Открытие Альфа функции

Эта статья прослеживает развитие теории мышления Биона и исследует различные тенденции в его личном и психоаналитическом опыте, которые способствовали открытию альфа функции, что, на мой взгляд, было его самым большим достижением. Я пришел к тому, чтобы рассмотреть его предложение альфа функции, сформулированное во время особенно плодотворного, приблизительно двухлетнего периода с 1958 по 1960, как кульминацию нескольких, казалось бы, несвязанных сфер своей жизни, каждая из которых имела дело с тем, как разум может обрабатывать немыслимо болезненные чувства. Я утверждаю, что его формулировка альфа функции была заключительным итогом трех областей «исследования», которое Бион одновременно предпринял: (1) очень личным и приковывающим внимание (Бион, 1997) отчетом о сражении под Амьеном (1918г.), написанным между 1958 и 1960гг; (2), казалось бы, «научной» разработкой теории альфа функции (Бион, 1992), детально описанной в «Размышлениях» с 1959 по 1960; и (3) завершением того, что Hinshelwood (2011) назвал вторым крупным этапом работы Биона – работ, посвященных шизофрении (в 1950-х годах). Кроме того, на мой взгляд, брак Биона с Франческой в 1951 году сыграл важную и неоценимую роль, поскольку обеспечил его необходимым контейнированием, чтобы противостоять как его собственным демонам из его травмированного прошлого, так и демонам его психотических пациентов, что привело его, в конечном счете, к идее альфа функции.

В последние годы все большое признание получает мысль о том, что Первая мировая война, травматические переживания Биона направляли его, оказывали скрытое влияние на его опубликованные

- 1192 -психоаналитические труды (Roper, 2009, в печати; Souter, 2009: Symington and Symington, 1996; Szykierski, 2010). Тема войны, упоминаний военного стала очевидной для меня как организующий мотив, начиная с первой публикации Биона в 1940 году, «The ‘war of nerves’: Civilian reaction, morale and prophilaxes» («Война нервов»: гражданская реакция, мораль и профилактика), и, продолжаясь до его последней (1979) статьи почти 40 лет спустя («Делая наилучшее из плохого»),^, в которой мы являемся свидетелями его осознания того, как нарушается мышление человека, когда он находится под огнем: или в какофонии битвы или в кабинете аналитика. "Когда два человека встречаются, [и] создается эмоциональная буря" (Бион, 1979, с. 321). Отдельный солдат, будь то пехотинец или должностное лицо, подвергается «войне нервов», и «цель бойца заключается в использовании бессознательных фантазий как в противнике, так и в самом себе, таким образом, чтобы повергнуть врага в замешательство, а самому добиться выгоды». (Бион, 1940, с. 180).

Позже (1958-1960/1997), рассказывая о своем психическом состоянии во время Сражения под Амьеном в 1918, в котором он был 20-летним командиром танка, Бион пишет: "Бион чувствовал себя больным. Он хотел, думать... Он пытался думать... Он пытался думать "(1997, с. 254). В своей заключительной статье Бион (1979) сравнивает встречу с некоторыми пациентами со сражением:

«На войне целью противника является запугать вас, чтобы вы не могли ясно мыслить, в то время как ваша цель – продолжать ясно мыслить, независимо от того, насколько неблагоприятной или страшной является ситуация (с. 322).

И, что меня поражает, как будто, чтобы напомнить нам, что его опыт Первой мировой войны не исчез из памяти, он заканчивает статью "Making the best of a bad job» («Делая наилучшее из плохого») финальным в этой публикации предложением: "Та война еще не закончилась" (Бион, 1979, с. 331).

Существует любопытный разрыв между записями в личных дневниках Биона (Бион, 1982, 1985, 1997), опубликованных после его смерти, в которых его встречи в бою часто описаны в ужасных терминах и его "профессиональными" произведениями, которые только по касательной упоминают эти переживания, если вообще речь заходит о них. Тем не менее, это была Франческа Бион (Бион, 1997) которая сама лаконично утверждала, что военные действия, в которых участвовал Биона "все сформировали часть его реального личного эмоционального опыта, на котором основываются его теории" (с. 311). Две недавних работы – Szykierski (2010) и Саутер (2009) – предлагают близкое моему прочтение отчетов Биона о Первой мировой войне в его дневниках, особенно Сражения при Амьене, и убедительно связывают их с его теорией контейнера / контейнируемого (Szykierski) и "ужасами психической заброшенности" (Souter, 2009, с. 795). В других работах, я (Браун, 2005, 2006, 2011а, б) предположил, что замечание Биона о психотической части личности (1957), также может исходить из его военных подвигов, в которых

