От автора 120 6 страница

В 1908 году вся семья уехала из Варшавы и воссоединилась с папой Джекобом в Денвере. Когда восемью годами позже роди­лась Рут (ее матери тогда было 40), у Моско насчитывалось 10 детей в возрасте от 20 (сестра Сара) до крошки Рут. Хрупкая миссис Моско перенесла заболевание желчного пузыря, и соз­нательная Сара, недавно вышедшая замуж, принесла крошку Рут в свой дом и взяла на себя роль ее матери. Рут никогда сно­ва не жила со своими родителями. Хотя она нежно любила их, она часто говорила, что из-за своего возраста они казались ей скорее бабушкой и дедушкой.

Для некоторых детей жизнь отдельно от биологических ро­дителей может быть ужасной травмой, вызывающей чувства за­брошенности и потери. Но Рут повезло с заботливой сестрой. Она не только изливала на нее любовь, но служила образцом для подражания как трудолюбивая женщина. Сара и ее муж от­крыли аптеку с продажей содовой воды. Сара — движущая сила бизнеса — занималась маркетингом, продажами и бухгалтер­ским учетом. Именно в этом розничном заведении 10-летняя Рут работала каждый день после школы как кассир, официант­ка и продавщица содовой. Рут с нежностью вспоминает свою сестру: «Моя старшая сестра — лидер в мире бизнеса. Она по­могла мне поверить, что я тоже могу делать это».4

Хэндлер любила работать: «Я просто предпочитала работу иг­ре с другими детьми. Я никогда не заводила интенсивной дружбы, вокруг которой большинство детей строит свое детство». Можно предположить, что работа представляла благодарное подражание младшей сестрой любимой старшей сестры. Но вне зависимости от причины, с раннего возраста Хэндлер чувствовала себя ком­фортно в общении и продаже товара клиентам, а это необходимое условие успеха в любом бизнесе. Что еще важнее, она чувствова­ла себя комфортно в общении и разговоре с мужчинами.

Еще совсем юной девушкой она познакомилась с Эллиотом Хэндлером, студентом Денверского художественного институ­та, еврейским иммигрантом во втором поколении. В 1938 году они поженились и обосновались в Лос-Анджелесе, где Рут ра­ботала секретарем в «Парамаунт пикчерс». Эллиот отказался от надежд, связанных с карьерой художника, и начал заниматься — в помещении над китайской прачечной — изготовлением суве­ниров ручной работы, подставками для книг, подсвечниками и подносами. Рут продавала его замечательно сделанные товары. Это скромное коммерческое начало стало прообразом успеш­ного делового метода Хэндлеров. Эллиот будет разрабатывать и изготовлять продукцию, а Рут продавать ее. Это оказался и брачный, и коммерческий союз.

Первые шаги в игрушечном бизнесе: «У меня будет своя карьера!»

Перед Второй мировой войной игрушечная промышленность Соединенных Штатов была простым бизнесом, главным обра­зом, но не исключительно состоявшим из отдельных продук­тов. Вот примеры некоторых из наиболее известных классиче­ских американских игрушек: медвежонок Тэдди, появившийся в 1902 году; конструкторы «Эректор» (Erector), выпускавшиеся «А. С. Гильберт компани» с 1913 года; куклы Рэджиди Энн и Энди, созданные художником Джоном Груэллом в 1915 году; Линкольн Логе, изобретение Джона Ллойда Райта (сына из­вестного архитектора Фрэнка), 1916 год; «йо-йо», обнаружен­ный Дональдом Данканом в 1931 году на углу одной из улиц Лос-Анджелеса; поезда «Лайонел», появившиеся в 1933 году; поезда «Америкен флайер», впервые представленные «А. С. Гильберт компани» в середине 30-х годов; и большое количест­во разных кукол от множества производителей.

