Глава 6. Тайна за семью печатями

Господи, если ты есть, спаси мою

душу, если она у меня есть!

   (Английская пословица)

 

Почему езидов с их верой в ангелов и поклонением оным называют дьяволопоклонниками? Ведь сами понятия Сатаны и Дьявола возникли лишь во II-IV веке нашей эры! А езидская религия к тому времени существовала уже более тысячи лет, и в ней просто отсутствует такое представление как падший ангел.

Негативное отношение извне к езидам связано с самоназванием общины, поскольку ассоциируется с именем второго Омейядского халифа Язида ибн Муавии[677], причастного к убийству в 680 г. в Кербелайской битве сына Али ибн Абу Талиба — Хусайна. Язида считали олицетворением зла, последователем Сатаны, хотя известно, что он не являлся основателем какого-либо религиозного учения и правил всего 3,5 года (680-683 гг.). Тем не менее, имя «Язид» становится нарицательным и распространяется по всему Востоку как символ бесчестия и грехопадения.

Езидизм — очень замкнутая, можно сказать законспирированная религия. Закрытость общины посеяла среди соседних народов молву о ней как о сообществе неверующих и поклонников Дьявола. В огромной степени этому способствовала связь езидов с тарикатом Адавия, чьи корни восходят к династии Омейядов, у основания которой стоял отец того самого Язида, халиф Муавия ибн Абу Суфьян.

Заведомо клеветническую оговорку растиражировали псевдоучёный «И. Джозеф и К^о», а также охочий до сенсации  писатель-фантазёр Уильям Сибрук[678], чью идею полвека спустя почти дословно переписали известный сатанист Антон Шандор ЛаВей и биографы Алистера Кроули.

В 1919 году в Бостоне в американской серии World Worships Series в издательстве Ричарда Беджера выходит подхваченный многими западными ориенталистами пасквиль Исайи Джозефа «Devil Worship. The sacred books and traditions of the Yezidiz».

«Автор, в бытность свою в Мосуле, получил арабскую рукопись с изложением верований езидов. Лицом, передавшим ему этот манускрипт, был некий Дауд ас-Саиг, араб по происхождению, знакомый с литературными памятниками езидов, бывший в сношениях со многими из них, и особенно с семейством Муллы Хайдара[679], — якобы единственным среди езидов, которое умело читать и было хранителем священных традиций секты.

 Джозеф признаёт: анализ текстов показывает, что материалы для них были взяты из разных источников: часть, несомненно, позаимствована из религиозных книг езидов, другая — из описания их верований и обычаев, сделанного со слов одного из членов секты, лицом, не принадлежащим к секте, а третья часть состоит из разных наблюдений за езидами, сделанных не сектантом, а частью — заключает записи разных рассказов о езидах, бытующих среди их христианских соседей. К сожалению, компилятор не даёт никаких указаний, из каких именно источников он заимствовал свои записи. Несомненно только то, что часть материалов была переведена с сирийского языка».[680]

«Два сирийских езидских текста были изданы с переводами по-французски и по-итальянски: Шабо (J. В. Chabot) — в Journal Asiatique за 1896 г. (IX serie, T. 7), по парижским рукописям, и Самюэлем Джамилем (Samuel Giamil) — «В горах Синджара; Истории о неизвестном народе» (Rome: 1900), по рукописи, скопированной для него в 1899 г. с оригинала, хранящегося в монастыре Раббан Хормизд. Автор этого последнего труда — сирийский священник отец Исаак — долгое время жил среди езидов и пользовался их величайшим доверием и уважением. Сочинение изложено в катехизической форме: молодой езид задаёт вопросы учителю, расспрашивая его о верованиях, традициях и обычаях своего народа, и ответы учителя дают полное представление обо всём этом». Таковы эти любопытные езидские тексты, приводимые И. Джозефом в английском переводе», — пишет А. А. Семёнов.

Можно ли в таком случае апеллировать к столь сомнительным источникам, тем паче выстраивать научную концепцию на соискание степени доктора философских наук?

Не располагая первоисточниками, а значит, не имея возможности сличить полученную информацию с оригинальными текстами, не зная курдского языка и не контактируя непосредственно с носителями религии, И. Джозеф делает свои умозаключения, опираясь на записи заведомо враждебно настроенных информаторов.