- 1193 -он подвергался воздействию структур отщепленных частей самости у сильно травмированных лиц. ³

При подготовке к написанию этой статьи, я пришел к пониманию периода жизни Биона, длившегося более года с 1959 по 1960, во время которого его идея альфа функции медленно эволюционировала через длинный ряд записей в «Размышлениях» (Бион, 1992), и спрашивал сам себя, могло ли это интенсивное сосредоточение быть связано с некоторыми важными событиями, происходящими в то время в его жизни. Я узнал (Tarantelli, 2011), что это был тот же период, в который Бион был занят написанием своих воспоминаний об Амьене. Таким образом, стало ясно, что развитие Бионом идеи альфа функции частично стимулируется его работой над военными воспоминаниями, и что эти автобиографические воспоминания, в свою очередь, благоприятствовали растущему пониманию процессов, связанных с альфа функцией – что эти два синхронных стремления способствовали друг другу.⁴ И как Исаак Ньютон вынужден был изобрести исчисление для изучения движения планет, так и Бион сформулировал альфа функцию, которая дала ему инструменты, чтобы понять психотическое мышление, а также помочь ему в проработке его травмы, связанной с Мировой войной.

Бион начал писать Амьенские дневники в 1958 после того, как он и Франческа посетили место этой битвы, и остановился на полуслове в 1960 году. Франческа Бион (Bion, 1997) объясняет эту остановку "вмешательством других более насущных обязательств. Он работал над «Learning from Experience» («Извлечение уроков из опыта ") в это время” (с. 214) В этот период мы можем проследить в «Размышлениях» особенно творческое время, начиная с июля 1959 года, и заканчивающееся в определенный момент в 1960 году,⁵ в которое он сформулировал свою теорию сновидений и альфа функции. Я полагаю, что работа «Learning from Experience» (Bion, 1962b) была кульминацией этих двух одновременных проектов (написание дневника и формулировки теории сновидений / альфа функции). В ней он расширил некоторые неявные, имплицитные концепции своих работ по шизофрении. Все это удалось осуществить благодаря эмоционально безопасному, наполняющему его силами браку.

Бион встретил Франческу в 1951 году и после короткого, длившегося нескольких месяцев ухаживания они поженились. ⁶ С самого начала было нечто замечательное в их глубокой эмоциональной связи, которая предоставила Биону опыт, позднее названный им контейнированием (см ниже). Это позволило ему эмоционально пересмотреть свои травматические ужасы мировой войны I, которые сохранялись в течение более 30 лет и оставили "непреходящее впечатление беспросветного

- 1194 -мрака и глубокого неприятия себя" (Ф. Бион, 1985, с. 6). Этот "беспросветный мрак", скорее всего, – конгломерат прошлых травм, сплавленных в мрачную амальгаму, которая осталась неметаболизированной: смерть при родах его первой жены, когда он был на задании в Первой мировой войне, шрамы от его погружения в ежедневные смертельные ужасы Первой мировой войны и чувства, касающиеся его детства, которые он выразил следующим образом:

«Как люди могут думать о детстве как о «счастливом», я не знаю. Это было для меня ужасное, пугающее, наполненное домовыми, преследующими демонами-привидениями время, когда нет ни силы духа, или огрубления, душевных мозолей для борьбы с ним». (Бион, 1985, с. 76).