В послевоенный период появились новые широко распро­странившиеся игрушки — единственный продукт их изготовителя — «Слинки» в 1945; и «Лего», «Силли патти», и «Карто­фельная голова» в 1958 году. Появление пластмассы как основ­ного материала, используемого для производства игрушек, и введение процесса литьевого прессования революционизирует всю промышленность, навсегда преобразует рынок небольших компаний, выпускающих единственное изделие, в рынок ог­ромных игрушечных конгломератов. С появлением гибких пла­стмасс и новых технологических процессов рукотворные игруш­ки стали пережитком прошлого. Ключом к успеху стала беско­нечная штамповка одной формы за другой и пластмассовые многоцветные кирпичи «Лего» прекрасно это иллюстрируют.

В 1944 году Эллиот начал поделывать некоторые игрушки, включая деревянную мебель для кукольных домиков, которая сначала появилась в сети магазинов женской одежды. Рут была достаточно умна, чтобы понять: кукольные домики надо прода­вать в специализированных отделах игрушек, а не в магазинах одежды. В том же году она на поезде отправилась через всю стра­ну в паломничество в Мекку игрушечной торговли, знаменитый «Дом игрушки» (Toy Building) на Пятой авеню в Нью-Йорке.

Это путешествие Рут Хэндлер, жены и матери 3-летней до­чери, в конечном счете катапультирует маленькую компанию в страну многомиллионодолларовых балансовых отчетов. Много лет позже даст поколениям женщин настоящего чемпиона их пола: женщину, которая смогла процветать в деловой среде, где доминировали мужчины. Хотя эта поездка не имела такого ис­торического революционного значения, как приезд Ленина на Финляндский вокзал, это был смелый, инновационный и ради­кальный поступок. Голосом, который, вероятно, был слышен только собственной душе Хэндлер, трубил: «Я сломаю тради­цию. У меня будет своя карьера!»

Вероятно, в 1944 году никакая другая женщина в Америке не предполагала, что в жизни она станет главным руководителем расцветающего коммерческого предприятия. Даже имея двух детей (сын родился в том же году), Хэндлер не верила, что мес­то женщины в доме. Как она позднее вспоминала, «дома я не­много теряюсь, я просто не так эффективна». Но более опреде­ленно она заявила: «Можно было подождать, пока не вырастут дети, и потом возвращаться на работу, но эта перспектива меня тревожила. Что, если к тому времени я потеряю свою искру, свою амбицию, свою силу убеждения?»5

По сравнению с другими женщинами ее поколения Хэнддер была сделана из другого материала. Она, пожалуй, могла быть одним из первых американских прототипов «суперженщины», этаким кружащимся в бесконечном движении дервишем, соче­тающим в себе мать, жену и карьериста. Эмоциональное напря­жение глубочайших чувств, разрывавшее ее между детьми и карьерой, повредило ее отношениям с дочерью. Хэндлер позд­нее назовет одну из глав своей автобиографии «Хорошая мать/плохая мать».

В конце 40-х годов Хэндлер быстро усвоила основы игру­шечного бизнеса в том виде, в котором он существовал в те пер­вые годы после Второй мировой войны. Она и Эллиот понима­ли, что военнослужащие возвращались домой, чтобы жениться и начать семейную жизнь. Игрушечный бизнес — еще не нахо­дившийся во власти больших корпораций — давал предприни­мателям (и евреям) шанс делать деньги при условии, если они могли найти для рынка уникальные изделия. Хэндлеры распо­лагали творческим и художественным гением Эллиота, кото­рый всегда находился в авангарде дизайна игрушек. А то, что Эллиот мог делать, Рут могла продавать.

В 1947 году «Мэттел» представила «юкадудл», музыкальный инструмент, пытавшийся использовать интерес публики, вы­званный игрой телеведущего Артура Годфрейса на гавайской гитаре. Через несколько лет компания стала продавать малень­кое игрушечное фортепиано с черно-белыми клавишами и на­стоящими звукорядами. Эти два инструмента и другие игрушки представляли линию музыкальных продуктов «Мэттел», объем продаж которых к 1952 году достигнет 20 миллионов долларов. Хэндлеры сознавали, что игрушечный бизнес, чтобы зажигать интерес покупателя и потребителя, каждый год нуждается в но­вых концепциях. Поэтому они неоднократно использовали идею музыкальной игрушки, создав целую продуктовую линию подобных изделий: поварской фургончик, игравший «О, Сю­занна»; колыбельку, игравшую колыбельную, и чертик из таба­керки, скрипевший «вот выскакивает проныра».

