Задавайте вопросы, распространяющие историю на будущее

Если мы посмотрим на те события, которые обсуждали, как на тенденцию в вашей жизни, каким, по вашим ожиданиям, будет сле­дующий шаг?

Оказывает ли сегодняшний взгляд на эти события влияние на то, что вы видите в будущем?

Учитывая те переживания, которые мы обсуждали, каковы ваши предсказания на следующий школьный год?

"Шаги с 5-го по 8-й служат развитию истории настоящего Они могут быть повторены для нескольких событий

Стенограмма

Предлагаем вам следующую стенограмму, для того чтобы вы могли представить, как мы шаг за шагом приводим в действие идеи, изложенные в этой главе.

Я (Дж. К.) разговариваю с Эммой, которая впервые пришла ко мне, когда была почти скована депрессией. В результате сокраще­ния штатов она потеряла работу менеджера по производству на боль­шом заводе. Ей не удалось найти работу, соответствующую преж­ней, и она согласилась на условия своего младшего брата, который был ловким дельцом. Он вскоре устроил ее на две работы: управлять вагоном-рестораном, который тот выиграл в покер, и вести доку­ментацию для его компании недвижимости. За все это он платил ей вдвое меньше того, что она получала как менеджер по производству.

Как вы узнаете из дальнейшего, Эмма росла, имея множество обязанностей и получая минимум поддержки. В тот момент, ког­да я встретил ее, страх перед тем, что противостояние брату оттол­кнет от нее других родственников и вызовет скандал в семье, прак­тически лишил ее сил. В результате она стала воспринимать себя как бесхребетное существо, не обладающее правом голоса..

Как раз накануне нашей встречи Эмма "отделала своего братца". Днем в пятницу он дал ей "тонну бумажной работы", ожидая, что она выполнит ее к концу дня. Она воспротивилась, вышла из себя и накричала на него. Мы провели большую часть предыдущей встре­чи, развивая историю этого происшествия.

В начале встречи, из которой взята эта стенограмма, Эмма рас­сказала мне, что впервые за последнее время действительно охо­тилась за работой и наконец нашла ее! Она думала, что великолеп­но справилась с интервью для поступления на работу. Мы развили историю этого интервью. Затем я узнал, что у нее была еще одна стычка с братом Реем. На этот раз она держала себя в руках и вела себя с достоинством. Она сказала, что скоро увольняется и ожи­дает, что он выплатит ей двухнедельное пособие, когда она уйдет!

Джин: Итак, вы сказали, что с Реем разговаривал ваш большой страх.

Эмма: У-гу.

Джин: И, если я вас правильно понял, это отнюдь не отврати­ло вас от разговора с ним. Вы щ_Ли напролом и разговаривали с ним. А потом вы сделали кое-что... Вы вроде бы и надеялись, что

не придется этого говорить, но чувствовали, что все равно не из­бежать.

Эмма: У-гу.

Джин: И вы сказали, что это... должны были сказать спокойно и с силой...

Эмма: У-гу.

(В этих нескольких вопросах я определил уникальный эпизод, кото­рый был явно предпочтительным для.Эммы и напомнил о некоторых событиях, уже описанных на ландшафте действия.)

Джин: Хорошо, как это характеризует вас? Что вы за человек, раз смогли совершить это сейчас?

(Теперь я осведомляюсь о ландшафте сознания, и Эмма вовлекается в весьма значимый ответ.)

Эмма: Г-м... хорошо... (Шепотом, обращаясь к себе.) Что я за человек? (Снова обращаясь к Джину.) Это заставило меня понять, что я получила преимущество, и одновременно разозлило. Но я не знаю. Я полагаю, все возвращается к тому, что я сказала раньше: я гораздо сильнее, чем думала.

Моя самоценность гораздо выше, чем я считала. Думаю, я впол­не хороший человек. Начинает исчезать эта моя неуверенность и это само... само... я не знаю. Здесь годится слово "унижение"?