Бион должно быть ощутил в своей будущей жене замечательную способность для понимания и толерантности к его отчаянию, женщину, которая «возрождение внесла в его жизнь» (Bleandonu, 1994, с. 102), в то время, когда он чувствовал себя эмоционально омертвленным. Это пробуждение отчасти связано со свободой делиться, говорить о своих аффективных шрамах, связанных с Первой мировой войной с Франческой в письме к ней, вскоре после их первого свидания (Бион, 1985). В нем он трогательно рассказал о своем опыте в бою, о котором он не писал со времен своих более ранних воспоминаний в 1917-1919 гг. Эта первая встреча контрастирует с его предварительной аналитической встречей с Мелани Кляйн, которая «не поняла, или не хотела думать, об огромной значимости DSO ⁽⁷ (The Distinguished Service Order) орден-медаль «За отличную службу», которой был награжден Бион за заслуги во время боя в Первой мировой войне)... [что ощущалось] косметическим прикрытием для моей трусости» (Бион, 1985, с. 67).. Кроме того, Бион обнаружил проблему, связанную с воспитанием его маленькой дочки Партенопы, с которой он остался один после смерти его первой жены. Это было пугающим, обескураживающим и он полагал, что «я потерял моего ребенка» (1985, с. 70), потому, что был "оцепеневшим и нечувствительным" (с. 70) к ее потребностям. Это обезболивающее состояние также наслаивалось над его глубокой виной, связанной с тем, что он «молил Бетти [свою первую жену] согласиться иметь ребенка; ее согласие на это стоило ей жизни» (стр. 70), когда она умерла вскоре после рождения Партенопы.

Франческа была "чудом, которое случилось со мной" (1985, с. 82), тем, кто вытащил его из сомнамбулического существования, «вернуло мне Партенопу и заставило меня чувствовать, что это такое – чтобы иметь ребенка» (с. 85). В письме к Франческе, Бион также написал, что: "Я почувствовал себя настолько счастливым, когда ты рассказала о детской комнате" (с. 85.) – счастье, которое он испытывал, должно быть, ощущалось как особенно радостное освобождение от его мрачного настроения, благодаря энтузиазму, рвению Франчески, в отличие от того, когда он уговаривал Бетти стать матерью, что "стоило ей жизни." Я также считаю, что безопасность и комфорт в его браке обеспечили Биону необходимую эмоциональную основу, чтобы выдерживать стресс при анализе психотиков, а также научил его тому, что в ситуации сверхвысокого давления на психику необходимо иметь другой доступный разум, чтобы помочь вынести эмоциональную нагрузку. Таким образом, его работы по шизофреническому мышлению в 1950-е годы были частично поддержаны "безопасным фоном, окружением" (J. Sandler, 1960) любящего брака – постоянным присутствием эмоциональной стабильности, которая позволила Биону в 1958 году

- 1195 -буквально вернуться на то место, где проходило Сражение при Амьене, а также пересмотреть свои болезненные воспоминания при написании мемуаров. ⁸

Что касается работы Биона в «Размышлениях», то мы видим в этом промежутке, примерно на один год (1959-1960) - его постепенный отход от теории сновидений Фрейда (1900), которая имела дело с тем, как сновидения скрывают инстинктивные желания, чтобы достичь их исполнения, и развитие Бионом его идей о функции сновидений в осмыслении реальности. Я считаю, что расширение теории работы сновидений Фрейда, которое мы находим в «Размышлениях» Биона, и которое привело к предложению альфа функции, следует рассматривать в качестве одного из величайших психоаналитических достижений, вследствие его глубоких, серьезных последствий для теоретического и клинического анализа. Мысль о том, что, сновидения постоянно присутствуют во время бодрствования и сна для того, чтобы трансформировать эмоциональную реальность опыта, по-новому представила то, как мы рассматриваем субъективные переживания аналитика: – как его / ее бессознательную обработку переданных пациентом аффектов. Там где Фрейд (1911) рассматривает сновидения, функционирующими, в соответствии с принципом удовольствия, – Бион предложил дополнительную перспективу, чем подчеркнул важность принципа реальности. Фрейд считал маскировку в качестве основной роли работы сновидения, а Бион использовал тот же термин (работа сновидения), чтобы описать дополнительную функцию сновидения как «психического процесса переваривания" (1992, без даты, с. 42). Бион утверждал, что сознательный опыт должен быть подвергнут работе сновидения для того, чтобы он стал персонализированным: сознательный опыт остается «непереваренным фактом» до тех пор, пока он не будет обработан с помощью работы сновидения и не превратится в память, которая может быть связана с другими воспоминаниями в самоповествовании индивида. Таким образом Бион предоставляет работе сновидения центральную роль в чей-либо способности к работе с сознательным опытом, тем самым, расширяя «территорию сна» (с. 45.), чтобы включить мысль о том, что работа сновидения также выполняет свою функцию, когда мы бодрствуем:

«Фрейд говорит, что, по мнению Аристотеля, сон является способом, которым разум работает во сне, а я говорю – это способ, каким он работает, когда он бодрствует» (с. 43, курсив оригинала).