Существует достаточно причин, чтобы критически относиться к содержанию так называемой Арабской Рукописи, которая легла в основу изысканий Исайи Джозефа. Принимая во внимание тот многовековый опыт «веротерпимости» ислама к езидской религии, несомненно, следует сверить арабские тексты с курдским оригиналом, прежде чем делать какие-либо выводы.

Священные книги езидов, написанные по-курдски, переведены на многие языки. Первый перевод на английский был сделан Э. Брауном и опубликован в 1895 г.; перевод на итальянский выполнен Джамилем в 1900 г. Католический священник Анастас Мари опубликовал перевод курдского текста священных книг на французский язык в журнале «Антропос» (1911 г. № 6). Немецкий перевод был опубликован австрийским учёным М. Баттнером в 1913 г. Вызывает по меньшей мере недоумение: почему И. Джозеф не использовал работу Брауна или отца Анастаса, содержащую переводы текстов священных писаний с курдского оригинала, для сравнительного анализа.

Интересен факт, как хранились езидские священные книги. Анастас Мари писал: «В горах Синджара, в библиотеке Лалыша, я видел железный сундук. В этом сундуке под тремя замками хранятся оригиналы езидских священных книг (размер 33х22х7 сантиметров), которые написаны на пергаменте (коже газели). Один ключ от сундука находится у эмира шейхов (Mîrê Şêxa), второй и третий — соответственно у руководителей Лалыша и его библиотеки. Последние без разрешения главы езидских шехов не могли открыть сундук. Только эти три лица могли прочесть тексты оригинала, и то в полгода — раз. Причём каждый из них имел право ознакомиться с оригиналом при присутствии двух остальных. Это было обязательным условием»[681].

Поскольку и мы не располагаем подлинниками арабского и курдского вариантов Масхафа Раш, а опираемся на имеющиеся переводы К. Амоева и Ч. Раш с курдского оригинала, «переводы переводов» А. Семёнова, М. Фарои и автора с английского на русский, данное исследование является предварительным анализом. Тем не менее уже сегодня, опираясь на имеющиеся материалы, мы можем сделать следующие выводы:

1. Рукописи на арабском, сирийском и курдском языках подтверждают, что тарикат Адавия не был локальным орденом, имел свои ячейки во многих регионах Халифата и распространял учение разным народам. В этом случае за основу резонно брать арабский текст, известный под названием «Китаб аль-Асвад».

2. Во времена шеха Хасана произошёл окончательный раскол ордена. Наследники шейха Ади ассимилировались в курдском этносе и образовали самостоятельную изолированную общину, ориентированную на курдский фактор. Неспроста ведь курдские тексты священного писания, при повальной безграмотности адептов, выполнены тайнописью и охраняются с особыми мерами предосторожности, а именно с целью сохранения оригинальности текста священнописания.

3. При кажущейся на первый взгляд идентичности курдского Масхафа Раш и арабского Китаб аль-Асвад обнаруживается ещё больше разночтений, чем со списками Джильвы. В курдской рукописи текст значительно укорочен, отсутствуют многие стихи, но и это не главная особенность — фактически, речь идёт о двух разных религиозных учениях.

4. Из-за необдуманного или преднамеренного переноса арабского оригинала Масхафа Раш на езидскую ниву и в силу прохристианской ментальности западных ориенталистов об общине сложилось негативное представление как о секте дьяволопоклонников.

Надеюсь, данная публикация поспособствует снятию необоснованных обвинений и реабилитирует общину езидов в глазах мирового сообщества.

В курдском списке Масхафа Раш во втором стихе читаем:

«Первый день, когда творил [Бог], было воскресенье. [Бог] создал одного ангела, которого назвал Азраил. Это Малак Таус, который [является] повелителем всех».

Тот же стих в арабском тексте звучит: «В первый день, в воскресенье, Бог создал ангела Анзазила, он же — Тавусии Малак, глава всего». Анзазил — отличный от Азраила ангел, и он не встречается ни в одной мифологии народов мира, поэтому, скорее всего, в правописании имени допущена ошибка компилятора.

Ниже по тексту, в 14 стихе курдского оригинала, указывается: «Великий Бог сказал ангелам: Я создаю Адама и Еву, и по их образу буду творить человеческий род. Из плоти Адама произойдёт Шахр ибн Сафар, и от него на земле появится народ, вслед за которым появится народ Азраила, то есть [народ] Малака Тауса, который является езидами», — подтверждает положение, что в езидском оригинале действительно речь идёт о единстве ангела Азраила и Малака Тауса.

