Недостатки системы призрения

Несмотря на столь впечатляющие масштабы общественного призрения в дореволюционной России, идеализировать ее успехи не следует. Не все в ней было так гладко, как это кажется при ее сопоставлении с нынешней системой социальной опеки сирот. И сегодня, и 100 лет назад количество детей-сирот измерялось почти одинаковой величиной — несколькими мил­лионами. Действительно, в конце XIX и начале XX в. в России насчитыва­лось до 2,5 млн детей-сирот, существовавших во всех регионах страны. Для сносного призрения одного ребенка ежегодно надо было тратить около 100 руб., а на всех — 250 млн рублей, т.е. четверть всего государственного бюджета. Таких денег у государства не было⁹⁰. Нет денег на содержание и се­годняшних сирот, хотя тратится на одного питомца меньше, чем до револю­ции. Тогда и сейчас не хватало квалифицированных кадров, денег и внима­ния к детям. Делопроизводитель Главного управления по делам местного хо­зяйства А.Г. Кайзер приводит такие результаты горького опыта деятельности приютов: «страшный процент смертности, доходивший до сплошного вы­мирания всех поступивших и обращавший заведения для призрения — в морильню; полная беспомощность немногих выживших питомцев при вы­ходе из заведения на путь самостоятельной жизни»⁹¹.

⁸⁸ Горнов В.А. Общественное призрение в российской провинции второй половины XIX — начала
XX века (на материале Рязанской губернии) (http://www.rspu.ryazan.ru).

⁸⁹ Гатилова Л. С. Благотворительные учреждения в Курске в конце XIX — нач. XX в. // Курск. Доку­
менты. Воспоминания. Статьи. Курск, 1997. С. 166.

⁹⁰ Жеденов Н.Н. Детские сельскохозяйственно-кустарные приюты самопомощи. История их, устрой­
ство и жизнь. СПб., 1896.

⁹¹ Цит. по: Маркова С.А. История развития коррекционного образования в Оренбургской области
(http://www.ooipkro.ru).

В начале XIX в. бесприютные дети и незаконнорожденные младенцы в пределах губернии содержались в Костромском воспитательном доме, эко­номическое и материальное состояние которого в 1807 г. было признано неудовлетворительным. По освидетельствовании губернатором оказалось, что «Дом сей так дурно устроен, что никакого в нем для малолетних младен­цев покоя не имеется... Дети новорожденные кормятся кашею и молоком, тогда как их должны кормить хорошим и здоровым грудным молоком... ко­лыбельки у самых окон, белье не переменяется вовремя. Смотрение по­ручено женщине, которая действует по своему усмотрению и никому из све­дущих не подчиняется»⁹².

Особенно печальным признавалось положение детей-сирот в деревне. По­рядок призрения бесприютных детей в сельских обществах был, как правило, таков: они кормились, переходя по оче­ реди из дома в дом. Нередко хозяйка дома, в котором проживал в данный момент сирота, была обременена собственными заботами по хозяйству и многочисленными родными детьми. Комитет главного попечительства дет­ских приютов, состоявший при Ведомстве учреждений императрицы Марии Федоровны, взялся за улучшение загородных детских приютов. Создавались два типа сельских детских приютов: первые — сельские сиротские, для посто­янного призрения, религиозно-нравственного воспитания и первоначального образования и обучения ремеслам местных сирот; вторые — ясли-приюты для призрения крестьянских детей во время дневных работ родителей⁹³.

Сельские попечительства детских приютов возглавлялись местным зем­ским начальником, действительными членами являлись: попечители, чле­ны уездной земской управы, местный становой пристав, отец благочинный, настоятель местной церкви и волостные старшины всех волостей уезда. Попечительства собирались для обсуждения текущих вопросов примерно один раз в месяц и контролировали всю деятельность приютов.

В приюты принимались дети до 16 лет, число призреваемых определялось попечительством. Сирот помещали в приюты по решению сельских сходов и через посредство местных попечителей. В случае принятия в приют сирот­ское имущество продавалось, а вырученные деньги вносились в сберкассу государственного банка на книжку сироты. Наблюдение за сиротами про­изводилось и после их ухода из приюта вплоть до вступления в брак.

К устройству их трудовой жизни прилагалось немало усилий, подыскива­лись хорошие хозяева, нередко выдавалось денежное пособие. Для обеспече­ния самостоятельности в жизни особое внимание уделялось обучению подо­печных. По достижении восьми лет дети обучались грамоте, для чего посещали ближайшую земскую или церковно-приходскую школу. Если школы побли­зости не было, изыскивались средства для открытия школы при приюте⁹⁴.

⁹² Бердова О.В. Благотворительность и детское попечение в Костромской губернии в XIX — начале
XX вв. // Благотворительность в России: Исторические и социально-экономические исследова­
ния. 2002. СПб., 2003. С. 193-194.

⁹³ Там же. С. 196-197.

⁹⁴ Там же.

Средства сельских приютов и яслей-приютов состояли из собственных движимых и недвижимых имуществ и денежных капиталов, пособий от пра­вительственных и земских учреждений, ежегодных пособий от сельских обществ, выручки от благотворительных лотерей, ежегодных взносов почет­ных членов попечительств, кружечных сборов, стипендий, учрежденных отдельными лицами и обществами, пожертвований деньгами, вещами, про­дуктами, доходов от ведения полевого хозяйства и продажи ремесленных изделии, изготовленных воспитанниками".