Примерно в то же время, когда Бион оформляет в «Размышлениях» этот новый взгляд на сновидения, он также сталкивается с эмоциональной реальностью своей военной травмы, делая записи в Амьенском дневнике. Бион (1917-1919 / 1997) ранее написал своим родителям после войны о своем опыте, но отставил эту рефлексивную хронику в сторону, а травматические факты были "перенесены почти не разжеванными и, видимо, непереваренными" (Бион, 1997, с. 309) к тому моменту, когда он вернулся к ним спустя 40 лет после событий. Бион (1997) рассказывает об эпизоде в ночь перед решающей битвой, когда и у него и у его товарища, Ассера, были беспокойные ночи с плохими сновидениями, утверждая, что: «у каждого были ужасные сны, и когда ты просыпался, то не знал, не лучше ли было продолжать спать. Сновидения гораздо приятнее, чем реальная действительность, с которой мы сталкиваемся сейчас» (с. 236).

—————————————

⁸ Интересно отметить, что Бион и Франческа устроили себе медовый месяц лишь через семь лет после их брака (Bleandonu, 1994), и кажется, что посещение места битвы при Амьене был частью их маршрута.

- 1196 -

Каждый слышал о разуме, который отчаянно пытается увидеть во сне ужас, который не может быть там увиден для того, чтобы превратить его в память, которая, вероятно, может быть вытеснена, подавлена. Границы между бодрствованием и сном размыты и "самые ужасные сновидения... гораздо приятнее, чем реальная действительность..." Бион сам, непосредственно испытал бесконечное душевное страдание, в результате того, что работа сновидения не только не замаскировывает (то, как это понимал Фрейд), но вообще не может осуществляться.

Опыт Биона также навел его на мысль о важности сновидения в способности различать между реальностью и фантазией. Бесконечные бомбардировки и оглушительный рев битвы привели к лишению сна, так что, даже при том, что можно было попытаться заснуть, "когда вы просыпались, то задавались вопросом, было ли это сновидением" (Бион, 1997, с. 94).⁹ Таким образом, было трудно понять, как теория Фрейда, рассматривающая сны как исполнение желаний, могла быть применена для ситуации сражения, когда "наиболее ужасные сновидения... гораздо приятнее реальной действительности." В нормальной ситуации «переваривающая» функция сновидений позволяет человеку усваивать опыт, посредством его «снов и дения», но, когда подавляющая реальность отключает (версия Биона) работу сновидения, «аппарат эмоциональной записи», о котором говорил Graves (1929) перестает работать, и реальность становится взаимозаменяемой с кошмаром и фантазией.

Мне кажется, что эта запись в Амьенском дневнике, которая описывает неспособность к снов и дению приводит в «Размышлениях» к тому, чтобы исследовать психическую опасность нефункционирующей работы сновидения и, к своего рода, ленте Мебиуса: способность Биона теоретизировать о функциях работы сновидения совершает обратный круг, чтобы позволить ему продолжить эмоциональную работу в своем дневнике.

Бион утверждает в «Размышлениях», что, когда работа сновидения подвергается атаке, то возникает субъективное ощущение, что вы мертвы, а то, что должно было бы придавать смысл – вместо этого ощущается безжизненным. В связи с этим, быть мертвым может быть более привлекательным, чем быть живым; то есть, может быть предпочтительным не быть в состоянии чувствовать, чем быть вынужденным терпеть невыносимую боль, как он это ярко описывает в Амьенских дневниках:

«Я сожалел сейчас, что я не набитое соломой чучело. К сожалению, если меня бьют, то я испытываю боль, а я не хочу, чтобы мне было больно. Я не думаю, что кто-либо знает, как я боюсь физической боли. Если бы я мог быть уверен, что меня убьют, я не думаю, что я бы возражал, но ужасная и страшная вещь, ужасная мысль о раздробленных, в результате разрывов снарядов и летящих осколков, голенях ног, – это больше, чем я могу выдержать (Бион, 1997, с. 240).

В контрасте с отказом функционирования работы сновидения и чувством, что ты мертв, Бион (1992) утверждает в «Размышлениях», что: "Истинное сновидение ощущается как способствующее жизни" (с. 67, курсив оригинала), и можно обнаружить в цитате о бесчувственном чучеле – эмпатию по отношению к тем, кто не в состоянии управлять реальностью, и кому приходится прибегать к демонтажу работы сновидений, чтобы выжить. Бион (1982) сам знал это, когда сказал о битве под Амьеном: "О да, я умер 8 августа 1918" (с. 265).

