Преобразования и «О»: Пересекая Рубикон и эволюция

«позднего Биона»

Следующая крупная работа Биона (1965), «Преобразования» («Transformations»), опирается на его более ранние работы, которые имели дело с преобразованием бета элементов в альфа элементы, а также вводит читателя в новую сферу исследований, которые Vermote (2011) называет «поздний Бион». Постепенно сформулировав свою теорию мышления, Бион в «Преобразованиях», кажется, резко сместил свое внимание в сторону того:

«как инициировать, разрабатывать и начать контакт с тем, что находится за пределами нашего мышления, за завесой иллюзий [чувственного мира]». (Vermote 2011, с. 1091).

Предыдущие размышления Биона имели дело с преобразованием чувственного в образные представления / словесные репрезентации, теперь он рассматривает как то, что невыразимо и неизвестно может быть понято и превращено в потенциально наполненный смыслом опыт.

«Преобразования» развивают дальше тему, которая подразумевалась во всех его трудах: как разум «работает над» или преобразовывает эмоциональный

--------------------------------------------------опыт из его первоначального сенсорного восприятия, к тому, чтобы переписать его на язык чьего-либо хранилища личностных смыслов. Хотя он редко упоминает термины альфа функция или контейнер / контейнируемое в книге, данная работа представляет собой дальнейшее развитие этих основных понятий. Иными словами, альфа функция и ее составные факторы – являются ментальными механизмами, с помощью которых преобразования осуществляются (см. рис.1). Бион исследует эту территорию внимательными глазами ученого и ищущей душой поэта, и именно в «Преобразованиях» он вводит элементы психической жизни, которые невыразимы и таинственны, и также должны быть преобразованы. Этот новый акцент напоминает утверждение Эйнштейна, что: «Самая прекрасная вещь, которую мы можем испытать – это тайна. Именно она – источник всякого истинного искусства и науки».

Бион использует букву «O» ²⁵ как сокращение для тех качеств объекта, которые, в конечном счете, непознаваемы, «O» также обозначает Абсолютную Истину или,

--------------------------------------------------вслед за Кантом, «вещь в себе».²⁶ Как будто руководствуясь словами Эйнштейна, он начинает экспликации природы «O», «таинственного» обращая наше внимание на его эстетические последствия. В сущности Бион говорит, что художник, даже один из наших величайших художников, никогда не может действительно уловить сенсорную сущность (O) своего предмета, и что есть неизбежный разрыв между изображением и тем, что Бион называет инвариантными качествами того, что художник пытается изобразить. Хотя возможно существует огромная разница между живописью, особенно если она очень абстрактна, и инвариантными качествами фактического пейзажа, мы можем сказать, что художественное произведение «содержит» в той или иной форме основные характеристики модели, на которой картина основывается. Художник может предложить, казалось бы, безупречное воплощение его предмета, но по-прежнему будет отставать, потому что к инвариантной сути изображаемой сцены – «O», можно приближаться асимптотически (т е. бесконечно – переводч.), но она никогда не может быть полностью схвачена.

Хотя концепция «O» Биона была отвергнута многими аналитиками как слишком «мистическая», он, в действительности, предлагал то, что практически приложимо в клинических условиях (Бион, 1965), путем выявления надлежащей территории для психоаналитического исследования:

«Сферой психоаналитика является то, что лежит между точкой, где человек получает чувственные впечатления и точкой, где он дает выражение для той трансформации, которая произошла» (с. 46).

Таким образом, он направляет фокус аналитика к неизведанной области, ограниченной «O» и ее преобразованием, психологической области, к которой американские зрители были приглашены, когда еженедельно в середине 1960-х, Rod Serling открывал каждый эпизод телесериала «Сумеречная зона» словами: "Вы путешествуете через другое измерение, измерение, состоящее не только из изображения и звука, но и разума. Путешествие в чудесный край, границы которого – границы воображения. Там есть в указатель впереди – Ваша следующая остановка – Сумеречная зона»!

Это заявление предвещает тревожную неопределенность и, кажется, не слишком отличается от (1973) предостережения Биона, что: "В каждом кабинете должно быть два испуганных человека – пациент и психоаналитик" (с. 4.), наблюдение, которое, по всей видимости, предупреждает терапевта об эмоциональных опасностях, ожидающих его, когда: "Единственное, важное значение в любой сессии является неизвестным" (Бион, 1967a, с. 17).

Но как может аналитик помочь своему пациенту преобразовать отринутое «O», которое настолько болезненно, чтобы ему как=то противостоять? Бион (1965) различает преобразования в «O», которые "связаны со становлением или существованием «O" (с. 163), от преобразований в «К» (знание), которое "сродни знаниям о чем-то" (с. 163). Выслушивая исключительно свободные ассоциации пациента, и извлекая бессознательное значение, – аналитик помогает анализанду в достижении преобразований в «K», которые предоставляют пациенту знания о самом себе, хотя и не обязательно приводящие к изменениям. Тем не менее, это возложено на аналитика – стать отринутым «O» пациента в целях содействия более основательному изменению в

-------------------------------------------------------царстве глубоких бессознательных, нементализированных тревог. Что это означает? Ранее в этой статье я цитировал утверждение Биона (1962а), что «способность матери к мечтательности является органом восприятия» (с. 116, курсив мой), и это, кажется, указывает на то, что «становление» представляет из себя нечто большее, чем простое интроецирование проекции анализируемого, но то, что аналитик становится ею через идентификацию (сначала бессознательную) с аспектами в нем, которые резонируют с тем, что пациент не может одобрить в себе (Браун, 2010, 2011a; Grotstein, 2005). Таким образом, Бион в «Преобразованиях» расположил психические координаты контейнирующей функции аналитика для работы где-то в той «сумеречной зоне» грез, мечты и мифов (Бион, 1977), где он и пациент являются свидетелями происходящих преобразований эмоциональных истин. Будут ли эти вновь «прибывшие» продуктами здорового союза между аналитиком и анализируемым или вместо этого мертворожденными – зависит от способности аналитической пары контейнировать, выносить и становиться тем, чем они могли бы стать, в противном случае – предпочитая знать об этом с интеллектуально удаленного расстояния.

Внимание и интерпретация: