Сольный выход моего братца

Привет, Фантик!

Продолжаю рассказ с того места, на кото­ром я закончил предыдущее письмо.

Итак, мы растерянно молчали, а потом ми­стер Флетчер произнес, с запинкой и нереши­тельно:

— Право, не знаю... Может, напрямую оп­росить всех пассажиров, которые у нас на за­метке, не брал ли кто-нибудь из них посылоч­ку от посторонних — и кому он эту посылочку передал? Шансы невелики, но все-таки...

Я посмотрел на Ваньку, Ванька — на меня.

Кажется, что-то такое было, — сказал Ванька.

Я тоже смутно припоминаю, — сказал я. — Но столько было суматохи, что я сейчас не возьмусь утверждать, правда что-то было или нам только чудится...

С нас и начнем! — решительно заявил мой братец. — Звони отцу!

Я кивнул и, пройдя к телефону, набрал ра­бочий номер отца.

Здравствуйте, — сказал я. — Будьте доб­ры мистера Болдина...

Борис, ты? — отозвался мелодичный го­лос, и я узнал Сьюзен. — Я как раз собиралась заехать за вами через часок, чтобы забрать обе­дать. А твой отец сейчас занят. Что-нибудь срочное?

Не очень, но все-таки, — ответил я. — Просто узнайте у него, не брал ли он в Лондон посылку для передачи кому-нибудь...

Понимаю... — протянула Сьюзен. — Сей­час спрошу.

Через минуту трубку взял сам отец:

Борька, что у вас там? Вы, что ль, на этот хлеб наткнулись?

На какой хлеб? — удивился я.

Да про который я, дурья башка, совсем забыл! — с досадой бросил отец. — Ну, не по­мнишь? Он в моем чемодане! Морозовы проси­ли передать буханку черного хлеба, «Бородин ского», своим друзьям в Лондоне! Эти друзья — они эмигранты из России и очень скучают по такому хлебу, которого в Англии — нет! Вот им и отправляют с оказией буханку-другую. Мы с Витькой Морозовым взяли хлеб в герме­тичной упаковке, так что минимум неделю он как миленький должен был выдержать, но все равно, мне надо было в первый же вечер позво­нить, чтобы хлеб не пропал, а уже третьи сут­ки пошли, как мы здесь, да еще сколько плы­ли... В общем, открой мой чемодан и, если бу­ханка еще в пристойном виде, позвони этим людям. Бумажка с их адресом и телефоном приклеена к упаковке.

А можно мы его раскурочим? — спросил я.

Уже по родному соскучились? — усмех­нулся отец. — Если и раскурочите, большой беды не будет, я думаю. В любом случае, с ним надо побыстрее управиться, а то он пропадет. Все, пока, спешу!

И он бухнул трубку. Я вернулся в гостиную.

У нас всего одна посылка для чужих лю­дей, — сообщил я. — Буханка «Бородинского». Мы можем ее вскрыть, если хотим.

«Бородинского»?.. — Мистер Флетчер нахмурился. — Хотя да, «Бородинский» — это вещь, и есть русские, давно живущие в Лондо­не, которые по нему скучают. И все-таки...

Да, буханка хлеба может быть очень хо­рошим тайником! — поддержал Ванька.

Я уже открывал чемодан.

— Вот она!

В герметичной упаковке буханке ничего не сделалось, и на ощупь, сквозь прозрачную пленку, она была еще мягкой. Но я распорол ножом упаковку и положил буханку на стол.

Это был торжественный момент. Даже Али­са привстала, чтобы лучше видеть, и затаила дыхание.

Не могу описать, с каким волнением мы нарезали буханку на тоненькие-тоненькие лом­тики. Почему-то нам казалось в тот момент, что цель близка, что вот-вот — и что-то скрип­нет под ножом или посыплются блестящие ка­мешки...

—...Ничего, — сказал Ванька после дол­гой паузы, созерцая изрезанный тоньше неку­да хлеб.

Ничего, — грустно согласились мы с ми­стером Флетчером, а Алиса кивнула со вздо­хом.

