Чудо-птица

Гримм, 46

«Жил-был однажды на свете колдун; обернулся он ни­щим и стал ходить по домам и милостыню просить и хватал красивых девушек. И никто не знал, куда он их уносит, так как с той поры их никто больше нигде не видел.

Вот подошел он раз к дому одного человека, у которого было три красивых дочери; а был у колдуна вид бедного, дряхлого старца, и висела у него за плечами сума, будто для сбора подаянии. Попросил он дать ему немного поесть. Вышла из дому к нему старшая дочь и хотела подать ему кусок хлеба, но только он к ней прикоснулся, как тотчас пришлось девушке прыгнуть к нему в суму. Потом он ушел оттуда быстрыми шагами и отнес ее в темный лес, в свой дом, а стоял он в самой гущине леса. В том доме было все убрано очень красиво; и дал ей колдун все, что только она пожелала, и сказал:

— Моя любушка, тебе у меня понравится, все у тебя бу­дет, чего только душа твоя пожелает».

Что делает колдун? Он сталкивает два мира, закономер­ность нашего привычного мира он переворачивает с ног на голову, действительность становится миражем, а мираж — действительностью. Колдун в сказке делает то же самое на более высоком уровне. Он представляет чувственного чело­века в нас, а тот — великий волшебник. Для него существу­ет лишь красочный чувственный мир, то есть то, что можно воспринять органами чувств. Он умеет представлять этот мир единственно существующим, превращая тем самым в чувственный мир и пронизывающий его мир духовный. Где же скрывается в человеке этот волшебник? В организме че­ловека немало разных областей. Где же он прячется? Он живет в самой гущине леса — говорит сказка. Там, где буйствует и цветет растительная жизнь, там, где сосредоточены чисто растительные, а не духовные процессы. Оттуда он обращается к душевным силам (прекрасным девушкам) и захватывает их в свою власть.

Быть невестой чувственного было бы для души противо­положностью бытия королевской невестой, о котором не устают рассказывать сказки. Может быть, поэтому сказка говорит: он уносит девушек на спине.

«Так продолжалось несколько дней, и вот однажды он ей говорит:

— Мне надо будет из дому отлучиться и оставить тебя на короткое время одну; на тебе ключи от дома, и можешь всюду ходить и все рассматривать, только не смей заходить в одну из комнат, открыть ее можно вот этим маленьким ключиком; делать это я тебе запрещаю под страхом смерт­ной казни.

Дал он ей еще яйцо и сказал:

— Это яйцо береги как следует, а лучше всего носи его всегда при себе; если оно пропадет, то служится из-за этого большое несчастье.

Взяла она ключи и яйцо и обещала выполнить все как следует. Когда он ушел, стала она бродить по дому, обошла его весь снизу доверху и осмотрела все; комнаты сияли се­ребром и золотом, и ей казалось, что ни разу в жизни не видела она подобной красоты. Наконец она подошла к за­претной двери, хотела было мимо нее пройти, но любопыт­ство не давало ей покоя. Она осмотрела ключик, а был он похож на все остальные, вставила его в замочную скважи­ну, слегка повернула — и вдруг дверь отворилась».

Но что же увидела она, войдя в комнату?

«Стояло там посредине большое окровавленное корыто, и лежали в нем изрубленные люди; поодаль стояла плаха, и лежал на ней блестящий топор. Она так сильно испугалась, что яйцо выскочило у нее из рук. Она подняла его и стала стирать с него кровь, но напрасно она старалась, — кровь тотчас опять появлялась на яйце; терла она его, вытирала, но ничего из этого не вышло.

А вскоре воротился домой из своих странствий колдун, и первое, что он потребовал, были ключик и яйцо. Она под­ала их ему; но при этом дрожала. Увидел колдун тотчас по красному пятну, что она была в кровавой комнате.

— Если ты входила против моей воли в ту комнату, — сказал он, — то должна будешь теперь против своей воли опять вернуться туда. Твоей жизни пришел конец!

Он бросил ее наземь и потащил туда за волосы; отрубил, ей на плахе голову, всю ее изрубил на куски, и потекла кровь по полу. Кинул он ее потом в корыто, туда, где лежа­ли и остальные».