В течение 50-х годов дела Хэндлеров шли очень хорошо. Продажи росли, и прибыль была высокой. «Мэттел» заняла место третьей по величине компании по производству игрушек в мире. Семья переехала в красивый дом в фешенебельной запад­ной части Лос-Анджелеса и наняла постоянно живущую при­слугу, выполняющую все домашние хозяйственные работы (че­го сама Рут не переваривала).

Летом 1956 года Хэндл еры отправились в шестинедельную деловую и развлекательную поездку в Европу, взяв с собой де­тей. Имена детей — на случай, если вы не знали или до сих пор не догадались, — Барби и Кен.

Открытие Барби

В маленьком магазинчике в Люцерне (Швейцария) Рут Хэнд-лер обнаружила набор кукол Лилли немецкого производства, 11 дюймов высотой, выглядевших по-взрослому и одетых в раз­личные лыжные костюмы. Лилли имела волосы, выглядевшие натуральными, и демонстрировала анатомически совершенное тело. Куклу создали по мотивам популярного европейского ко­микса под тем же названием. Говорили, что ее гибкую фигуру скопировали с сексуальной кошечки Бриджитт Бардо. Впро­чем, один факт очевиден: кукла Лилли совершенно не походи­ла на ангелолицые, пухлые, плоскогрудые, толстобедрые куклы малышей, которые маленькие девочки могли использовать, чтобы играть, представляя себя мамой.

Кто знает, сколько тысяч американских женщин успели раз­глядеть Лилли или сколько людей привезли эту куклу в Штаты? Потребовались опытные профессиональные глаза Рут Хэндл ер, чтобы понять, что Лилли имела огромный коммерческий по­тенциал. Но это лишь одна часть истории. Видите ли, Хэндлер с надеждой ожидала Лилли в течение семи лет. Как она писала, «у нее были грудь, маленькая талия, длинные, суженные ноги, которые я с энтузиазмом описывала все эти годы».6

Еще в 1950 году ее дочь Барбара, тогда ей было 9, начала иг­рать с вырезанными из бумаги куклами. Хэндлер удивилась, что ее дочь предпочла одномерные вырезки реальным, пухлым ку­колкам. Поведение ребенка при игре с куклами привлекло вни­мание ее матери. Барбара придумывала жизни и карьеры бу­мажных персонажей, изображавших взрослых женщин и мужчин; воображала взрослое будущее для своих бумажных созда­ний: стюардессы, секретаря или студентки колледжа. Для Хэндлер игры ее дочери говорили о возможности создания но­вого продукта «Мэттел»: «Я поняла, если мы могли бы создать объемную версию бумажных кукол, изображавших взрослых, мы удовлетворили бы очень важную игровую потребность».

В начале 50-х годов Хэндлер представила идею трехмерной взрослой куклы. Команда дизайнеров «Мэттел» (все они были мужчинами) безоговорочно отвергла ее. Они упорно утвержда­ли, что маленькие американские девочки хотели только подра­жать своим мамам и играть с куклами-младенцами. Было это в годы Эйзенхауэра, а кто слушал тогда немногих женщин в биз­несе? Даже Эллиот, обычно теплый и благосклонный, был за­нят созданием говорящей куклы «Болтушка Кэти».

В Люцерне Хэндлер купила три куклы Лилли, одетых в раз­ные лыжные костюмы. Теперь мужчинам-дизайнерам в Лос-Анджелесе придется иметь дело с реальной моделью ее идеи взрослой куклы. Теперь им пришлось бы рисковать, отклоняя модель, которую держит в руке их могущественный босс.