Я унижала себя не столько вербально — я никогда не думала про себя вслух: "Ты глупая! Ты плохая!" — у меня просто было это чув­ство. Я была "адекватной" и не такой уж хорошей. За последний год Рей укрепил во мне это чувство, я начала верить, что это так, или что меня можно использовать, или что через меня можно пе­решагнуть, и он отшвырнул меня.

И вот в пятницу, когда мы так горячо поспорили, я сказала ему: "Рей, я всегда была для тебя пристяжным ремнем. Я всегда была в твоем распоряжении. Ты мог обращаться со мной, как тебе забла­горассудится". А еще я сказала: "Ты больше не будешь делать так". И "Отвратительно, что ты поступаешь так". И "Не знаю, пони­мал ли ты когда-нибудь, что ты делаешь со мной, но я этого боль­ше не потерплю".

Я имею в виду, что чувствую к нему отвращение, он так зажат внутри. Он сказал мне: "Мы сидели в офисе Джека (это его парт­нер) и никогда не обсуждали твое жалование за первый месяц".

Я ответила: "Нет, мы сидели у тебя в гостиной и обсуждали это. Ты, я и твоя жена".

А он заявил: "Хорошо, это совсем другое дело. Реба тоже не помнит этой беседы".

А я сказала: "Вот как? Если я позвоню и спрошу ее, может, она вспомнит? Она даже не знает, что ты должен мне эти деньги, не так ли?"

И он бросает: "Нет, не знает". Он даже ей не говорил правду.

Джин: Если вы подумаете о людях, которые знали вас ребенком...

Эмма: У-гу.

Джин:...о друзьях, семье, учителях— кто из них еще в те вре­мена был бы меньше всего удивлен, увидев, какую позицию вы заняли по отношению к Рею, или как вы вели себя на этом интер­вью при принятии на работу?

(Здесь я прошу Эмму задуматься над прошлыми событиями, кото­рые имеют что-то общее с настоящим уникальным эпизодом.)

Эмма: Кто бы меньше всего удивился?

Джин: Да. Кто бы сказал: "Я знал, что в ней это было"?

Эмма: Ну, мой дядя Патрик. Г-м...

Джин: Вот как?

Эмма: Да. У меня есть дядя... Теперь он оценил бы это. Он един­ственный человек в моей жизни, который расценил бы это так: "Я знал, что в ней это было. Слава Богу". Другие не удивились бы тому, что я сделала, но они расценили бы это как: "Да она просто пробивная стерва! Такой была, такой и останется".

Джин: Что дядя Патрик видел в вас особенного?

(Эмма идентифицировала человека из прошлого, который оценил бы яркое событие в ее настоящей жизни. Я предлагаю ей исследовать смысл ее жизни с точки зрения дяди Патрика. Когда она принимает мое предложение, на нее накатывают воспоминания. Она рассказы­вает несколько историй о своем опыте. Эти истории богаты деталя­ми, и она спонтанно развивает их как на ландшафте сознания, так и на ландшафте действия. Она сама вводит еще один ключевой пер­сонаж — тетю Джоан)

Эмма. Он родственная мне душа. Он почему-то всегда был спо­собен понять меня, не знаю, может быть, потому что добрый и

нежный человек, и у него всегда было время выслушать меня или поговорить..

Он всего на тринадцать лет старше, и я по сей день потешаюсь над ним из-за этого... Он девять лет учился в семинарии иезуитов. Потом бросил все, женился и завел детей.. Но я помню, как он приезжал домой на выходные, и мы шли в местный магазин сла­достей. Ему было 20, а мне семь лет. И я как будто шла на свида­ние со своим дядей, которого просто боготворила. А вокруг — все эти тинейджеры. Прямо как в "Счастливых днях", помните?

И он говорит: "Садись, кроха. Расслабь свой жирок". А я не была толстым ребенком.

И я думала: "Он считает, что я толстая". И до сих пор каждый раз, когда вижу его, я говорю: "Помнишь те времена?"