С начала 1960 года, в записях в «Размышлениях» Бион сделал важный шаг вперед, проводя различие между определением Фрейда работы сновидения и своей собственной концепцией работы сновидения – α. Работа сновидения у Фрейда выражается в том, как бессознательное желание выдается за что-то другое, маскируется, чтобы скрыть свою истинную природу от цензора

- 1197 -таким образом, что бы добиться частичного удовлетворения и была связана с интерпретацией сновидения, т.е. обнаружением замаскированного, скрытого желания. У Биона работа сновидения обозначает способность видеть сны, которая опирается на способность работы сновидения – α трансформировать непереваренные факты в мысли сновидения (α – элементы), которые могут быть связаны друг с другом в повествовании сна, в его нарративе. С клинической точки зрения, аналитик может упустить какой-нибудь важный фактор, если он настаивает только на интерпретации сна согласно Фрейду: пациент может быть не в состоянии видеть сновидения, которые «способствуют жизни» и, если это так, тогда лечение должно быть сфокусировано, перенаправлено подальше от интерпретаций, которые предполагают существование символической (работы сновидения – α) способности. Некоторое время спустя Бион заменил работу сновидения – α - просто альфа функцией, тем самым, еще более разрывая связь с теорией Фрейда, и устанавливая свою собственную, обособленную от первоначальной концепции Фрейда, точку зрения.

Представляется целесообразным на данном этапе рассмотреть некоторые аспекты психоаналитического понимания военных неврозов ¹⁰ в конце Первой мировой войны с тем, чтобы контекстуализировать более поздние формулировки Биона о влиянии военных сражении на альфа функцию. Многие считали, что военные неврозы представляют проблему для сексуальной этиологической теории неврозов Фрейда, и этот вопрос обсуждался на симпозиуме, состоявшемся на Пятом психоаналитическом конгрессе в Будапеште в сентябре 1918 года, всего за два месяца до перемирия, на котором Фрейд представил работы Ференци, Абрахама, Джонса и Эрнста Зиммеля. Заявление Абрахама (1921), что: "Военные неврозы не могут быть поняты, если не принимать во внимание сексуальность" (с. 20) стало господствующим мнением, что современные аналитики могли бы найти несколько уничижительным. Психосексуальная проблема возникла, в основном, в ответ на вопрос, почему некоторые солдаты заболевали, в то время как с другими этого не происходило, и это, как правило, рассматривалось с точки зрения уже существующей восприимчивости к нервным срывам в результате детских конфликтов, часто вокруг пассивных гомосексуальных желаний: "Многие из пациентов проявляли себя полностью женско-пассивными в их покорности своим страданиям"(Абрахам, 1921, с. 18).

Мало внимания уделялось в этих докладах жестокости боя и кошмарным реалиям военного фронта или тому, что «регрессивный» плач по матери раненых пехотинцев был, возможно, отчаянной мольбой об избавлении от страданий. Джонс (1921), однако, подчеркивал инстинктивную потребность выжить в большей степени, чем сексуальные инстинкты сами по себе: "На войне конфликт между инстинктом самосохранения и эго-идеалом [не убий] достаточен, чтобы привести к неврозу" (с. 41).

Наконец, рассматривая повторяющиеся травматические сновидения военнослужащих, Ференци сделал важное замечание, что эти ужасы могут быть «спонтанными попытками лечения со стороны пациента» (1921, с. 15), осуществляемыми через отреагирование.

Я думаю, что это последний комментарий Ференци связан напрямую с попытками Биона в 1950-х понять психологические механизмы, которые должны присутствовать, чтобы противостоять и ментально «переварить» ошеломляющий эмоциональный опыт, возникает ли он внутри или вторгается в психику из внешних источников, как во время войны. Еще в 1940 году в своей первой работе, «Война нервов», Бион обратил внимание на первичную межличностную значимость принадлежности