Хэндлер интуитивно понимала, Лилли должна пройти некото­рую американизацию, прежде чем ее можно будет продавать в Штатах. Во-первых, она видела, что тело Лилли слишком сек­суально для консервативного американского рынка. Она слегка сгладила изгибы тела и уменьшила размер груди кукол, но все равно настаивала, чтобы новая кукла фигурой напоминала мо­лоденькую девушку.

С самого начала стадии исследований и разработки проекту требовалось имя. Для Хэндлер существовал только один вари­ант: Барби, имя ее дочери. В конце концов, именно 9-летняя Барбара играла с той бумажной куклой и первая вдохновила проект.

Многие из тех ранних решений о создании Барби — резуль­тат использования доступного материала, а не сознательного желания создать совершенно изваянную красавицу. Фактиче­ски Хэндлер беспокоилась, как слишком привлекательная Бар­би может повлиять на молодых девочек: «Я волновалась, что, если Барби будет слишком очаровательной, маленькие девочки не смогут себя с нею идентифицировать». Это заботливое предчувствие окажется ложным: маленькие девочки полюбили фор­му и внешний вид куклы.

Интуиция Хэндлер оказалась неоценимой и в том, что каса­лось внешнего вида и одеяния первой Барби. Она наняла па­рикмахера, чтобы поэкспериментировать с прическами. В ре­зультате получился теперь знаменитый «конский хвостик» блондинки. Она наняла модельера придумать полный гардероб. В результате получилась высококачественная одежда, которой никогда прежде на любой другой игрушечной кукле не встреча­лось. Платья Барби были с подшитыми подолами, застежками-молниями, вытачками для бюста, кнопками и петлицами.

В 1959 году, после трех лет экспериментирования, японско­му производителю игрушек компании «Кокусай боэки» был дан зеленый свет на начало выпуска первых Барби. Первая малень­кая партия, присланная в «Мэттел», оказалась совершенной во всех отношениях: белобрысый «конский хвостик» выглядел ре­альным, потому что волосы корнями уходили в голову, а краси­во сделанный черно-белый купальный костюм казался готовым для демонстрации на парижском подиуме. Бросалась в глаза только одна маленькая промашка — куклы имели восточный разрез глаз!

Первая неудача:
сопротивление на рынке со стороны оптовиков

Исправив проблему с глазами Барби, Хэндлеры стали готовить­ся к презентации куклы на ярмарке игрушек в 1959 году в Нью-Йорке, привлекшей 1.600 изготовителей и более 15.000 оптовых покупателей. Каждая ежегодная ярмарка игрушек подобна ноч­ной премьере новой бродвейской пьесы. Если покупателям нравилось то, что они видели, и они давали хорошие отзывы, заказы так и сыпались. Но если оптовикам не нравилась новая игрушка и они опускали большие пальцы вниз, это означало катастрофу. Изготовители создавали огромные складские запа­сы, основанные на прогнозах накануне ярмарки, стремясь удо­влетворить ожидаемый высокий спрос.

Готовясь к ярмарке игрушек, Хэндлеры были полны энтузи­азма, особенно Рут. Барби была ее идеей. Она настояла, чтобы

игрушку назвали не просто «Барби», а «Барби, девушка-мо­дель». У Хэндлеров было две причины принять такое решение: Барби должна была предлагаться с обширным гардеробом оде­жды (продаваемым отдельно), что должно обеспечивать допол­нительные доходы (вспомните музыкальные игрушки «Мэт-тел»); Барби могла иметь карьеру. Хэндлер хотела дать девочкам куклу, поощряющую мечты о взрослой жизни.

Хэндлер настолько верила в успех куклы, что распорядилась увеличить производство на японской фабрике, ожидая, что первоначальные заказы, принятые на ярмарке, позволят в пер­вый же год продать 1 миллион кукол и 2 миллиона комплектов одежды. Но Хэндлер уперлась в каменную стену сопротивления со стороны мужчин-покупателей. Почти все до единого сказа­ли примерно следующее: «Рут, с этой куклой вы здорово проле­тели. Маленькие девочки хотят миленьких, приятных куколок. Они все хотят представлять себя мамами».