Впрочем, этого и следовало ожидать, — сказал я. — Дядя Витя Морозов — человек аб­солютно порядочный, давний друг отца, и, по­том, если бы драгоценности в буханке подсу­нули еще в Петербурге, то для чего на тепло­ходе появлялся другой дядя Витя, шофер Данилов. И про которого, как вы говорите» точно известно, что он — пособник контрабан­дистов.

— Точно известно, — подтвердил мистер Флетчер. — Кстати, он улизнул от нас. Исчез. Испарился. И теперь его ищут. Нет, если бы нам сказочно повезло и мы нашли бриллианты в буханке «Бородинского», то объяснения бы всему нашлись. Буханку сто раз могли подме­нить. Может, выяснилось бы, что как раз Да­нилов и подменил... Но бриллиантов в бухан­ке нет, так что о чем толковать? Как вы, рус­ские, говорите, «если бы да кабы, то во рту б росли грибы...» — он взял ломтик хлеба и от­правил в рот. — А хлеб действительно очень вкусный, — со вздохом отметил он.

Алиса хихикнула и тоже взяла ломтик, на пробу. Мистер Флетчер тем временем взял вто­рой, а потом и третий.

— Выходит, — размышлял он вслух, тща­тельно жуя, — мы вернулись к тому, с чего начали. Кто из пассажиров мог быть вольным
или невольным курьером, доставившим брил­лианты в Англию?

— Да никто! — вдруг выпалил мой братец.

Мы все воззрились на него в изумлении.

Смотрите! — затараторил он. — Вы вот говорите, что эти контрабандисты жутко хит­рые, до этого самого хитрые, такие хитрые, что, дай им волю, они и сами себя перехитрят! И что еще они до чертиков осторожные! Верно?

Верно, — согласился мистер Флетчер. В его голосе послышался живой интерес.

Ну, вот! А вы еще говорите, что можно считать почти доказанным, что «вольного» курьера — ну, настоящего пособника контрабан­дистов — на корабле не было! Иначе бы вы его засекли! И получается, что им оставалось су­нуть бриллианты случайному пассажиру — ну, у которого багаж там подходящий, и вообще — да еще так, что их сообщники в Англии не очень знали, кому именно! Могли такие хитрые и эти осторожные преступники такую глупость выки­нуть? Бриллианты на какие-то обалденные сум­мы непонятно кому пихнуть? Да если б даже их сообщники всех подходящих пассажиров возле трапа стерегли — все равно могло быть, что нужного пассажира не опознают, и потом ищи его, свищи! Или он взял бы и еще на ко­рабле обнаружил бы, что ему подсунули брил­лианты, и прикарманил бы их, и отрекся от всего, и фиг с два его бы разоблачили! Да тыся­ча таких «или» могла бы быть, при которых накрылись бы бриллианты контрабандистов и их денежки! Я вот думал, думал и наконец до­думал, и мне «Сын Мориарти» помог, потому что в нем похожее описано! Ну, в том кусочке, который мы все вместе прочли, где Шерлок Холмс говорит, что «легче было поверить, что преступника на пароходе просто не было, но ведь он там был», приблизительно так он гово­рит, да? А вы сами говорите, что они вам столько ложных следов накидали, что вы в них потонули, такие эти сволочи хитрые! И этот трюк с пассажирами — тоже ложный след! Вы Должны были думать, что бриллиантов на «Иване Сусанине» уже нет — а они спокойненько там! Они вам полную видимость создали, что бриллианты можно было передать — или, там, подсунуть — только кому-то из пассажиров! А раз создали такую видимость — значит, для чего-то им было это надо, так? Я бы как сделал на их месте? Я, вот, создаю такую видимость, а сам спокойненько передаю бриллианты какому-нибудь своему сообщнику из членов экипажа, и он эти бриллианты прячет так, что не найдешь, и возвращаются они в Санкт-Петербург, а он бриллиантов не трогает, пусть себе лежат, а потом теплоход идет в следующий рейс, и при­ходит в Лондон, и этот сообщник спокойно вы­носит бриллианты на берег, а вы-то к тому вре­мени потратили кучу времени, проверяя всех пассажиров, каких можно найти, и убедились, что бриллиантов никто из них не перевозил, и решили, что все-таки упустили курьера, и мах­нули рукой, и во второй раз теплоход не прове­ряете, потому что не садился на него никто по­дозрительный, вот и получается, что бриллиан­ты можно переправить с корабля в Лондон почти без риска, да еще ведь у моряков особые паспорта, и таможенники к морякам относятся с сочувствием, особенно к офицерам, и не очень уж их проверяют. То есть такому человеку об­мануть таможню намного легче, чем просто пас­сажиру, хотя, конечно, тоже повозиться при­дется, но для бывалого контрабандиста это пус­тяки! Вот! Кстати, в «Сыне Мориарти» еще одна похожая ситуация описана, с пароходом свя­занная, могу вам прочитать, если вы мне не ве­рите! Вот!