- 1198 -к группе во время войны в качестве потенциальной защиты против травмирования. ⁺¹¹ Сразу после Будапештской конференции, Фрейд (1920) предложил концепцию Reizschutz, или «защитного щита», нейрофизиологически организованной «кожуры», прикрывающего психику буфера, предназначенного для того, чтобы защитить ее от "любых возбуждения извне, которые достаточно сильны, чтобы прорваться через защитный щит" (стр. 29) и, следовательно, причинить травму. В настоящее время предполагается, что этот щит «изготовлен» из интернализованных объектных отношений. Например, Khan (1963) считал, что главная составляющая этого щита – это интернализированная мать, функционирующая в качестве вспомогательного эго, в то время как другие сравнивали его с мембраной, которая окутывает эго как своего рода «вторая кожа» (Anzieu, 1993; Bick, 1968, 1986), или то, что Gerzi (2005) называет «нарциссическим конвертом». В других публикациях (Brown, 2005, 2006, 2011а), я расширил определение защитного щита, чтобы включить туда внутренние объекты, такие как отношение контейнера / контейнируемого, ^12, а также способность к снов и дению, которые работают на то, чтобы утихомирить и метаболизировать лишние "возбуждения извне» (или исходящие из внутренних источников. В отличие от Ференци, я думаю, что Бион рассматривал повторяющиеся травматические сновидения как неспособность переварить пугающий опыт, т.е. как эвакуацию неуправляемой сырой эмоции, а не как «истинные сновидения... [которые] ощущаются как способствующие жизни» (Бион, 1992, с. 67). Тем не менее, Бион, как и Ференци, изо всех сил пытался понять, как разум борется с жуткими явлениями, которые угрожают разрушить защитный щит психики.

Нигде эта «война нервов» не выступает так заметно, как в описании Бионом (1997) ситуации, когда он оказался в ловушке в воронке от снаряда в битве при Амьене ¹³ со своим молодым связным (runner), которого он называет Свитинг. Это иллюстрация не только абсолютного ужаса войны, но также и попытки Биона думать в разгар подавляющей сенсорной бомбардировки и его окончательной неудачи сделать это. Два человека укрылись от немецкой атаки, Свитинг находился рядом с Бионом, когда спросил: "Почему я не могу кашлять, почему я не могу кашлять, сэр?" И тогда «Бион обернулся и посмотрел в сторону Свитинга, и там он увидел порывы пара, исходящие из того места, где должна была быть его левая сторона. Осколок вырвал левую сторону груди. Там не было легкого. Прислонившегося спиной к стенке воронки Биона начало рвать: безудержно, беспомощно» (с. 255).

Свитинг начал беспрестанно просить Биона, чтобы тот непременно написал его матери, и эти призывы, казалось, раздражающе подействовали на уже изношенные нервы Биона: '"О, ради Христа заткнись», крикнул Бион, и привстал в ужасе "(с. 255.) Потом, позже, "Я хочу, чтобы он заткнулся. Я хочу, чтобы он умер. Почему он не может умереть? "(с. 256).

Я хотел бы предположить, что эпизод ужасающей травмы Свитинга и его паническая, отчаянная просьба к Биону связаться с матерью парня столкнули - 1199 -Биона с ошеломляющим в естественных условиях (in vivo) опытом, из которого он узнал о природе альфа функции и ее ограничениях. Инцидент описывается в ярких «сенсорных» словах и начинается с немецкой артподготовки:

«Сначала все было молчаливым огненным занавесом, а затем раздался звук, спешащий, пульсирующий звук, который порывами ощущался кожей лица и рук, а также ушами» (Бион, 1997, с. 252).

В воронке с Свитингом, барабанящий грохот взрывов, смешанный вместе с мольбой парня, создают многосоставный сенсорный снаряд, который пробился через защитный щит Биона и «никогда я не знал такой бомбардировки как эта» (с. 256). Эта "бомбардировка" сенсорными фрагментами привела Бион к рвоте, чтобы эвакуировать сенсорную перегрузку, а также должна была научить его, в ретроспективе, как отчаявшийся разум безумно избавляется от переживания опыта, от которого невозможно абстрагироваться. Возможно, также, что выживание среди этого потока из осколков снарядов – послужило в качестве аналогии для Биона (1957/1967) при описании психотического состояния разума, когда он говорил: "Пациент чувствует себя в окружении минутных связей, пропитанных теперь особой жестокостью, и с жестокостью связывает объекты друг с другом" (с. 50).