Заметьте, Азраил — мусульманский ангел света, причина нашего выхода в тот, лучший мир, избавления от этой низменной жизни, и верующие благодарны ему за это. Смерть не обозначает исчезновение. Со смертью человека не прекращается его существование, а всего лишь отделяется душа от тела. Со смертью человек переходит из одного состояния в другое. Смерть для верующего является благом, подарком Всевышнего Создателя, а для грешников великим несчастьем.

Езиды признают, что печаль по причине смерти говорит о неразумности человека, так как эта грусть бывает четырёх видов:

· или по причине желания его живота и полового влечения;

· или из-за имущества, которое он оставит после себя;

· или из-за того, что он не знает о том, что произойдёт с ним после смерти и куда он придёт;

· или из-за тех грехов, которые он совершал.

Как же верующему не радоваться, ведь он идёт на встречу со своим создателем! Езиды говорят: «Mirin emrê xwedêîya» («Смерть — это жизнь в лоне Бога»).

В арабском тексте записано: «И сказал тогда Бог: О ангелы! Я сотворю Адама и Еву и из сущности Адама произведу Шахр ибн Джебра, от которого произойдёт на земле отдельная община, почитающая Азазила, — он же Малак Tayc, — и которая будет называться езидами». Здесь Малаку Таусу тождественен совершенно другой ангел — Азазил, а езиды представлены религиозной общиной.

Руководствуясь в своих изысканиях арабским текстом, Джозеф допускает две очевидные ошибки:

1. Представляет приобретённые им рукописи как езидские (курдские) источники;

2. Замещает мусульманского Азазила на ветхозаветного демона и с лёгкой руки относит езидизм к секте поклонения Азазелю.

Для определения правомерности отождествления исламского ангела Азазила и талмудического демона Азазеля приведём их краткую теософскую характеристику.

Азазил. До своего изгнания Иблис именовался Азазил, был первым среди ангелов и тысячи лет поклонялся Богу (семьсот тысяч лет — по его собственному исчислению). Но после того как он выказал непослушание, Бог нарёк его Иблисом[682].

В Коране (2:30) сказано: «Вот твой Господь сказал ангелам: «Я установлю на земле наместника». Они сказали: «Неужели Ты поселишь там того, кто будет распространять нечестие и проливать кровь, тогда как мы прославляем Тебя хвалой и освящаем Тебя?» Он сказал: «Воистину, Я знаю то, чего вы не знаете», — то есть ангелам сообщается о цели Творения, но в ответ вместо славословий звучат сомнение и ревность, и разговор обрывается.

Сомнение ангелов в совершенстве божественного целеполагания побуждает Бога требовать от ангелов челобития в знак согласия с его волей после того, как человек был сотворён. Причастность божественному знанию, которого лишены ангельские сущности, является для них главным обоснованием превосходства человека и они повинуются, тем самым признавая его наместничество. Иблис отказывается склониться перед человеком, но это не падение в христианском понимании, а исламское отпадение, то есть открытое неповиновение и богоборчество (2:34), предопределённое сомнением. Этот ангельский акт неповиновения упоминается и комментируется в Коране несколько раз — в сурах 2, 7, 15, 17, 18, 20, 38.

Некоторые комментаторы усматривают в (2:33): … «Он сказал: «Разве Я не говорил вам, что знаю сокровенное на небесах и земле, и знаю, что вы совершаете открыто и что вы утаиваете?»» — указание на то, что Богу был заранее известен выбор Иблиса.

С позиции Азазила получается, что старый и проверенный друг отбрасывается одним небрежным взмахом руки, а на его место ставится «какой-то выскочка»… Иблис недоумевает и, надо полагать, недоумевает более чем искренне: «Он сказал: «Посмотри на того, кому Ты отдал предпочтение предо мною. Если ты дашь мне отсрочку до Последнего дня, то я покорю его потомство, за исключением немногих» (17:62). Как тут не взбунтоваться? ««Я лучше него. Ты сотворил меня из огня, а его – из глины» (7:12, аналогично 38:76). В Божьем промысле Иблис в итоге становится образцом и эталоном неверия — он «неверный». И только потом уже «гордый».

Его бунт проистекает непосредственно из его гордыни: здесь отказ подчиниться мотивируется осознанием своего более благородного происхождения — огонь в представлении Иблиса благороднее земли.

