Она полна примеров добровольного закабаления, «бегст-

ва от свободы» (Э. Фромм) — красноречивых иллюстраций

психологии подчинения. Не вырабатывается ли на протяже-

нии веков инстинктивный импульс, парализующий волю чело-

века, его спонтанные побуждения? Отчего сегодня большинст-

во из нас верны не себе, а политическому лидеру? Почему

большинство из нас готово демонстрировать фанатичную при-

верженность не идеям, а популистским лидерам?

Свободен ли человек? О чем идет речь — о политическом поло-

жении или о внутреннем самоощущении? Человек, закованный

в кандалы, крайне стеснен в своих поступках. Но его гордый

дух, возможно, непреклонен... Российский писатель Варлаам

Шаламов рассказывал, что он никогда не чувствовал себя та-

ким внутренне независимым и свободным, как в тюрьме. Дру-

гому индивиду никто не чинит препятствий, он волен распоря-

жаться собой. Однако,-вопреки счастливым обстоятельствам, он

добровольно закабаляет себя. Психологически ему гораздо

уютнее, когда его жизнью, его волей и разумом распоряжается

тоталитарный лидер.

У свободы различные лики. Ее связь с моралью крайне разноре-

чива. Независим ли, к примеру, тот, кто обуздывает собствен-

ные вожделения? Как совместить радостную идею суверените-

та (независимости) индивида с опасностью его своеволия?

Свобода оказалась сложным феноменом. Человек может быть

свободен в одном смысле, но не свободен в другом. Я могу от-

правиться в заграничный вояж, но это практически невозмож-

но из-за денег. Политическая свобода может быть скована эко-

номической несвободой. Человек, свободный экономически, не

всегда свободен в проявлении своей политической воли...

Глава IX. Аксиологическая основа культуры 145

Свобода представляется многим чем-то самоочевидным. О чем

тут рассуждать? Каждый человек, задумавшийся над своим

предназначением, не сомневается в том, что при любых обсто-

ятельствах способен возвыситься над самим собой и услови-

ями. Все зависит от его духовных усилий, напряжения воли.

Если он захочет, свобода окажется его союзницей. Не проявля-

ются ли в подобном ходе мысли обычные житейские предрас-

судки? Мы постоянно видим, как человек оказывается залож-

ником собственных шагов, из которых только первый свобо-

ден...

Можно ли говорить о свободном выборе со стороны индивида,

если, допустим, сторонники психоанализа доказывают, что по-

ведение человека «запрограммировано» впечатлениями дет-

ства, вытесненными переживаниями, подавленными вожделе-

ниями? Допустим, какая-то девочка пережила сильную психо-

логическую травму в младенческие годы, которая оставила

след в ее психике и оказывает воздействие на поведение те-

перь уже взрослого человека. Любой поступок, самый сокро-

венный и самый стихийный, если верить фрейдистам, можно

предсказать, объяснить заранее, доказать его неотвратимость.

Что же остается тогда от человеческой свободы?

Сегодня немало пишут о том, что поведение человека весьма

сильно зависит от господствующей культуры. Многое оказы-

вает воздействие на наше сознание. Как же можно проявить

' собственную уникальность? Возможно, мы только полагаем,

будто у нас есть идеалы. А на самом деле они взяты из налич-

ной культуры, некритически восприняты нами. Как же рожда-

ется свобода?

Многие современные мыслители с большой тревогой говорят о та-

ком феномене современной культуры, как индустрия сознания.

Личность утрачивает свою самобытность, потому что господст-

вующая культура, опираясь на мощные средства массовой ком-

муникации, буквально впечатывают в сознание человека те или

иные мыслительные и нравственные стандарты.

Всегда считалось, например, что предельная свобода индивида

находит свое отражение в акте самоубийства. Человек-на-

столько свободен, что может добровольно уйти из жизни. Этот

поступок требует внутренней концентрации сил, отчаянной

решимости, даже мужества, чтобы сделать последний шаг. Но

вот религиозно настроенный французский философ Габриэль

Марсель (1889-1979) пришел к выводу, что здесь не все так

146 Глава IX. Аксиологическая основа культуры

просто. В наши дни средства психологического воздействия

на личность столь изощренны, тонки, неуловимы и вместе с тем

так действенны, что и этот акт вовсе не воплощает теперь сво-

бодной воли индивида..

Можно, например, по словам Г. Марселя, подтолкнуть к трагичес-

кой грани человека, полного желания жить. Многочисленные

сериалы с убийствами и насилием способны вызвать в челове-

ке готовность расстаться с этим миром и даже внушить индиви-

ду, будто он вынес приговор себе обдуманно, самостоятельно,

без всякой подсказки. И напротив, изверившегося, отчаявшего-

ся субъекта, задумавшего уйти из жизни, по словам Г. Марселя,

нетрудно с помощью тех же манипулятивных приемов уверить

в том, что такой поступок невозможен с моральной точки зре-

ния. И в этом случае человеку будет казаться, что он свое ре-

шение принял без подсказки, хотя на самом деле и здесь про-

изошло насилие на его личностью.

Может быть, нам только мнится, что у нас есть свободная воля,

а в конкретном поведении обнаруживаются лишь общеприня-

тые стандарты? Не случайно психологи считают, что, воздей-

ствуя не подсознание человека, можно заставить его выпрыг-

нуть в окно... Если возможности манипулирования столь без-

граничны, то какой смысл толковать о свободных идеалах?

Самое поразительное, самое интересное состоит, пожалуй, в том,

что у любого манипуляторского механизма есть пределы.

Можно загипнотизировать человека и заставить его совершать

всякие забавные поступки. Он будет рыть яму, играть с куклой,

убирать мусор. И все это по внушению гипнотизера. Но вот

парадокс: даже в гипнотическом состоянии человек не нару-

шит те нравственные устои, которые у него есть. Выходит,

ценности — это какой-то глубинный, стабильный пласт наше-

го сознания, нашей психики. Возможно, именно здесь, через

выбор абсолютов, святынь реализуется наша свобода?

В древних Афинах Сократ, приговоренный к смертной казни, сам

выпил чашу с ядом. Между прочим, у него была возможность

бежать из тюрьмы или откупиться от судей. Он мог, наконец,

признать, будто его философия на самом деле наносит вред

обществу. «Если свести воедино все сведения о процессе, то не

может быть никакого сомнения, что большинство (к тому же

крайне ничтожное), произнесшее «виновен», совершенно не

имело в виду смертного приговора. Если обвинители и требо-

вали его, то они вряд ли надеялись на успех. Изгнание было

Глава IX. Аксиологическая основа культуры 147

высшим наказанием, которого можно было ожидать, судя по

прецедентам, а из предположений друзей Сократа видно: все

они были твердо уверены, что дело кончится большим или

меньшим денежным штрафом», — оценивал этот историчес-

кий казус В. Виндельбанд.

Однако древнегреческий мыслитель предпочел не отказывать-

ся от своих убеждений, не проявлять трусости и малодушия.

В поступке Сократа проявилась такая ценность, как человече-

ское достоинство. «Но Сократ обманул все ожидания, — про-

должал В. Виндельбанд свой анализ. — Мудрец презрел благо-

разумие. Правдивость, составлявшая основу его жизни, при-

вела его к смерти. Он не осознавал за собой никакой вины;

он мог по праву сказать себе и всему свету, что он без-всякой

личной выгоды и даже, жертвуя своим домашним благополу-

чием, неутомимо трудился над нравственным воспитанием