И, выдохшись, Ванька стал наливать себе апельсиновый сок.

Я стоял, как громом пораженный. Ну и бра­тец у меня! Ведь действительно объяснение было на поверхности — и никто его не увидел! А я-то так гордился, что раскусил «чудака-про­фессора»... Но Ванька меня умыл. Всех нас умыл, да еще как!

Мистер Флетчер моргал часто-часто, как будто увидел привидение и пытался убедить себя, что это бред, такого быть не может.

И тут Алиса вдруг взяла и зааплодировала.

А мистер Флетчер — будто пробку в нем ка­кую вышибло — расхохотался. Он хохотал мощно, от души, чуть не пополам сгибаясь от хохота.

— Ну и ну! — повторял он, утирая слезы с глаз. — Ну и ну!.. Меня предупреждали, что вам палец в рот не клади... Но я и подумать не
мог... И подумать не мог...

Потом он посерьезнел.

— Я должен срочно отдать распоряжения! — сказал он. — Это ж надо... Это ж надо...

И он кинулся к телефону.

А Алиса подошла к Ваньке, похлопала его по плечу и показала поднятый кверху боль­шой палец. Ванька так и просиял.

— Соку хочешь? — спросил он.

Алиса кивнула. Ванька налил ей соку, а Алиса с большой охотой взяла еще один лом­тик «Бородинского».

А Ванька задумчиво поглядел на меня:

Слушай, а как это он сказал, что его пре­дупреждали, что нам палец в рот не клади? Выходит, слава о наших подвигах и до Моск­вы дошла? До местного отделения Интерпола?

Выходит, так,— кивнул я.— Но ты... Да, это здорово! По-моему, это был твой луч­ший момент за всю жизнь!

Ванька хитро прищурился.

Элементарно, дорогой Ватсон! — сказал он. — А вообще... Я сейчас сам поражаюсь, что никто до этого не додумался. Ведь от этих хитрожо...

Цыц, ты! — прикрикнул я на него. Хоть он и был героем дня, но даже героям не все позволено.

...от этих хитрющих, — быстро попра­вился Ванька, — контрабандистов только та­кого и следовало ожидать. Иначе все их дей­ствия и все обманки получались не имеющими смысла.

И тут вернулся мистер Флетчер.

— Порядок! — провозгласил он. — Маши­на запущена! — Он мотнул головой. — Верна, верна древняя поговорка, что устами младен­ца глаголет истина! — и повернулся к доче­ри: — Ну? Довольна? Все сделал, как ты хоте­ла! Прощаешь ты меня?

Почти, — коротко ответила Алиса.

Значит, последнее условие остается? — хмыкнул мистер Флетчер.

Алиса кивнула.,

Что за последнее условие? — живо спро­сил мой братец.

Можно сказать? — осведомился у Алисы мистер Флетчер.

Алиса фыркнула, но явного протеста не вы­разила.