Приговор Иблису, который следует мгновенно вслед за его бунтом, заключён в форму следующего восклицания Аллаха: «Он сказал: «Низвергнись отсюда! Негоже тебе превозноситься здесь. Изыди, ибо ты – один из униженных» (7:13); «Он сказал: «Изыди отсюда. Отныне ты изгнан и побиваем. И проклятие пребудет над тобой до Дня воздаяния» (15:34-35); «Он сказал: «Изыди отсюда! Отныне ты изгнан и побиваем. И проклятие Мое пребудет над тобой до Дня воздаяния» (38:77-78). Аллах проклинает Иблиса «до Дня Суда», но вовсе не «во веки веков» — таким образом, его изгнание вовсе не вечно и не абсолютно. Никакой безысходности здесь нет — как бы долго ни пришлось ждать этого Судного Дня. Кроме того, слова «проклятие до Дня Суда» возможно, буквально подразумевают следующее: что бы ни произошло после это Дня Суда, проклятия после него уже не будет.

Ко всем кораническим упоминаниям Иблиса-Азазила следует сделать и такую ремарку: несмотря на представляющуюся аналогичность историй падения Азазила и Азазеля, а также тождественность их коварных ролей в жизни человека, их «религиозные статусы» вовсе не равнозначны.

«Азазель[683] (Ен. 2:8), один из падших ангелов, «сынов божьих», демон второго порядка, главный знаменосец адского войска, повелитель пустыни, родственный ханаанскому богу палящего солнца Асизу и египетскому Сету, фигурирует в апокрифическом «Завете Авраама» (I в.), где он изображён как «нечистая птица», садящаяся на жертву, приготовленную Авраамом (13:4-9); идентифицируется с Адом (грешники горят во чреве «злобного червя Азазеля» 14:5-6; 31:5) и со Змием,

соблазнившим Еву («дракон с человеческими руками и ногами, имеющий на плечах шесть крыльев справа и шесть слева», 23:7).

Ориген (III в.) отождествлял его с Самаэлем — Сатаной. Эманация его власти несёт разрушение и гибель… Демоны входят в его владения и называются в Писании «сейрим». Сейрим — козлообразные демоны пустыни, неоднократно упоминаемые в Библии (Лев. 17:7; 2 Пар. 11:15; Ис. 34:14) — издавна считались подчинёнными Азазеля; возможно, и его культ (жертвоприношение козла) сложился у евреев под влиянием древнесемитского поклонения сейрим.

По свидетельству магов, Азазель является как бородатый человек с рогами, ведущий чёрного козла в короне.

С Азазелем можно отождествить Азаэля (Asael, Azael, Azzael) — также одного из падших ангелов, сожительствовавших с земными женщинами, который упоминается в 6-й главе Книги Еноха, каббалистической книге Зохар и талмудических текстах. Утверждают, что он научил людей колдовству, позволяющему солнцу, луне и звёздам «спускаться с неба», чтобы сделать их более близкими объектами поклонения вместо Бога»[684].

По приказу Всевышнего Азазель прикован архангелом Рафаилом к острым скалам в пустыне Дудаил. Он покрыт тьмой до Судного Дня, когда будет брошен в вечный огонь.

Сопоставим эти два мифологических образа:

1. Исламские богословы никогда не обсуждали другие гипотезы падения ангела, кроме как отказ поклониться Адаму, а в иудаизме, христианстве и гностицизме довольно часто распространена легенда о низвержении ангелов с небес «из любви к дочерям человеческим»: Бытие 6:1-4, Второзаконие 7:10, Книга Еноха, Книга Тайн Еноха, Книга Юбилеев и проч.

2. Не найти в исламе и той легенды, что некий приближенный к Богу ангел возомнил себя сильнее и прекраснее сотворившего его Бога и возжелал занять место отца своего — за что и был проклят и изгнан: Исайя 14:9-15, Тайная Книга Богомилов и другие гностические тексты, также работы некоторых христианских мистиков (например, «Аврора, или Утренняя Заря в восхождении» Якоба Бёме и «Божественная комедия» Алигьери Данте). Однозначно, в исламе Азазил низвергается только из-за своего отношения к Адаму — Азазил и Адам связаны между собой неразрывно[685].