Реакция Хэндлер — матери и карьерной женщины — проти­воречила этому узколобому мужскому восприятию. Она отве­тила: «Нет, маленькие девочки хотят представлять себя больши­ми девочками». Но она не смогла убедить достаточно людей со­гласиться с идеей этой радикальной куклы-игрушки. Сущест­вовала проблема и половой сексуальности Барби, что усилива­ло дурные предчувствия покупателей-мужчин: какая прилич­ная американская мать купит своей дочери куклу с грудями?

Хэндлер так вспоминает тот первый вечер на ярмарке: «Я вернулась в гостиницу и с горя разрыдалась. Мою малышку от­вергли».7 Слезы Хэндлер долго не продлились. В первый же год «Барби, девушка-модель» пошла нарасхват — да что там, поле­тела — с полок магазинов. Магазины не успевали пополнять свои запасы. «Мэттел» потребуется три года, чтобы догнать рас­цветающий спрос со стороны потребителей.

Первый успех: головокружительные продажи

В 1964 году, через пять лет после ярмарки игрушек 1959 года, чистые продажи «Мэттел» достигли 96 миллионов долл., в то время как в 1957 году — до Барби — они составляли 9 миллио­нов долл. Через четыре года после того, как в 1960 году компа-

ния стала общественной корпорацией, Хэндлеры стоили 44 миллиона долл. на бумаге. Но Рут Хэндлер могла указать и на другую статистику, говорящую о еще более значительном успе­хе: с 1957 по 1963 гг. продажи «Мэттел» увеличились в 20 раз, в то время как продажи всей игрушечной промышленности толь­ко лишь удвоились. Барби оказалась золотой жилой, дающей «блондинистое» золото, которому конца не было видно.

Коммерческий гений Хэндлер проявлялся все яснее с появ­лением каждого нового члена «семьи» Барби. Барби не только обзаведется вполне определенным, но практически неограни­ченным гардеробом. У нее появятся родные братья, сестры, ку­зены, друзья и домашние животные, причем у каждого будет свое собственное имя и облик. В 1961 году первым появился ее друг Кен с характерной выпуклостью в области паха; в 1963 го­ду — Мидж, лучшая подруга Барби. Как же Барби и Кен могли продолжать общаться с одинокой Мидж? Отсюда Аллан, уха­жер Мидж, в 1964 году. Дэнсер, пони Барби, возник в 1971 году, а за ним прискакали другие пони, Даллас и Дикси, и их жеребе­нок Миднайт.

Игрушечная промышленность никогда не видела такого бы­строго распространения продуктов и костюмов, связанных с од­ной игрушкой. Барби стала центром колоссальной системы роз­ничных продаж, от которой лучами отходили ее братья, сестры, друзья, кузены и домашние животные. Причем многие из этих игрушек сами начинали плодить своих собственных друзей и животных. В конечном счете, американские девочки в возрасте от 3 до 10 лет стали иметь в среднем по восемь игрушек Барби.

Но что было важно для Хэндлер, Барби сама развивалась, осваивая одну карьеру за другой. Следующие три Барби, пред­ставленные в 1961 году, были балериной, медсестрой и стюар­дессой «Америкен эрлайнз». В 60-е годы, по мере того, как жен­щины начали медленный процесс проникновения на руководя­щие посты в бизнесе и других областях, Барби становится ас­тронавтом, модельером и учительницей. В 1973 году хирург Барби станет первой сделанной в Америке куклой женского по­ла с докторской степенью.

Никто не может оценить тот рост уверенности в собственных силах, которую давала маленьким девочкам игра с Барби в раз­личные профессии по их выбору. Никакая другая кукла, кроме

Барби, не позволяла погрузиться в мир взрослых. Хэндлер, сама убежденный карьерист, говорила: «Вся моя философия в том, что через куклу маленькая девочка могла быть кем угодно, кем бы она ни захотела». Именно в этом девиз Рут Хэндлер.

