаря сильному мандейскому дуализму между душой и телом «освобождению души» уделяется большое внимание. Есть и третий элемент —«дух» (ruha), который должен быть освобождён и спасён душой. Для мандеев день смерти является «днём избавления» (yom purqana).

· Езиды —закрытая, этноконфессиональная община курдов, носителей курманджийского диалекта.

Мандейская религия важна, прежде всего, потому, что в своей ранней и зрелой форме она составляла часть иудейско-сирийского гностицизма и была организована как секта крестителей, которая развилась, в отличие от других гностических движений, в закрытое сообщество, отмеченное употреблением арамейского диалекта.

· В езидизме существует запрет на посвящение учению не только для иноверцев, но и для мирян. Мрид находится в полном подчинении своего шеха и пира. Он также обязан блюсти верность своей общине, отделяющей его от «нечистого» мира.

В мандеизме существует ряд стадий посвящения. Духовные лица мандеев — тармиды (учителя), хранящие тайну. Посвящённые должны отказаться от употребления мяса и вина, а также от половых сношений. Непосвящённые обязаны повиноваться тармидам и соблюдать верность своей общине, отделяющей их от «нечистого» мира. Практический путь спасения для обыкновенных мандеев состоит в преданности своей секте, которая отделяет их от нечистого мира, в послушании тармидам, знающим тайну, однако тщательно скрывающим её от непосвящённых.

В процессе адаптации мандейской общины на территории Курдистана произошло сближение двух соседствующих, но различных по происхождению культур. Ионизация более высокой, организованной, имеющей тысячелетние традиции сакральной протокурдской культуры (зерванизма) обогатила письменную культуру мандеев новым содержанием догматики верований и религиозных обрядов.

 

Резюме:

В парфянское время митраизм становится официальной религией династии Аршакидов, широко распространяется в Передней Азии и в Римской империи, соперничая с зороастризмом и ранним христианством. На парфянском языке имя бога Митры звучит как «Михр-язд», он является воплощением Ахура-Мазды, — спасителем мира, и солнце является его символом. Носителем воли Митры является Ангел Веры Суруша, символ которого — петух.

Мидия окончательно сходит с исторической арены. Мидийский язык замещается парфянским и утрачивается. Культура, быт и религиозные представления парфян и мидийцев имели общие корни, судьбы обоих народов на протяжении пяти веков переплелись настолько, что этническое смешивание проходило ненасильственным путём и позднее (в сасанидское время) привело к формированию новой народности[157] под общим названием «курды»[158].