3. В христианской мифологии существует опять-таки сразу несколько версий того, кто именно занял небесное место Азазеля (Люцифера) после его падения (в строгом соответствии с принципом «свято место пусто не бывает»): это и Иисус Христос, и Дева Мария, и Иоанн Креститель, и архангел Гавриил, и архангел Михаил… В исламе же этот вопрос даже не затрагивается. Позволяет ли это предположить, что место Азазила (Иблиса) осталось за ним? Ведь изгнан-то он не навечно. В совокупности с приведёнными фактами считаю отождествление Азазила с Азазелем ошибочным.

Но и здесь ставить точку рано! Езидизм не приемлет ислам в «канонической», экзотерической форме (за это и подвергается систематическим нападкам), именно поэтому и замещён в писании Масхафа Раш образ представленного в Китаб аль-Асваде мусульманского Азазила на приемлемого курдам ангела Азраила, «который сопровождает свой народ в лоно Бога».

Образ Азазила встречается только в устной традиции, но роль его в езидизме разительно отличается как от христианской, так и мусульманской традиции. Уникальность езидизма заключается в полном отсутствии демонологии. В курдском языке отсутствуют синонимы христианским словам «чёрт», «Дьявол», «Сатана», мусульманским «Иблису», «шайтану» и прочей нечисти. Если езиды употребляют арабские miliaket — млиакат (от малакаут — мир ангелов), djinn — джинн, hori[686] — х’ори (от иранск. — пери), meçêtir — ма четр (курдск. те, которые, совершеннее (лучше) нас), то ни один из них не носит в себе зло в чистом виде, поэтому запреты, записанные в стихе 24 Масхафа Раш:

«Также неверно употреблять слова, подобные (словам) кайтан (верёвка), шат (река) и шар (ссора, борьба). Нельзя произносить слово малун (проклятие). Также неверно употребление таких слов, которые напоминают (слова) лана (проклинать) и нал», — обращены не к курдам-мридам, которым доступ к писанию запрещён, а к представителям тариката — последователям суфийских традиций шейха Ади.

Эти слова арабского происхождения. Езиду никогда не придёт в голову мысль называть реку «шат», когда существует курдское слово cem — ч’ам, а взамен nifir, нфр (проклятие) использовать арабское — малун.

В связи с этим и образ ангела Азазила должен восприниматься в соответствии с суфийскими традициями, которые широко представлены последователями багдадской школы тасаввуфа, Ахмадом Газали и его учениками, к числу которых принадлежит шейх Ади. Только в этом ключе мы обязаны рассматривать образ «падшего» ангела Азазила в езидизме.

В суфийских кругах «бунт» Иблиса получает положительные оценки, приводящие к попыткам полностью реабилитировать падшего ангела. Так, прославленный святой Баязид Бистами видел в поступке Иблиса лишь проявление воли Аллаха и, согласно легенде, мысль эту услышал он от самого падшего ангела, с которым однажды ему довелось повстречаться: «Противоборство возникает из столкновения противоположностей, Бог же не имеет противоположного. С другой стороны, согласие возникает в отношениях тех, кто сходен между собой, а Бог не имеет сходных. Может показаться, что согласие исходило от меня, когда я находился в согласии, и что сопротивление исходило от меня, когда я проявил несогласие. Однако и то, и другое исходит от Бога — ведь ни у кого нет власти перед Ним»[687].

Впервые же о реабилитации падшего ангела заговорил один из самых одиозных суфийских мистиков Хусайн ибн Мансур аль-Халладж. В трактате «Китаб ат-тавасин» Иблис у него становится истинным муваххидом, т. е. исповедующим божественное единство, монотеистом. Объясняется это следующим образом. Иблис стоит на распутье: с одной стороны, он должен беспрекословно следовать извечной воле Аллаха, запрещающей поклоняться кому бы то ни было, кроме Него Самого, но с другой стороны, — согласно ясно выраженному повелению того же Аллаха, он должен пасть ниц перед тварным существом. Иблис остаётся верным первому повелению, становясь тем самым муваххидом и одновременно нарекая на себя проклятие Аллаха[688]. Халладж вообще признаёт в этом мире только двух истинных муваххидов — Мухаммеда и Иблиса. Однако Мухаммед у него — хранитель божественной милости, в то время как Иблис — хранитель божественного гнева. В подобном разделении, кстати сказать, нельзя не увидеть явную аллюзию к Пути Правой Руки и Пути Левой Руки: Мухаммед следует Путём Правой Руки, Иблис — Путём Левой Руки. То же самое можно вывести и из имён Аллаха, манифестированных в этих двух антагонистических личностях: Иблис есть аль-Музилл — «Принижающий», «Тот, кто сбивает с пути», Мухаммед — аль-Хади — «Ведущий», «Ведущий верным путём»[689].