В своих записях в «Размышлениях», прежде, чем он ввел понятие альфа функции, Бион наблюдал связь между снов и дением и интроекцией: осознаваемое, чувственное переживание должно быть сначала интроецированно для того, чтобы работа сновидения могла обработать сырой эмоциональный материал. Бион (1958) ранее описал в статье «О высокомерии» то, как пациент проецирует в аналитика, который затем должен интроецировать проекцию и позволить ей «пребывать» в психике аналитика, и мы можем видеть в инциденте со Свитингом – неспособность Биона выдержать агонию своего связного. Слишком много всего, чтобы это вынести: "бомбардировка", смешанная с ужасной травмой Свитинга, те "порывы пара", подымающиеся из его бока, шум немецкого заградительного огня: все это предстает сенсорными событиями, которые перегружают альфа функцию Биона и его разум может только изгнать (вытошнить) переживания, с которыми невозможно справиться.

Мне кажется вероятным, что настойчивые призывы Свитинга к Биону связаться с его матерью, а также выслушивание того, как умирающие солдаты взывают к своим матерям на поле боя, побудили Биона к осознанию центральной роли матери в том, чтобы помочь своему ребенку справиться с эмоциональной болью – к осознанию того, что было потом реализовано в его браке с Франческой. Это подводит нас к моменту введения Бионом его модели контейнера / контейнируемого, которая была предложена после творческого периода, обсуждаемого здесь, между 1958 и 1960 годом, когда он написал Амьенский дневник и разработал теорию альфа функции в «Размышлениях». Это привело к новым и важным идеям, которые присутствовали в неявном виде, подразумевались в его работах по шизофреническому мышлению.

Прежде чем двигаться дальше к исследованию концепции контейнера / контейнируемого, я хотел бы предложить размышление-спекуляцию по поводу того, что Бион заканчивает Амьенский дневник на полуслове. Бион и другой офицер говорили о тех, кто не выдержал, дал трещину, "раскололся" под давлением и офицер прокомментировал, что Бион не проявлял никаких признаков этого. По этому поводу Бион (1997) пишет:

«Бион ему не поверил. Он чувствовал, что люди, которые дали трещину были просто теми, кто не допустил, чтобы остальной мир...» (стр. 308).

- 1200 -

Франческа Бион (Бион, 1997) считает, что: "Другие, более насущные обязательства вмешались" (с 214.), такие, как его работа над «Извлечением уроков из опыта». Szykierski (2010) пишет: «Это воспринимается так, как будто Бион собирался сформулировать нечто великое и неизвестное о психической катастрофе, но не смог найти слов и отправился в интеллектуальное путешествие, чтобы найти элементы и факторы, обусловливающие трансформации, которые определяют, научится ли разум на собственном опыте или даст трещину, «расколется» (с. 959, курсив оригинала).

Souter (2009) сомневается в том, должны ли мы даже пытаться завершить это предложение, потому, что это было бы искусственное завершение, и что: "Пожалуй, неправильно традиционно помещать это заключительное высказывание в собрание прозы и требовать, чтобы этот окровавленный разрыв был закрыт" (с. 806).

Каждое из этих мнений важно и достойно внимания, и при близком прочтении записей Биона в «Размышлениях», написанных в тот же период (1958-1960), в который он писал Амьенский дневник, мне кажется б о льшим, чем совпадение, что он заканчивает дневник в то же время, когда его рассуждения в «Размышлениях» привели его к введению понятия «альфа функция» (в 1960 году). Эта формулировка также свидетельство окончательного отхода Биона от теории сновидения Фрейда (отказ от каких-либо ссылок на Фрейдовскую «работу сновидения») и представляет собой квантовый скачок вперед – в его независимость как психоаналитического мыслителя. Следовательно, открытие Бионом альфа функции было вехой, достижение которой потребовало одновременного движения по двум направлениям: «Размышлений» и Амьенского дневника. Достижение это – открыло новые творческие пути, которые привели к разработке бесценных теорий мышления, контейнера и контейнируемого и т.д., которые начались с «Извлечения уроков из опыта» в 1962 году, и которые я рассматриваю, как [своего рода избранный факт] слияние этих ранних «нитей» во впечатляющую новую модель. Вполне возможно, что он перестал писать в дневнике, потому, что он вдруг понял, что он "нашел слова... [продолжить] интеллектуальное путешествие" (Szykierski, 2010) и эти слова были «альфа функция».

Дальнейшие уточнения альфа функции: теория контейнера и контейнируемого ¹⁴