Он в ответ: "Ты когда-нибудь забудешь о них?"

И я говорю: "Нет. Я никогда не забуду. (Эмма смеется.) И тебе я не позволю об этом забыть!"

Г-м... Но он всегда разговаривал со мной. Не снисходил до меня. Он всегда говорил со мной В нем всегда было что-то осо­бенное, к чему я привязалась.

Кроме того, у меня была тетя Джоан, тоже такая, как он, что действительно странно. Эта женщина — самая младшая сестра мо­его папы... Так, дядя Патрик— младший брат моей мамы, а тетя Джоан — младшая сестра моего отца. С тех пор, как я снова встре­тила ее пятнадцать лет назад, она олицетворяет для меня силу. Я говорю "снова встретила", потому что она и ее семья сначала жили неподалеку от нас, на Саут-сайд, а потом дядю года на два пере­вели в Лондон — он был военным. А когда они вернулись, то про­жили примерно месяц или около того в Чикаго. А они потом пере­брались на Западное побережье и мы не виделись лет 10—15.

А потом в нашей семье произошла трагедия — один из моих ку­зенов погиб, и она приехала на похороны. Она тогда остановилась в моем доме, а не у моих родителей. Тогда у меня была квартира с двумя спальнями. Мы проговорили с ней всю ночь напролет.

А перед самым рассветом я взглянула на нее и сказала: "Я толь­ко что разговаривала со своим отцом в юбке. Если бы не трезвость — вылитый отец". Потому что отец был алкоголиком.

И она просто начала смеяться А ведь мои родители только что потеряли свой дом, не сумев выкупить его. И все это было на мне.

Она всегда звонила мне раз в неделю. Просто чтобы узнать, как У меня дела. У меня больше никого не было Мы и по сей день

разговариваем с ней по крайней мере раз в месяц. И всякий раз, приезжая в город, они останавливаются у меня. Это просто пода­рок.

Я разговаривала с ней недели две назад и рассказала о той омер­зительной стычке с Реем. А она сказала: "Немедленно уходи отту­да. Найди другую работу".

Итак, в воскресенье я вернулась из церкви. Воскресным утром я, как правило, читаю газету. Включаю стерео Знаете, я просто немного отдыхаю. И я подумала: "Знаешь, следует хоть раз позво­нить тете Джоан и сообщить ей хорошие новости Я не буду ждать, пока она мне позвонит, я позвоню ей сама". Я успела только под­няться с кресла и пойти за телефонной книгой, как мой телефон зазвонил. Это была она. Я вскрикнула: "Не могу в это поверить!"

А она: "Что? Я тебя оторвала от чего-то? Что? Что?"

А я сказала: "Тетя Джоан, я только что подходила к телефону, чтобы позвонить тебе. Буквально только что".

Она начала хихикать, а потом сказала: "Я думала о тебе все утро".

Я спросила: "Все утро? Если здесь девять часов, то у вас может быть только семь". (Потому что они живут в Вегасе.)

А она сказала: "Я проснулась действительно рано, — и добави­ла: — Что-то хорошее?"

И я ответила: "Ну, может быть".

Она спросила: "У тебя на лице улыбка?"

Я сказала: "Да. Примерно такая же широкая, как Миссисипи. Думаю, я получила работу!"

Она говорит: "Здорово".

Понимаете? Но это было так странно... Да.

У нас было много времени... Они приехали сразу после того, как умерла моя мать, и долго оставались со мной. Мой дядя был в другой комнате. Он алкоголик, и он просто пил там. А я расска­зывала ей о том, что моя мама и мой папа всегда заставляли меня думать или прямо говорили, что я адекватная. "Но это было заме­чательно, потому что на большее ты не была способна. Но ты хо­роша, как... и так далее, и так далее".

И я помню, что видела в ее глазах огонь. Она была в такой яро­сти. И это было впервые...

Джин: Кстати, когда это было?

Эмма: Четыре года назад.

Джин: У-гу.