Начало крушения: потеря контроля над предприятием

Десятилетие расцвета 60-х годов сопровождалось стремитель­ным ростом доходов «Мэттел». Продажи достигли 100 миллио­нов долл. в 1966 году и 200 миллионов долл. в 1969 году. Рыноч­ная доля компании составляла 12 процентов всего двухмилли­ардного игрушечного рынка, большей частью за счет опережа­ющего роста Барби. Хэндлеры наняли дипломированных упра­вленцев, бухгалтеров и художников-дизайнеров, чтобы исполь­зовать потенциал роста компании.

Финансовые показатели все росли, а наличные резервы пе­реливались через край. В 1967 году компания наняла на долж­ность вице-президента по финансам известного специалиста по поглощениям компаний. Одно лишь это назначение прозву­чало для Уолл-стрита сигналом, что компания «Мэттел» созре­ла, чтобы стать большим игроком через диверсификацию. В от­вет на эту новость цена акций компании значительно повыси­лась. Но это событие стало предвестником крушения гегемо­нии Хэндлеров в «Мэттел» и последующего прохождения Рут через мучительное судилище. Впредь и навсегда в «Мэттел» бу­дут заправлять руководители-чиновники, ориентированные на максимизацию активов акционеров. Больше не будет семейно­го игрушечного бизнеса Эллиота и Рут Хэндлер.

Работа по приобретению других компаний в ориентирован­ных на молодежь отраслях началась всерьез. Всего за несколько лет «Мэттел» купила «Метафрэйм» (товары для домашних жи­вотных), «Турко» (оборудование для детских площадок) и «Одно магнетике» (звуковые пленки и кассеты). С каждым но­вым приобретением руководящая роль Хэндлеров отходила все дальше на задний план — они не могли удерживать в руках так много кусков пирога, многие из которых относились к отрас­лям, весьма далеким от основной игрушечной ориентации «Мэттел».

Как бы желая напомнить себе о веселье, связанном с игру­шечным бизнесом, Хэндлеры решили, чтобы «Мэттел» приоб­рела цирк «Ринглинг бразерс Барнум энд Бэйли Сёркёс». Рут Хэндлер была в восторге от слияния компаний и заявила: «Рин­глинг бразерс» вписывается в наши планы в отношении «Мэт­тел», имеющие целью расширить деятельность на области по­ставки продуктов и развлечений семейного и молодежного ха­рактера».8 Приобретение цирка стало высшей точкой корпора­тивного господства Рут Хэндлер. Дочь бедных польских имми­грантов купила самый узнаваемый и излюбленный символ аме­риканского развлечения.

В 1971 году состоялись переговоры о слиянии «Мэттел» с «Кинни корпорэйшн» (тогда она возглавлялась ныне покой­ным Стивом Россом), владевшей киностудией «Уорнер бра-зерз». На бумаге это выглядело как хорошее соединение. Но Хэндлер оставит президентство в игрушечной компании, в то время как ее гений по финансовым приобретениям (которого она не любила и которому не доверяла) в конечном счете станет главным управляющим нового конгломерата. Хэндлер оскор­билась. «Нет, так дело не пойдет. Я никогда на это не соглашусь. Я никогда не допущу, чтобы мужчина говорил мне, что делать».

Между тем Хэндлер не видела очевидного. «Мэтгел» больше не была интимной семейной компанией, где Хэндлеры всех зна­ли по имени. Уолл-стрит решил, что Хэндлеры не обладают дос­таточной деловой сметкой, чтобы управлять большой компанией, котируемой на Нью-Йоркской фондовой бирже. И повседнев­ные, и стратегические решения теперь принимались другими ру­ководящими работниками «Мэттел» с громкими титулами и вы­соким жалованьем. Эллиота пока еще считали ценным активом из-за его дизайнерских способностей, но Рут при принятии важ­ных решений обходили. Она стала номинальной главой, забытой фигурой, чья лучшая работа — Барби — в далеком прошлом.