Другой тип сельских приютов представляли ясли-приюты. Они носили временный характер и были открыты только в летнее время. Перед яслями-приютами ставилось много задач: на­учить крестьянок правильному уходу за детьми, сберечь деревни от пожаров, возникавших от шалости детей с огнем, способствовать снижению детской за­болеваемости и смертности⁹⁶. Нередко ясли размещались в зданиях земских школ. Были случаи, когда они устраива­лись за плату в обыкновенной крестьян­ской избе. Поскольку многие родители уходили на летнее время на заработки, детей в ясли отдавали охотно. Некоторых детей приводили не регулярно, а лишь тогда, когда их не с кем было оставить. В ясли принимались как груд­ные дети, так и дети постарше, не имеющие болезней (лишь у немногих на­блюдалась экзематозная сыпь на руках и голове). Обстановка была самая про­стая. В детской комнате к потолку были подвешены корзины с набитыми се­ном тюфячками для грудных детей, а детей постарше укладывали на нары. В комнате для мытья имелась скамейка с корытами, стол с тюфячком, покры­тый клеенкой, и умывальник; тут же на полу на набитых сеном тюфяках спа­ли старшие дети. В хозяйственной комнате был стол, где на бензиновой лам­пе кипятились молоко и отвары, шкаф с бельем и полки с провизией и посу­дой; в кухне в плохую погоду дети ели, для чего были устроены небольшие длинные столики и скамейки. Пища грудных детей состояла из кипяченого молока, иногда с ячневым или овсяным отваром, яиц, манной каши и белого хлеба. Некоторых детей матери приходили кормить грудью. В пищу старшим детям давали черный хлеб, молоко, щи с капустой, супы (овсяный, картофель­ный, иногда с мясом) и каши (пшенная, гречневая, овсяная, ячневая). Неко­торых детей приносили только на день. В 1902 г. в яслях было 45 детей⁹⁷.

В сознании современников детский приют воспринимался скорее как ночлежка, в высокой степени криминогенная, либо исправительное, а не благотворительное учреждение. Ночлежные приюты, располагавшиеся в Рязани, были крайне запущенны как в санитарном, так и в нравственном отношении⁹⁸. С другой стороны, Сиротский дом и Дворянское воспитатель-

⁹⁵ Государственный архив Костромской области. Ф. 161. Оп. 1. Д. 13. Л. 7—14.

⁹⁶ Русаневич А. Руководство для устройства в деревнях ясель-приютов // Вестник благотворительно­
сти 1901, № 11. С. 81—90; Он же. Воспитательные дома в селах для деревенских сирот и проект их
устройства. Екатеринослав, 1903.

⁹⁷ Малыгин Н.П. Организация и деятельность яслей-приютов в текущем 1907 г. в Ветлужском уезде.
Кострома. Б. Г.

⁹⁸ Календарь Рязанской губернии на 1885 год / Сост. под ред. А.В. Селиванова. Рязань, 1885. С. 34-35.

ное заведение, существовавшие в конце XVIII — начале XIX в. были отно­сительно закрытыми сословными учреждениями, а Александровское заве­дение, созданное в 1838 г. — и вовсе привилегированным, скорее похожим на пансион, чем на приют".

Население, относящееся к яслям сочувственно, стремилось всячески помочь им не только деньгами, но и продуктами, вещами, предметами быта и собственными силами. Впрочем, в некоторых селениях ясли-приюты вы­зывали к себе недоверие, их называли «барской» затеей, средством «выма­нивания деньги» из крестьян; считалось, что отдавать детей в ясли постыд­но, что ребенок «належит» в яслях. В таких местах даже идти в ясли нянь­кой никто не соглашался. Среди самых уязвимых мест яслей отмечались: не­удобства помещений, плохой подбор прислуги, недостаточное знакомство заведующих яслями с правилами эле­ментарной детской гигиены, способа­ми рационального кормления и ухода, особенно за грудными детьми¹⁰⁰.

Другим негативом в деятельности земств и государства по призрению детей-сирот стал рост детской преступ­ности. Число осужденных 10—17 лет в 1910 г. в два раза превышало то же чис­ло за 1901 г. Из 2 169 детей, поступивших в 1913 г. в исправительные коло­нии Тюремного управления, 1 228 детей были сиротами или полусиротами. По сравнению с Западной Европой как тогда, так и сегодня мы опять отста­ем. Как тогда, так и сегодня начало нового столетия приходилось на мучи­тельный период перехода от одной общественной формации к другой — в начале XX в. от феодализма к капитализму, в начале XXI в. — от социализ­ма опять же к капитализму.

В России второй половины XIX — начала XX в. государственная власть, вынужденная осуществлять протекционистскую политику в отношении развивающейся капиталистической промышленности, оказалась в нелепом положении: расходуя огромные средства на помощь нуждающимся, она сама же создавала условия для появления новых сотен тысяч обездоленных. Ло­кальные попытки применения передового европейского опыта социальной работы (Москва, Харьков, Санкт-Петербург и земства некоторых губерний) имели ограниченное применение и невысокую эффективность¹⁰¹.