Эмма: В мае исполнится четыре года со дня смерти моей мате­ри. И я живо помню, как впервые подумала: "Ба, может, это не так. Может, эти чувства неискренни. Может быть, я достаточно хороша в том, что я делаю".

Джин: Что это было за взаимодействие, которое позволило вам думать так?

Эмма: Это объяснялось ее мгновенной реакцией на мое заявле­ние. Знаете, они заставляли меня чувствовать, как будто... они говорили мне, что я не более чем адекватна. Вы знаете, как по выражению лиц людей можно догадаться, что они шокированы? Это было последнее, что они ожидали услышать?

Джин: О, да.

Эмма: Когда я увидела ее первоначальную реакцию... Конечно, за ее первой реакцией последовали типичные рулады и "Нет! Нет! Ты замечательная. Ты много сделала для своей семьи". И...

Джин: Но это была больше реакция, нежели слова?

Эмма: Реакция больше проняла меня.

Джин: Да.

Эмма: Реакции людей доходят до меня быстрее, чем слова... Это так, потому что слова ничего не значат. Чаще всего.

Джин: А теперь... Итак, она знала о вас нечто в течение долго­го, долгого времени...

Эмма: У-гу.

Джин:...что адекватность— это совсем не то. Это просто зас­тавляло вскипать ее кровь.

Эмма: Да. Действительно! Мгновенно.

Джин: Итак, как вы думаете, что бы вы увидели, если бы мог­ли взглянуть на себя в детском возрасте глазами тети Джоан и уви­деть этого ребенка, как его видела тетя Джоан? Что, по-вашему, она увидела тогда, давно? Как вам кажется, что бы вы увидели?

Эмма: Знаете, в мои отроческие годы ее не было рядом. Она жила на Западном побережье.

Джин: Но если мы вернемся к временам, когда она...

Эмма: До этого?

Джин: Да... Как вы думаете, что она увидела такого, что никто, кроме, может быть, дяди Патрика, увидеть не смог?

Эмма: Я не знаю. Я думаю, что...

Джин: Итак, какова же будет ваша догадка? Используйте свое воображение как можно продуктивнее, как бы вползая в ее тело...

Эмма: Вот ребенок, который преодолел то, что для некоторых людей стало бы непреодолимыми разногласиями. Я так думаю.

Джин. Итак, если бы я смогла вернуться прошлое и провести с ней интервью, тогда, в прошлом, я бы сказала: "Какие непреодо­лимые разногласия? О чем вы говорите? Что это такое, что она преодолевает?" Как вы думаете, что она сказала бы?

Эмма. "Забота о семье в действительно суровые времена. Их сплочение". Потому что именно это я делала. Я действительно делала это. В очень юном возрасте. Я действительно это делала Она бы увидела девочку, у которой огромный потенциал, но ко­торая не способна развиваться, потому что ей не дают такой воз­можности.

Джин: А если бы я сказала ей — тогда, в прошлом, — если бы мне это как-то удалось: "Вы говорите, потенциал. Потенциал для чего? Какой потенциал вы видите в этой девочке?"

Эмма: Г-м... Ответ тети Джоан был бы таким: "Ей следует по­лучить лучшее образование, чтобы она могла стать тем, кем хочет. Пусть это будет доктор, или адвокат, или художник — что угодно".

Джин: Итак, она видела кого-то, кто наделен множеством...

Эмма: Да... да.

Джин. Множеством достоинств.

Эмма: Да. Все дети тети Джоан действительно образованные люди, кроме старшего сына. Они все пошли... Знаете, у ее стар­шей дочери степень доктора физики. У нее есть другая дочь, танцов­щица. И еще у нее есть сын, который... У нее есть дочь, соци­альный работник, и сын, очень удачливый бизнесмен. Потом у нее еще двое детей, они немного бестолковые, но знаете, из семи ее детей получилось достаточно много замечательных личностей.

Позже она мне всегда говорила... В ту неделю, когда они оста­лись со мной после смерти матери, мы с ней очень много говори­ли. И она сказала: "Во мне всегда вызывало гнев, что вам, детям, не были даны те возможности, которые надлежало вам дать".

