Писать или нет полный текст речи

Некоторые ораторы на этот вопрос отвечают однозначно — писать. Приведем мнение опытного и известного судебного де-

ятеля П. С. Пороховщикова (П. Сергеича) из книги “Искусство речи на суде”. Вот что он утверждал: “Мы не будем повторять старого спора: писать или не писать речи. Знайте, читатель, что, не исписав несколько сажен или аршин бумаги, вы не скажете сильной речи по сложному делу. Если только вы не ге­ний, примите это за аксиому и готовьтесь к речи с пером в руке....Вы идете в бой. Заглянем с вами в Московскую окружную па­лату или в арсенал Петербургского Эрмитажа: мечи, копья, ружья, пистолеты. К вам подошел кто-то и говорит: все это в ва­шем распоряжении, выбирайте, что хотите, сколько хотите; но времени у вас одна минута; противник уже вышел в поле... Как разобраться в бесчисленном множестве оружия? Все хорошо на вид, но есть ведь немало негодного, заржавленного, притупивше­гося...

— Господин прокурор! Ваше слово.

И вы наскоро хватаетесь за то, что попадет под руку. А про­тивник ваш провел всю ночь в том же арсенале, пересмотрел не спеша каждую стойку и выбрал лучшее, исправное, надежное...

Остерегайтесь импровизации.

Отдавшись вдохновению, вы можете упустить существенное и даже важнейшее.

Можете выставить неверное положение и дать козырь про­тивнику. У вас не будет надлежащей уверенности в себе.

Лучшего не будет в вашей речи. Импровизаторы, говорит Квинтилиан, хотят казаться умными перед дураками, но вместо того оказываются дураками перед умными людьми.

Наконец, имейте в виду, что и крылатый конь может изме­нить.

Люди знающие и требовательные и в древности, и теперь утверждают, что речь судебного оратора должна быть написана от начала до конца. Спасович, Пассовер, Андреевский — это внушительные голоса, не говоря уже о Цицероне.

Но если это не всегда бывает возможно, то во всяком случае речь должна быть написана в виде подробного логического рас­суждения; каждая отдельная часть этого рассуждения должна быть изложена в виде самостоятельного логического целого и эти части соединены между собой в общее неуязвимое целое. Вы должны достигнуть этой неуязвимости, иначе вы не исполни­ли своего долга”.

Как видим, начав с категорического утверждения о необходи­мости писать полный текст речи. П. С. Пороховщиков заканчивает тем, что можно ограничиться “подробным логиче­ским рассуждением”, т. е. чем-то вроде конспекта. Извест­но, что многие ораторы пишут именно конспект, а не полный текст. Например, Климент Аркадьевич Тимирязев составлял сначала краткий план, расширял его до конспекта, который не­однократно переписывал, уточняя расположение материала, фор­мулировки.

Но есть и другие суждения по этому поводу. Так, известный уже вам судебный деятель А. Ф. Кони в статье “Приемы и зада­чи прокуратуры (Из воспоминаний судебного деятеля)” расска­зывает, что речей своих он никогда не писал. Раза два пробовал набросать выступление, но убедился в бесплодности этого: су­дебное следствие дает такие житейские краски и так перемеща­ет иногда центр тяжести изложения, что даже несколько слов вступления “оказываются вовсе не той увертюрой, выражаясь музыкальным языком, с которой должна бы начинаться речь”. И далее он продолжает: “Самую сущность речи я никогда не пи­сал и даже не излагал в виде конспекта, отмечая лишь для па­мяти отдельные мысли и соображения, приходившие мне в голо­ву... и набрасывая схему речи, перед самим ее произнесением, отдельными словами или условными знаками... Я всегда чувст­вовал, что заранее написанная речь должна стеснять оратора, связывать свободу распоряжения материалом и смущать мыслью, что что-то им забыто или пропущено”. Такое отношение к речи, т. е. составление ее схемы, плана, могут позволить себе только опытные ораторы, которые много выступают и кото­рые много учились.

Обычно ограничивался составлением плана А. В. Луначар­ский, которому довольно часто приходилось выступать неожи­данно. Получив предложение сделать доклад или прочитать лек­цию, он вынимал блокнот и писал несколько строчек своим мел­ким, неразборчивым почерком. “Вот моя шпаргалка готова”,— говорил Луначарский и прятал блокнот.

Сохранились отдельные страницы с записями плана лек­ций известного геохимика и минералога, блестящего популяри­затора Александра Евгеньевича Ферсмана.

Редко, но встречаются опытные ораторы, которые не пи­шут даже краткого плана выступления. Таким был Петр Борисович Ганнушкин (1875—1933), профессор, специалист в области психиатрии. В архивах ученого не сохранилось ника­ких подготовительных записей к лекции. Вся предварительная работа шла, по-видимому, в голове. Подобный метод подготовки речей требует сосредоточенности, предельной конкретизации мысли. Все, что отвлекало Ганнушкина от мыслей о будущей лекции, выводило его из себя. Перед началом выступления про­фессор чувствовал необычайное волнение и растерянность и только в аудитории успокаивался.

Итак, при подготовке к выступлению можно писать его пол­ный текст, можно ограничиться конспектом, тезисами, планом (развернутым или кратким). Это зависит от опытности и знаний оратора и, конечно, от длительности речи, ее рода и вида. Пол­ное отсутствие письменной основы речи даже у опытного орато­ра вызывает излишние волнения перед лекцией, которые могут отрицательно сказаться на ее качестве.