Обвинения в финансовых злоупотреблениях и манипуляциях акциями

Дженис Ли, исполнительный вице-президент «Кахутс», интер­нетовской компании, занимающейся рекламой и изучением общественного мнения, так вспоминает тот роковой день 1975 года, когда была одним из руководящих работников компании «Клэарол» в Нью-Йорке: «Я раскрыла номер «Нью-Йорк тайме» и увидела заголовок. Мой идол Рут Хэндлер из «Мэттел» обвинялась в манипулировании акциями. Никто не мог пове­рить этому. Я слышала ее выступление в Лос-Анджелесе; на ме­ня произвели большое впечатление ее знание розничной торго­вли и всепобеждающий дух. Все женщины, работавшие в «Клэ­арол», были опечалены этими обвинениями».

События в бизнесе, навсегда изменившие жизнь Хэндлер, начались в 1968 году, когда длительная забастовка затруднила поставки. Годом позже пожар за несколько недель до рождест­венского сезона отгрузки игрушек полностью уничтожил склад «Мэттел» на мексиканской границе. Рут так вспоминает эти ка­тастрофы: «Сначала была забастовка, затем, когда мы как раз готовились к рождественскому горячему сезону, пожар на на­шей мексиканской сборочной фабрике в Мексикали уничто­жил наш шанс отправить товары в самое занятое время. Это был полный убыток, ужасно подействовавший на движение на­ших денежных средств». Эти два события привели к убыткам на миллионы долларов.

Нехватка доходов в 1969 году увеличила принятую в компа­нии практику «выставляй счет и держи» — стандартную проце­дуру в игрушечной промышленности: продажи регистрируются, когда выписываются счета, а товар ставится на склад для отгруз­ки в более позднее время. Это известно как уокоренные доходы, и для небольших сумм работает хорошо. Но, к немалому удивле­нию Хэндлер, в 1970 году общая сумма доходов категории «вы­ставляй счет и держи» увеличилась до 14 миллионов долл.

В 1972 году предшествующие три года ужасов «Мэттел» в сумме дали для финансового 1971 года убытки после налогооб­ложения в размере 30 миллионов долл. Двумя годами позже, в начале 1973 года, Эллиот Хэндлер сделал официальное заявле­ние, что «Мэттел» оправилась от финансовых проблем и в том году покажет прибыль. Но через две недели он был вынужден объявить, что «Мэттел» на самом деле покажет не прибыль, а еще один убыток. На Уолл-стрите воцарилась паника. Акции компании резко упали, а затем начались судебные иски акцио­неров.

В дело вмешалась Комиссия по ценным бумагам и биржам (Securities and Exchange Commission, SEC), пытаясь установить, не было ли допущено злоупотреблений, не получали ли высшие руководители «Мэттел» прибыль от ложных финансовых про­гнозов. Во взаимоотношениях с SEC Хэндл ерам пришлось поло­житься на финансовых руководителей компании. Хэндлер писа­ла в своей автобиографии: «Эллиот и я оказались в беспомощном положении. Мы были так встревожены всем, что происходило, что просто сидели сложа руки и позволили другим заниматься делами. Мы сами допустили, что они такое с нами сделали!»9

В условиях, когда весь 1975 год SEC и генеральный прокурор США дышали в затылок «Мэттел», ни один служащий компа­нии не захотел ассоциироваться с Хэндлерами. Над головами владельцев повис дамоклов меч. Когда-то преданные служащие начали скрываться от них, особенно от Рут. В офисе она стала женщиной-невидимкой.

Хэндлер могла выносить расследование и потерю контроля над корпорацией, но она не пожелала терпеть, чтобы ее игно­рировали. В 1975 году она навсегда ушла из «Мэттел». Она ска­зала: «Я не могла больше ни одной минуты переносить враж­дебность, вызов, деморализующее отсутствие какого-нибудь конструктивного занятия». Эллиот последовал за ней шестью месяцами позже.