Знаменитый персидский суфий и поэт Ахмад Газали осмелился утверждать, что «тот, кто не учится таухид у Сатаны, — неверный»[690]. Таухид означает «провозглашение Единства Бога», для мистиков-традиционалистов этот термин означает, прежде всего, признание того, что нет иной действующей силы кроме Аллаха, и что всё и вся зависит от него. Таким образом, Газали провозглашает Иблиса учителем из учителей, а в суфизме, где институт учительства ставится во главу угла, вряд ли возможен более почётный титул.

Ученики Газали также становились «адвокатами дьявола» в этом бесконечном теологическом споре и разрабатывали свои собственные теории. Например, согласно его любимому ученику Абдулле Айн аль-Кудат Хамадани, «Иблис Хамадани» гордится проклятием Аллаха: «Ты даруешь одеяние чести, и не важно, заслуживает ли оно Твоего проклятия или Твоей милости»[691]. В другом его произведении излагается несколько иная версия судьбы Иблиса: здесь ангел отказывается поклониться человеку из ревности, а ревность, как известно, непременный спутник любви. В итоге «Бог назначил Иблиса привратником Своего двора, сказав ему: «Мой любимый, поскольку в своей любви ты так ревнуешь Меня к другим, не допускай чужих до меня». Увы! Грехом Иблиса была его любовь к Богу»[692]. Великий ревнитель Иблис-Азазил, искушая и соблазняя человека, таким образом, всего лишь предлагает ему помериться силой любви к Богу. Тот, кто любит Бога больше всего, знает, как испытать и других в их любви — такова миссия изгнанного и отвергнутого.

Самым прекрасным из поэтических сочинений, написанных на тему трагедии Иблиса, считается «Жалоба Сатаны», принадлежащая младшему современнику Газали — персидскому поэту Абуль-Маджду Мадждуду Санаи (ум. 1131). Иблис, согласно Санаи, прочитал в предвечных скрижалях, что одно существо будет проклято Аллахом — но как мог он, воплощение преданности и покорности, предположить, что речь идёт именно о нём? Стихотворение завершается предостережением всем любящим, что их любовь сама по себе ещё ничего не решает — всё зависит от Вечного Возлюбленного: «О рассудочные в любви, я — тоже без греха; никому не найти пути к Богу без Его воли»[693].

Шейх Ади, ученик и проводник идей Ахмада Газали, доносил до своих последователей традиции видения Иблиса, как бесконечно преданного Богу и любящего Его превыше всего. Его Азазил-Иблис никогда не изменял однажды выбранной кыбле, всегда поклоняясь лишь Богу, — даже тогда, когда сам адресат его молитв потребовал сменить кыблу.

«Подчёркивая всемогущество Бога, шейх Ади выступал против незаконных новшеств и утверждений, что как существует Бог — Бог Достоинства, у зла есть его собственный Бог — Дьявол. Он пишет: «Если бы люди, демоны, ангелы и дьяволы согласились без желания и воли Бога поместить в мирное условие или переместить даже единственный атом, то они потерпели бы неудачу в этом. Бог создал дьяволов, зло и болезни. Доказательства этого находим в Коране (17:68; 4:78 и т. д.) и хадисах: если бы зло существовало независимо от желания Бога, то это означало бы, что Бог бессилен. Но то, что бессильно, не может быть Богом»[694].

Согласно учению шейха Ади, Малак Таус, как предтеча мироздания, несёт волю Бога. В езидизме, — как было отмечено уже не раз, нет добра и зла, есть одна неделимая, необходимая сущность Бога. Стремясь к гармонии, езиды стремятся не разделять на чёрное и белое, читая как бы между строк Вселенной смысл всего происходящего. Если это добро, то оно должно восприниматься как милость Всевышнего своим верным рабам, если зло — то как испытание преданности Творцу, но никак не как наказание, поскольку наше пребывание в тварном мире (дунья) временно, а воздаяние за поступки ждёт в следующем, лучшем мире — ахирате.

Дополним картину несколькими характерными представлениями о Малаке Таусе — Азазиле:

Малак Таус олицетворяет собой две стороны огня — огонь как свет и огонь как пожар, то есть одновременно добро и зло. Если каждый человек представляет собой смешение плохого и хорошего, то каждый езид носит в себе часть Малака Тауса. Немилость Бога к нему объясняется по-разному и имеет несколько истолкований. По одной из версий, Малак Таус отошёл от Бога из гордости, не желая поклониться созданному человеку.