Жизнь чувственного человека может импонировать душе своим блеском: дом колдуна сияет серебром и золотом, и она может и должна этим наслаждаться. Ей открываются все новые аспекты, перед ней отпираются еще неизвестные пространства. Задача и испытание, назначенные колдуном, состоят в сохранении яйца. Яйцо — это зародыш жизни. Из него возникает, продолжая род, новая жизнь. В древности мы часто находим этот символ на могильных памятниках. Там он олицетворял образ того внутреннего ростка жизни, в котором человек должен быть уверен, умирая, — непреходяще-вечного в человеке. Это осознание своего истинного Я. Там или здесь, в чувственном или духовном мире, веч­ный росток Я — центральный росток жизни. Колдун похищает сперва старшую дочь. Перворожденная дочь — это развившаяся раньше всех часть души человека, его ощуща­ющая, чувствующая душа. Она проявляется уже в ребенке. Она же принуждается стать невестой, то есть стать чувствен­ной душой. Войдет ли она в кровавую комнату, зависит от ее свободной воли, но колдун дает ей ключ от нее. Здесь имеется в виду духовное пространство, пространство крови, подпавшей под власть чувственного, которая может пленить душу. Там господствует низшая природа страстей. Выдер­жать испытание — значит обрести познание, но, несмотря на это, сохранить чистоту вечного Я-сознания. В случае, когда старшая дочь, чувствующая душа, владеет яйцом, зна­ние о вечности ростка Я живет в ощущениях, чувствах. Там оно должно быть соблюдено в чистоте. Но она роняет яйцо в кровь. Вечное, как внутреннее переживание духовных высот, передается низшей страстной природе крови. Душа тем самым попадает в полную власть колдуна. Она больше не в состоянии защищаться и сохранять заключенное в ней един­ство. Она обезглавлена, изрублена, разодрана.

«— А теперь надо будет мне притащить и другую, — сказал колдун и, обернувшись нищим, стал опять ходить по домам и просить милостыню.

И подала ему вторая сестра кусок хлеба, он поймал ее, как и первую, как только к ней прикоснулся, и унес ее с собой. Пришлось ей не лучше, чем ее сестре, — ее тоже погубило любопытство. Открыла она кровавую комнату, заглянула туда и поплатилась за это жизнью».

Вторую дочь, которую по древней классификации мы зна­ем как обращенную к мышлению душу, ждет та же участь. Раскрытие для себя чувственного мира колдуна поневоле является ее задачей. Исходя из мышления, она должна со­хранить во внутренней чистоте росток ее вечного Я, но и она роняет яйцо в кровь. Утеряно ее единство, она обез­главлена, и мощь чувственного человека сокрушает ее.

«А колдун отправился снова и принес третью сестру, но та оказалась умной и хитрой. Дал он ей ключик и яйцо, а сам ушел из дому. Но она сначала бережно спрятала яйцо, а потом осмотрела весь дом и наконец вошла в запретную комнату, и — ах! — что же она увидела! Обе ее любимые сестры лежали в корыте, убитые и порубленные.

Но она подняла их и собрала по кускам, сложила их вмес­те, как должно, голову, руки и ноги. И когда все было сло­жено как следует, они начали сами собой двигаться, срос­лись — и обе девушки открыли глаза и ожили снова.

Они обрадовались, стали целоваться и обнимать друг дружку. А тут вернулся колдун и потребовал тотчас клю­чик и яйцо и, не найдя на нем ни следа крови, сказал:

— Ты испытание выдержала и должна стать моей невес­той.

И потерял он над ней теперь всякую власть и должен был исполнять все, что она потребует.

— Хорошо, — ответила она, — но ты должен сначала отнести на своих плечах моему отцу и матери полную кор­зину золота; а там мы и свадьбу справим.

Побежала она тогда к своим сестрам, которых она спря­тала в маленькой каморке, и говорит:

— Настал час, когда я могу вас спасти: злодей должен будет сам отнести вас домой. Но как только вы окажетесь дома, присылайте мне тотчас подмогу.

Посадила она обеих сестер в корзину, а сверху прикрыла их золотом так, что их не было видно, потом кликнула она колдуна и сказала:

— Ну, теперь отнеси корзину, да смотри, по дороге не останавливайся и не отдыхай, я буду смотреть в окошко и за тобой доглядывать.

Взвалил колдун корзину на плечи и отправился в путь- дорогу, но корзина была такая тяжелая, что пот градом ка­тился у него с лица. Вот присел он немного отдохнуть, но тотчас закричала из корзины одна из сестер:

— Я смотрю в окошко и вижу, вижу, что ты отдыхаешь, а ну, отправляйся-ка дальше.