Но из-за угла уже выглядывало новое бедствие в стиле грече­ских трагедий — падение самой Хэндлер в глазах общественности. В большинстве случаев личная катастрофа таких масштабов озна­чает конец истории жизни любого человека. До возвращения еще должны были пройти долгие годы, а сначала Хэндлер предстояло подвергнуться ужасным судебным процедурам и личным несча­стьям. Она была повержена, но не вышла из игры. Лучше всего это звучит в ее собственных устах: «Во мне еще осталось много бойцо­вого духа; возможно, смысл жизни и состоит в борьбе».

Заявление о нежелании оспаривать обвинение

В 1975 году Управление Генерального прокурора США выдви­нуло против Рут Хэндлер и четырех других финансовых руково­дителей «Мэтгел» обвинение в сговоре с целью нарушения фе-

деральных фондовых, почтовых и банковских законов путем выпуска ложных и вводящих в заблуждение финансовых отче­тов в период с 1969 по 1974 гг. Каждый из 10 пунктов обвинения грозил лишением свободы на срок от двух до пяти лет.

Защита Хэндлер состояла в том, что она была не в курсе фи­нансовых манипуляций, происходивших за ее спиной (против Эллиота обвинение не выдвигалось). Но эта защита оказалась обоюдоострым мечом: как мог президент самой большой игру­шечной компании в мире — один из ее высших руководителей на протяжении 30 лет — утверждать, что он и в самом деле не по­нимал и не знал, что происходило с финансами компании? Это все равно, как если бы капитан после того, как круизный ко­рабль разбился о камни, утверждал, что не особенно разбирает­ся в навигации. Акционеры, потерявшие деньги в течение этих двух недель между двумя противоречивыми заявлениями Элли­ота Хэндлера о доходах, требовали привлечения к ответственно­сти. Руководителем, которого они хотели привлечь, была Рут Хэндлер. Кроме того, они хотели получить деньги владельцев.

В течение трех последующих лет это продолжающееся пуб­личное судебное разбирательство стало постоянным источником заголовков и историй в газетах и деловых журналах. Если бы ком­пания производила более прозаические изделия типа тормозных колодок, а президент ее был бы мужчиной, вероятно, это разби­рательство привлекло бы не столь большое внимание средств ин­формации. Но игрушечный гигант «Мэтгел» и Хэндлер, первая женщина, появившаяся, и первая женщина, назначенная в столь многих областях, стали потоком горячих новостей.

Гражданский иск в результате судебных процессов, возбуж­денных против «Мэттел» ее акционерами, в 1976 году урегули­рован выплатой 34 миллионов долл. Хэндл еры передали 2 1/2 миллиона своих собственных акций «Мэттел» — приблизитель­но 50 процентов их доли в компании, чтобы обеспечить удовле­творение иска. Для прессы и публики сами факты такого урегу­лирования означали: Хэндлеры должны быть виновны во всех приписываемых им преступлениях.

Жизнь под подозрением в возможных преступных деяниях стала для Хэндлер настоящим адом. Ее уверенность в себе уже была исчерпана после мастэктомии; одним из аспектов той трав­мы было чувство дефеминизации. Теперь, после того как было объявлено о гражданском урегулировании, ей приходилось иметь дело с обличительными взглядами незнакомых людей и друзей. Даже в собственном многоквартирном доме на нее дави­ло чувство стыда: «Поездка в общем лифте стала в конце концов настолько невыносимой, что пришлось пользоваться грузовым лифтом. Точно так же для меня стали мучительными посещения загородного клуба. Мы просто перестали туда ходить».10

В 1978 году Хэндл ер и три других финансовых руководителя «Мэттел» заявили о непризнании себя виновными в предъяв­ленных обвинениях и должны были подвергнуться суду. Она от­чаянно хотела доказать свою невиновность, но адвокаты убеди­ли ее заявить nolo contendere[7] — юридический термин, означа­ющий, что она не будет оспаривать обвинения. Это решение оз­начало, что судебного процесса не будет. Но она потребовала, чтобы ей разрешили одновременно заявить nolo и о своей неви­новности. Ее поверенные нашли прецедент такого двойного за­явления, и именно это Хэндлер сказала судье.