— Так вот, — мистер Флетчер повернулся к нам, — под конец нашей ссоры дочь заявила мне, что она окончательно простит меня не
только если я во всем сознаюсь ребятам, кото­рых пытался использовать в своих целях, но и если я... если я... если я женюсь на мисс Фор­
стер! Потому что, мол, при ней я никогда не позволю себе таких штучек.

У нас с Ванькой просто челюсти отвисли. И неизвестно, сколько бы мы простояли так с отвисшими челюстями, если бы не раздался звонок в дверь.

Это была Сьюзен.

Увидев ее и оглянувшись на Алису, мы опять дружно покатились от смеха. Даже Али­са в итоге к нам присоединилась, хотя понача­лу чуть побагровела и вроде бы негодование промелькнуло в ее глазах.

В чем дело? — спросила недоумевающая Сьюзен.

Ни в чем... — ответил я, пытаясь справиться со смехом. — Просто мистер Флетчер.., мистер Флетчер только что сказал, что устами
младенца глаголет истина... И это так со­впало...

Что ж, поговорка справедлива, — заме­тила Сьюзен. — И кто из вас этот младенец?

Все трое. — Мистер Флетчер указал на нас размашистым жестом. — Каждый из них изрек свою часть истины — и каждая из этих трех частей оказалась очень к месту!

— Тем лучше, — сказала Сьюзен. — А я, признаться, надеялась втайне, что. застану вас здесь, когда стала звонить Алисе и никто не
брал трубку. Потому что вы с Алисой тоже при­глашены на обед в ресторан при исследователь­ском центре!

— Принимаю приглашение с превеликим удовольствием! — отозвался мистер Флетчер. — Позвольте предложить вам руку! И мы отправились обедать. Осталось досказать совсем немного. Пока я писал эти письма, уже и Пасха подошла, и.се­годня мы идем в цирк. За эти дни тоже немало случилось событий.

Во-первых, Ванькины догадки подтверди­лись полностью. Российские службы тщательно обыскали «Иван Сусанин» — который, когда пришло срочное сообщение мистера Флетчера, уже готовился причалить в Санкт-Петербурге — проверили подноготную всех членов команды и в итоге нашли бриллианты и финансовые документы и арестовали второго помощника ка­питана, который и оказался пособником кон­трабандистов, участником их банды.

Шофера «дядю Витю» Данилова ищут, но еще не нашли. Сложно сказать, найдут или нет.

За эти дни мы и в Озерный Край съездили, и в Оксфорд. Мы с Ванькой немного раздели­лись. Он так «законтачил» с Алисой, что иног­да отправляется куда-нибудь вместе с ней, а я гуляю самостоятельно, если их затеи мне не очень интересны. Алиса оказалась яростной футбольной болельщицей — и позвала Ваньку на принципиальный футбольный матч между сборной ее школы и сборной другой школы. Они там так наорались и «наболелись», поддержи­вая «своих», что у обоих глотки сели, и они потом некоторое время только сипеть могли.

Мне все интересно, что будет, если они уп­рутся на чем-нибудь и не захотят уступать друг другу. Это ж такой взрыв может рвануть — всех окружающих сметет! Впрочем, мне кажет­ся, у них характеры настолько похожие, что любая ссора только крепче привяжет их друг к другу.

Не знаю, как сложится у мистера Флетчера и Сьюзен и сбудется ли пожелание Алисы, но вот сегодня букет, чтобы преподнести Арноль­ду Запашному, они выбирали вместе. И очень на то смахивает, что дело докатится до свадь­бы, по тому, как они себя ведут.

Но это я забегаю вперед. Все, что было — и поездку в Озерный Край, и остальное — я опи­шу тебе подробно в следующих письмах. Я, кстати, и несколько пленок уже "отщелкал, чтобы можно было побольше фотографий тебе показать. А сейчас меня зовут — пора в цирк. По пути опущу это письмо, а вечерком — или если мы сегодня совсем вымотаемся, завтра утром — сяду за следующее.

С огромным приветом твой Борис Болдин

Крауфорд-стрит, 18, Лондон, Вест 1.

ЭПИЛОГ