Колдун подумал, что это кричит ему невеста, и тотчас двинулся дальше. Вот захотелось ему еще раз присесть отдохнутъ, но тотчас послышался голос:

— Я гляжу в окошко и вижу, вижу, что ты отдыхаешь, а ну, отправляйся живей дальше /

И только он останавливался, как тотчас раздавался го­лос, и ему приходилось идти дальше, и вот наконец, со сто­ном, запыхавшись, притащил он корзину с золотом - и двумя девушками домой, к их отцу-матери.

А тем временем приготовила невеста дома свадебный пир и велела созвать на него друзей колдуна. Взяла она череп с оскаленными зубами, раскрасила его, надела на него венок из цветов, отнесла его наверх и поставила на чердаке в слу­ховом окошке, будто он оттуда выглядывает.

Когда все было уже приготовлено, окунулась она в бочку с медом, распорола перину, выкаталась в перьях и стала теперь похожа на белую чудо-птицу, и никто не смог бы ее теперь узнать. Вышла она после этого из дому; и повстреча­лись ей по дороге некоторые из свадебных гостей и спраши­вают у нее:

— Ты кто, скажи мне, чудо-птица?

— Да я вот из семейства Фица.

— А что же делает невеста молодая?

— Она убрала дом и, гостя ожидая;

Глядит в окошко, головой кивая.

Наконец ей встретился и сам жених. Он медленно воз­вращался домой. И спросил он у нее, как и те гости свадеб­ные:

-- Ты кто, скажи мне, чудо-птица?

— Да я вот из семейства Фица.

— А что же делает невеста молодая?

— Она убрала дом и, гостя ожидая,

Глядит в окошко, головой кивая.

Глянул жених наверх, увидел разукрашенный череп и подумал, что то его невеста, поклонился ей и ласково ее приветствовал. Но только вошел он вместе со своими гостя­ми в дом, а тут вскоре явились братья и родные невесты, посланные ей на подмогу. Они заперли все двери дома, что­бы никто не мог оттуда убежать, и подожгли его со всех сторон, — и сгорел колдун вместе со всем своим сбродом в огне».

Только третья дочь становится хозяйкой положения. Мы знаем ее как душу волящую. Воля — развитая в последнюю очередь и высшая сила души. Ее нельзя путать ни с желани­ем и вожделением, ни с ограниченным упрямством. Она до­лжна обладать проникновением в суть дела и разумностью действий. Она была умной и хитрой, говорит сказка. Она осматривает дом колдуна, но предварительно прячет яйцо. Она сама решает, как ей действовать. Она знает, что порог блестящего мира чувственных переживаний нужно пересту­пать бдительно. И так она узнает, как разрушительная сила зла погубила и расчленила души ее сестер. Но, сохранив яйцо, она в состоянии исцелить чувствующую и мыслящую душу и снова дать им единство. (Как часто мы говорим: я совсем разбит, разобран, рассеян, а потом — я снова со­бран, снова в себе.)

Одержав победу над волшебником, она снова может вос­становить былое единство всего душевного существа: она отсылает обеих сестер в родительский дом. Они вновь со­единяются с древней самостью, с пра-душой. А так как познание и преодоление зла заключают в себе мудрость, то кол­дун несет назад сестер, прикрытых сверху золотом. Теперь третья дочь, благодаря испытанию полностью пришедшая к осознанию самой себя волящая душа, показывает ему, что произошло с чувственным человеком. И он испытывал не­когда высший полет духа. Потому что чувственный мир не был еще сведен к голому материальному миру. В нем жил и творил мир духовный, тогда еще видимый для него. Белая птица души принадлежала ему. Он был крылат.

Теперь же в доме тела — насколько он принадлежит ему, поскольку у каждого свой «дом», — нет жизни. Человек, живущий только чувственным миром, погибает, предав себя миру материи. Он реально переживает только процессы, несущие смерть, потому что материя преходяща, только дух вечен.

Самое высокое место обзора (слуховое чердачное окно) показывает ему невесту, приобретенную им в результате умерщвления всего живого.

И далее показывает ему душа, волей своей преданная духу, что сталось с птицей его души, говоря: «Я вот из семейства Фица» (По-нем. «крыло» — Fittich — Прим. перев.). Блуждающая по земле, лишенная несущих ее крыльев, покрытая выщипанными перьями, распространяя вокруг себя ложь и иллюзии, оставляя на заднем плане мнимо живущую в оскале улыбки смерть — так выглядит душа, расставшаяся с духом. Все древние силы, прародители души (братья и родные невесты) должны объединиться и возжечь духовный огонь, в котором колдун со своим сбродом нахо­дит смерть.