В другой легенде говорится, что Малак Таус отказался подчиниться человеку, за что Господь наказал его, изгнав из Рая и назначив править Адом. Малак Таус (в других вариантах — мученик Абрикий) уничтожает Ад, где он томился, залив адский огонь своими слезами, которые в течение семи тысяч лет наполнили семь сосудов. Господь простил его и возвысил на небо.

В ещё одной легенде рассказывается: Малак Таус так же, как и в первой легенде, отказался подчиниться человеку, за что Бог не отослал его в Ад, а за преданность Господу поставил его главным над остальными архангелами и возвысил его на небо в виде Солнца, поэтому Малак Таус в езидизме отождествляется со словом Шамс.

Езидские шехи утверждают: Азазил никогда не был изгнан Богом. И никогда не отображался как источник зла. Азазил — глава ангелов, он существовал во время создания Адама и Евы. Он всегда поддерживал единственность Бога и никогда не преклонялся ни перед какой другой силой.

Духовенство так наставляет своих мридов: «Если вы ведёте беседу о Боге и Его светлых слугах, то эта медитация вызывает положительную энергетику. Бог сотворил мир из противоположностей: Солнце и Луну, день и ночь, мужчину и женщину и т. д. Для того чтобы постичь суть чего-либо, надо видеть его противоположность. В езидской религии нет понятия «злой дух», т. е. зло не персонифицировано в нашей религии».

Возвращаясь к истокам езидизма, отметим следующее положение в заманизме (зерванизме): в Боге всё едино. Там бесконечный свет, там нет тьмы, там добро, ничем не осквернённое, добро, идущее от Бога. Там нет места для зла, там нет Дьявола. Свет и тьма не могут смешиваться, не могут быть едины, они разные. Либо есть свет, либо он отсутствует. Поэтому дух зла не может прорваться туда, в верхний мир, к Богу. Бог сотворил его, но не его дела, не его выбор. Бог за него не отвечает. Ангро-Майнью — творение, которое отошло от Бога, вырвалось и вносит сумятицу в мир. Творение, ограниченное во времени, ограниченное в познании, но не больше. Он только может нас, природных созданий, иногда искушать.

Природа лишена разума, но человек — венец природы и больше, чем просто тело и его душа. В человеке есть разум, и разум должен выбирать несмотря на то, что человек находится под влиянием очень многих природных сил. Вот почему зерванисты говорят: «Веру проверяй разумом!»

Только здесь, в этом созданном мире, может быть смешение, потому что здесь вершат дела Ахура-Мазда и Ангро-Майнью. Злой дух сюда прорвался, сотворил много злокозненных дел, но это не значит, что у Господа Бога — то же самое, и Дьявол сидит по его правую руку. Душа праведного человека не может признать, что Дьявол равен Богу. Вот почему езиды считают себя изначально монотеистами, — монотеизм в сознании и душе езида одновременно.

Философская концепция езидизма утверждает, что зло совершают сами люди и, чтобы оправдать себя, сваливают ответственность за свои худые деяния на «злого духа»[695]. Если вы говорите о духе зла, он также будет присутствовать своей отрицательной энергией, тем более не следует его хулить, ибо за этим последует реакция. Поэтому сторонитесь тех мест, где ведутся беседы о злом духе. «Не задумывайся о зле, ибо ты отсрочишь его исчезновение». Упомянув это слово, ты признаёшь его существование. Отсюда пошло выражение «Tenişta xwe nexe» — Не подставляй себя под удар. Не бей сам себя.

 

Резюме:

В езидизме нет ни одного кавла, бейта, ритуала посвящения, жертвоприношения или праздника в честь талмудического демона Азазеля или мусульманского Азазила (называйте как угодно). Отсутствие поминания их в езидских священных писаниях, а в целом — отсутствие в религии демонологии, доказывает абсурдность обвинения общины в дьяволопоклонении. Наличествующий в устной традиции образ Азазила воплощается в притчах и олицетворяет безграничную любовь и бескорыстную преданность своему Творцу. Вот почему, наперекор клеветникам, езиды всегда оставались благородными людьми с высокими моральными стандартами и не могли поклоняться злу, езиды — ангелопоклонники!