Джин. Что изменилось для вас, когда вы услышали это от нее?

Эмма: Тогда это вызвало во мне чувства печали и настоящей за­брошенности, вроде "Черт, меня надули"

Сейчас я чувствую, что пора перестать обвинять других людей и просто двигаться дальше, хватит задерживаться на прошлом На­верное, я это делала не столько сознательно, сколько бессознатель­но. Мне нужно выбросить из себя кучу лет мусора. Понимаете?

Джин: Да.

Эмма: После того, как моя мама скончалась, когда наступил день рождения папы, я не могла сдержать рыдания. Тогда это за­ставило меня пойти к терапевту. Он очень любезно сказал мне: "Вы скучаете по маме и папе, не так ли?" А я огляделась и сказа­ла: "Нет. Извините, но это не так Для меня они не были прият­ными людьми".

Они не были приятными людьми. Я имею в виду, если бы вы встретились с ними, то получили бы удовольствие от их компании. Он не были приятными людьми для меня.

Я была в трауре. Не знаю, что я оплакивала, но не их уход. Возможно, я оплакивала их жизнь, но не то, что их не стало. Я думаю, что оплакивала все эти годы. Все эти прошедшие четыре года.

А теперь это примерно так: "О'кей, ты сделала лучшее из того, что могла сделать". Знаете, делали что могли, и благослови их Бог. И поэтому вы просто...

Джин: И теперь вы находитесь в таком положении, где вы мо­жете осмыслить часть того потенциала, который увидела в вас тетя Джоан?

Эмма: Да. Это то, как я вижу эту работу...

Джин: Да. Итак, если вы присядете здесь на мгновение и обду­маете все, что вы сказали сегодня...

Эмма: У-гу?

Джин: Что выделяется в вас? Какие фрагменты этого... Если вы попытаетесь увидеть себя как кого-то, кто сидит здесь, в стороне (указывая на участок в углу комнаты), слушая Эмму, которая на­ходится где-то там (указывает в сторону Эммы), что выделяется, выступает на первый план?

Эмма: Что выделяется... Ну, я думаю, что была гораздо лучшим человеком. Гораздо лучшим, чем осознавала. В более юном воз­расте... Но я ведь просто начинаю осознавать это сейчас, так я ду­маю.

Джин: В чем состоит разница между... Не просто осознавать, что сейчас вы хороший человек, но осознавать, что вы всегда были хорошим человеком? Что вы были гораздо лучшим человеком, чем понимали это в более юные годы? В чем состоит отличие, когда вы приходите к этому пониманию сейчас?

(Здесь я предлагаю Эмме соединить смысл прошлых переживаний, которые она описывала, с контекстом настоящей жизни. Она дела-

em больше, чем я предлагаю, распространяя прошлый и настоящий смысл на будущее.)

Эмма: Мои чувства уже не могут быть оскорблены так же легко, как раньше. Поэтому я буду намного сильнее. Я буду чувствовать себя гораздо сильнее внутренне, так что люди уже не будут пере­шагивать через меня. Это было почти как порочный круг. Пони­маете? Мои чувства оскорблены, потому что кто-то перешагивает через меня, потому что я позволяю ему оскорблять свои чувства. И, похоже, я ощущаю, что этот круг как бы размыкается. Пони­маете?

Джин: Да. Потому что возможность для...

Эмма: Расширения.

Джин: Да, кто знает, что...

Эмма: Да, я знаю. Я знаю. Я помню, на прошлой неделе мы сказали что-то о... Я сказала: "Господи, знаете, если бы только все это не случилось со мной в детстве, кем бы я могла стать?"

И я помню, вы сказали: "Что? Теперь уже слишком поздно?"

И тогда я подумала: "Увы, да". Но теперь я думаю: "Нет. Это не так. Кто знает, кем я стану?" Я имею в виду, кто знает? Кто знает?